От съезда к съезду, или Братья по-хорошему

Теперь Давыд Игоревич мог со спокойной совестью возвращать свои земли. В Луцке Святоша Давыдович обещал предупредить его, если Святополк пришлет подкрепление. Защитив таким образом тылы, Давыд приступил к осаде Владимира Волынского. Князь Мстислав, сын Святополка, был смел, но неосторожен. Он лично стоял на стене, отстреливаясь от осаждавших. Стрела пронзила ему грудь, когда он натягивал тетиву. Бояре унесли его во дворец, там ему оказали первую помощь, но это не помогло. Три дня бояре говорили защитникам города, что их князь жив и продолжает руководить обороной. Когда же скрывать смерть Мстислава стало невозможно, они послали гонца в Киев за подкреплением.

Помощь подоспела вовремя. Святоша совсем забыл предупредить Давыда, и тот чуть было не попал в плен к неожиданно напавшим киевлянам. Хорошо, что Боняк оказался рядом. Короче, пошла обычная свистопляска.

А ведь все так мило начиналось: собрались на съезд, обещали не воевать друг с другом, крест целовали. Но разве одним целованием креста людей переделаешь?

XIII

Долго ночь меркнет. Заря свет запала, мгла поля покрыла; щекот славий успе, говор галичь убудиси. Русичи великая поля черлеными щиты прегородиша, ищучи себе чти, а князю славы.

С зарания в пяток потопташа поганыя полкы половецкыя и, рассушясь стрелами по полю, помчаша красныя девкы половецкыя, а с ними злато, и паволокы, и драгыя оксамиты. Орьтмами, и япончицами, и кожухы начашя мосты мостити по болотом и грязивым местом — и всякыми узорочьи половецкыми.

(Слово о полку Игореве)

10 июня 1100 года в Уветичах (Витичеве) под Киевом начался очередной княжеский съезд. Собравшиеся отметили, что, несмотря на отдельные отклонения от утвержденной Любечским съездом политической линии, решения съезда в целом выполнены. Съезд подтвердил правильность выбранного курса на братское взаимопонимание потомков Ярослава Мудрого, упрочение внутреннего мира и повышение обороноспособности Киевской Руси перед лицом внешней угрозы, исходящей от половцев, которых князья единогласно признали главными виновниками междоусобиц последнего времени. Решили, однако, не принимать скороспелых решений, а пока заключить с половцами мир и обменяться заложниками.

Обсуждали и всякие частности. Так настырный Святополк, хотевший не мытьем так катаньем получить города Ростиславичей, настойчиво предлагал пожалеть Василька и отправить его на пенсию по инвалидности, а его землю отдать ему. Но это предложение не встретило понимания.

Тридцатого числа на съезд в добровольно-принудительном порядке прибыл Давыд Игоревич. Ему предоставили слово, но на этот раз он не был так красноречив, как прежде. Выдержав долгую паузу, он сказал только:

— А что, я что-то не так сделал?

И снова замолчал.

— Ты нас спрашиваешь? — возмутился Владимир Мономах. — Это ведь ты сплетни распускаешь, воюешь со всеми, интриги плетешь. Это мы должны у тебя спросить, что тебя не устраивает. А потом ведь скажешь, что тебя никто слушать не хочет. Вот, мы тебя слушаем. Говори.

Но в критические моменты у Давыда всякий раз отнимался язык. Так случилось и сейчас. Он стоял, переминаясь с ноги на ногу, и молчал.

Поняв, что объяснений от него не дождаться, князья удалились на совещание. Давыд хотел, было, подойти и послушать, но его не допустили. До коварного князя доносились только отдельные слова: «глаза выколоть», «яйца оторвать», «посадить в темницу», «изгнать нахрен», а потом вдруг голос Мономаха сказал «братья» и те же голоса заговорили совсем другим тоном: «да, братья по-хорошему», «Борис и Глеб», «жалко», «войти в положение», «сиротинушка», «так ведь каждого из нас», «своих разве можно!»

Наконец, князья вернулись к Давыду, и Мономах объявил ему постановление: «За аморальное поведение и подрывную деятельность решили мы тебя отстранить от должности владимиро-волынского князя. Не оправдал ты наше доверие, Давыд, не оправдал. Но, учитывая положительные характеристики и активную общественную деятельность, берем тебя на поруки. Переводим тебя в Бужск на должность князя. С понижением, конечно, а ты что думал? Иначе нас просто общественность не поймет. Если хорошо себя проявишь, возможно, заслужишь большего. Святополк дает тебе Дубно и Черторижск, мы с Олегом даем по двести гривен. И ты уж нас больше не подводи».

