От счастья не убежишь

– Джош никогда не даст нам это забыть. – Вдруг в ее глазах отразился ужас. – Зорька! Она...

– Дома и в безопасности. Я не проехал и четверти часа, как ее встретил: она во весь опор неслась к конюшне. Я даже не стал ее останавливать. Не волнуйся, она наверняка уже дома. – Коул очень надеялся, что не ошибся.

– Не понимаю, – сев на кровати, вдруг сказала Стефани. – Я же ехала минут сорок, не больше. А потом еще повернула назад.

Коул, подбрасывавший в очаг дрова, обернулся и вопросительно посмотрел на нее.

– И что же?

– Почему мы не поехали домой?

– Я искал тебя почти час, – объяснил Коул, роясь в ящике с консервами. – Сумрак не прошел бы и половины обратного пути. Просто чудо, что мы сюда добрались и не свалились по дороге. – Он торжественно извлек из ящика жестяную банку бобов. – Ваш обед, мадам.

– Скорее, ужин.

– Ты проспала почти двадцать часов. Сейчас, должно быть, около полудня: с рассвета я уже дважды подбрасывал дрова в камин.

– Двадцать часов? Не может быть! Я никогда столько не спала...

– Стеф, вчера ты чуть не замерзла в снегу. Тебе потребовалось время, чтобы восстановить силы.

Несколько минут Стефани молча старалась привести в порядок мысли.

– Извини за ботинки, – наконец сказала она. – Я хотела устроить сюрприз. – Она попыталась улыбнуться, но губы ее задрожали. – Похоже, сюрприз получился что надо.

Коулу безумно хотелось поцеловать ее и еще, и еще раз, пока ей не расхочется плакать.

– Стеф, я тогда погорячился. Подумаешь, ботинки! Их еще можно починить... и вообще, неужели какие-то несчастные ботинки стоят твоей жизни? – Он повернулся к огню и занялся своей стряпней. – Здесь не очень-то тепло, даже когда натоплено. По-моему, тебе лучше одеться.

Обрадовавшись, что Коул повернулся к ней спиной, Стефани быстро сбросила одеяло.

– Коул, я вся в синяках!

Коул мигом вспомнил, как снимал ее с Сумрака, и с новым рвением принялся хлопотать у камина.

– Я, э-э... я тебя пару раз уронил, когда пытался с тобой на руках влезть на коня.

– Господи! Мое любимое платье погибло! – Стефани разглядывала свалявшуюся от влаги зеленую шерсть.

– Благодари Бога, что только платье! – усмехнулся Коул.

Закончив есть, Коул встал и надел пальто.

– Достань, пожалуйста, из ящика еще банку.

– Куда ты? – испуганно спросила Стефани.

– Проведаю Сэма и Сумрака, отнесу им воды. И бобов для Сэма. – Он взял топор и моток крепкой веревки.

– А это тебе зачем?

– Чтобы вернуться назад. – Он указал за окно: там бушевала буря. – В такую метель опасно выходить из дому. Я знал взрослых людей, которые выходили на минутку – и замерзали, потому что не могли найти дорогу обратно.

Стефани нервно следила за тем, как он обматывает один конец веревки вокруг пояса и затягивает узел.

– Дай-ка, пожалуйста, вон то ведро.

– Тут не так много воды.

– Знаю, но придется обойтись малым. Колодец завалило. Это талый снег: все, что растаяло за целый день.

Коул распахнул дверь – и ворвавшийся в комнату ветер обдал ее ледяным холодом. Коул всадил топор в наружную стену, накинул на рукоятку веревочную петлю и крепко затянул. Натягивая перчатки, он повернулся к Стефани.

– Когда я доберусь до сарая, другой конец привяжу там. А потом вернусь назад, держась за веревку. – Он кричал, чтобы слышать себя самого. – Меня может не быть довольно долго. Делай, что хочешь, только не паникуй и не вздумай идти за мной. – Он подхватил ведро и скрылся во мгле.

Эти пятнадцать минут были для Стефани сущей пыткой. Она ходила из угла в угол, то и дело выглядывала наружу и с облегчением убеждалась, что веревка на месте, потом прилагала неимоверные усилия, чтобы закрыть дверь, но через минуту снова шла проверять веревку.

Наконец ввалился Коул, мокрый и облепленный снегом. Стефани бросилась к нему и крепко обняла.

– Я так боялась! Он прижал ее к себе.

Стефани показалось, что его губы коснулись ее волос – но он быстро отпустил ее и подошел к огню.

– Ничего, могло быть и хуже. Я нашел сарай довольно быстро, с четвертой попытки.

– Как Сумрак и Сэм?

– Отлично. Сэм в восторге от бобов. – Коул скинул пальто, шляпу и перчатки и присел погреться у огня. – Там полно сена, так что Сумрак тоже доволен жизнью. По-моему, он все это время только и делал, что ел.

Коул растянулся на койке и закрыл глаза.

Очень скоро Стефани заскучала и стала осматривать домик, надеясь отыскать хоть какое-нибудь развлечение. Но нашла она только пыль, паутину и мышиные гнезда – да еще катушку ниток и пакетик с иголками.

Услышав ее недовольное фырканье, Коул открыл глаза.

– Что это ты делаешь?

– Ищу, чем бы заняться. – Она смешно наморщила нос. – Вот все, что я нашла.

Увидев иголку с ниткой, Коул расхохотался.

– Ну что ж, можно залатать дыры в пальто, – вздохнула она. – Хотя... смотри!

Стефани залезла под кровать и вытащила оттуда шахматную доску. Дерево почернело и покоробилось от сырости, грубо вырезанные фигуры были едва узнаваемы.

Коул улыбнулся.

– Эту доску и фигуры пару лет назад выстругал для меня Джош. Он небось и позабыл их тут, когда весной гнали стадо в горы. – Коул встал, потянулся и слегка поклонился. – Мадам, не хотите ли быть биты?

Стефани изумленно вздернула брови.

– Думаешь, я дам тебе выиграть? Остаток дня пролетел незаметно. Коул и Стефани играли с увлечением – хотя какой-нибудь седой гроссмейстер не одобрил бы их бурного веселья. Дело в том, что фигуры были вырезаны очень неумело, и трудно было распознать, что есть что. Порой возникала забавная путаница.

– Шах и мат! – объявил Коул.

– Это же ферзь! Смотри, ты сам под шахом.

– Где? Ты что? Это мой слон!

– Твой слон вон там.

– Это конь!

– Два хода назад он ходил как слон. Ты что, хочешь обмануть бедную беззащитную женщину?

– Тоже мне, беззащитная! Ради всего святого, где твой король? – Он хмыкнул и подозрительно прищурился. – Он вообще-то на доске есть?

Они играли, пока не стемнело, а потом стали готовить ужин. Стефани никогда прежде не готовила на открытом огне, однако ухитрилась испечь вполне приличные лепешки. За ужином оба веселились, словно школьники, сбежавшие с уроков.

После еды Коул отправился проведать Сумрака и Сэма и отнести им воды. Когда он вернулся, платье и корсет Стефани аккуратно висели на спинке стула, а сама она лежала, завернувшись в одеяло. Коул удивленно взглянул на одежду, потом на нее.