Итак, зло наказано, а добро восторжествовало. Почему-то меня совсем не удивляет, что Давыда после всего, что он натворил, не повесили и расстреляли, как двоих его подручных, а просто перевели на другую работу, да еще и с выплатой немалой премии. Видимо князья при всей своей взбалмошности и инфантильности уже тогда начали вырабатывать у себя государственное мышление и системный подход к работе с руководящими кадрами. А первая и последняя заповедь этого подхода: своих не сдавать.

Братья по-хорошему: благородные князья. В разные времена их называли по-разному. Я помню, как про них говорили «номенклатура», сейчас стало модным слово «элита». Но какую табличку не вешай на дверь князя, функционера, топ-менеджера, суть от этого не меняется. Это обычные люди, ничем не отличающиеся от нас. Они имеют только одну привилегию — быть там, где трудно. Они не боятся брать на себя ответственность потому, что знают: нести ответственность им не придется. Они не боятся принимать тяжелые решения потому, что знают: тяжело будет не им. Они не боятся смерти потому, что умирать будут не они.

Смотрят святые Борис и Глеб с небес на Русь, видят, как кровь льется, как горят города и деревни. Такова жизнь — ничего не попишешь. Мало ли Борис и Глеб пожаров и крови видели. Святых покровителей нашей земли этим не удивишь. Но оборвется жизнь брата по-хорошему, и заплачут иконы. Горе придет на русскую землю. Злодейски убиенного поднимут на руки и, переступая через трупы, понесут навстречу вечной славе. И новоявленный святой страстотерпец, только что отправлявший людей на смерть, после собственной смерти вступит в ряды уже небесной элиты. Воистину, номенклатура бессмертна.

По итогам съезда было принято постановление:

— ПРИЗНАТЬ работу князей за отчетный период в целом удовлетворительной.

— ОСВОБОДИТЬ Давыда Игоревича от должности Владимиро-Волынского князя в связи с переходом на другую работу.

— ПОРУЧИТЬ В. В. Мономаху разработать срочные меры по окончательной ликвидации половецкой угрозы.

— УГЛУБИТЬ братскую любовь потомков Ярослава Мудрого.

На том и разъехались.

Началась мирная жизнь, писать про которую неинтересно.

Умер Всеслав Полоцкий. Этот окруженный мистическими загадками персонаж в последнее время мало напоминал о себе, но общественность все время следила за ним, ожидая новых странных выходок. Не зря в летописи указана не только дата, но и время его смерти. Довольно редкая для того времени точность, про многих князей даже год смерти точно не известен. А ведь Полоцкое княжество тогда не входило в состав Руси.

Кроме этой грустной новости в летописи за 1101 год значатся еще два события: война, затеянная родным племянником великого князя брестским князем Ярославом Ярополчичем. Ему повезло меньше, чем предыдущим крамольникам. Очередной после Олега Святославича и Давыда Игоревича всероссийский злодей из него не получился. Его арестовали и привезли в Киев. Духовенство именем Бориса и Глеба просили великого князя проявить снисхождение и, конечно, уговорили его, но не в меру энергичный Ярослав поторопил события и совершил побег из Киева. Это было уже слишком даже для брата по-хорошему.

Арестовать крамольника поручили сыну великого князя, новому владимиро-волынскому князю Ярославу Святополчичу. Он обманом захватил своего тезку и снова доставил его в Киев, где ему уже никакое снисхождение не светило. Через несколько месяцев он умер, не дождавшись окончания следствия.

Примерно в то же время Святополк решил поменять новгородского князя. Тогда там княжил Мстислав, сын Владимира Мономаха, а по договоренностям между князьями Новгород должен был достаться сыну Святополка. Эта перестановка была согласована и всех устраивала. Мстиславу предлагалось взамен несколько менее престижное, но гораздо более спокойное Владимирское княжество. Княжение в богатой и своенравной феодальной республике делало из князей настоящих мужчин, но гробило их нервную систему, так что Мстислав и сам был не прочь отдохнуть в тихом Владимире. Но тут вдруг новгородцы решительно воспротивились этой замене. Они заявили, что сами воспитали Мстислава и никуда его не отпустят. А любому другому князю пригрозили смертью. Этого Святополк своим детям не желал и вынужден был согласиться. В те времена новгородское самоуправление могло себе позволить не считаться даже с волей великого князя.