От Симона Боливара до Эрнесто Че Гевары. Заметки о Латиноамериканской революции

…Камило–партизан был человеком дела, оставившим неизгладимый след в кубинской революции. Он с теми, кто не дожил до наших дней, и будет с теми, кто еще придет. Вечно молодой и бессмертный Камило — это образ самого народа».

В посвящении Че задает вопрос: «Кто убил Камило?»

«Его убил враг, убил потому, что хотел его смерти… Наконец, его убил собственный характер». [3]

По воспоминаниям Хименеса, 7 декабря 1959 года, проводя третье Национальное совещание ИНРА, Фидель заявил: «…Если падет правительство, то оно падет вместе с нашими головами».

3

Через восемь лет то же самое о нём скажет Фидель.

Хименес пишет: «Фидель прекрасно понимал, что многие даже радикально, по–революционному настроенные товарищи боялись слова «коммунизм»; они не боялись экспроприировать латифундистов и передавать земли народу; они без страха вступали в бой с империализмом и были готовы забрать всю власть у буржуазии, но развернутая янки в течение многих лет кампания выработала определенный условный рефлекс на слово «коммунизм».

Фидель, отвечая тем, кто пытался запугать «призраком коммунизма», тогда говорил:

«Я революционер, потому что всю свою жизнь я думал собственной головой, всю свою жизнь, я отказывался принимать чужую ложь. Я стал революционером в результате собственных размышлений, собственных дум, собственных наблюдений за реальностью».

Фидель подчеркивал: «Но мы должны были совершить революцию очень своеобразную, которая была делом не какой–то определенной партии. Вначале это была маленькая группка людей, поэтому можно сказать, что мы были тем стартером, который запустил гигантский двигатель народных масс. Так как сегодня в нашем государстве нет политической организации, единственное, что мы можем сделать, так это добиться того, чтобы государство располагало эффективным государственным аппаратом.

…Вооруженный народ — вот главный гарант революции. Грамотный, революционно образованный народ — вот главный гарант революции. Революционно сознательный народ — вот главный гарант революции — именно потому, что он вооружен. Нас должны объединять стоящие перед нами задачи и дело защиты революции. Вот, что должно служить нам опорой. Все остальное — чепуха».

В декабре проходил процесс над Уберто Матосом. С обвинением выступил Рауль Кастро.

«Был момент, особенно настороживший нас; это когда Уберто Матос под предлогом проникновения коммунизма начал прощупывать тех офицеров, которых он надеялся тихо, но в то же время и ловко завербовать себе в сообщники. …Подход был весьма ловким, естественно, он просто бросал нечто вроде «Рауль — коммунист», «Гевара — коммунист» и т. д.».

На эти обвинения Рауль ответил уклончиво: «Наши социальные идеалы мы черпали не из книг, а из повседневной жизни там, на той земле, где прошли первые годы нашего детства. …Мы пользовались богатством, которое не заработали своим потом, и не надо быть очень умным, чтобы понять, что этот социальный порядок несправедлив и лжив и когда–то должен быть изменен».

Фидель участвовал на процессе в качестве свидетеля. На вопрос прокурора он ответил: «Я даже не совсем уверен о том, что Уберто Матос имел какое–либо понятие о том, что такое настоящая революция». Он напомнил, что в Мексике их не считали «коммунистами». А сегодня газета «Диарио де ла Марина»: ссылается на Уберто Матоса, утверждавшего, что «налицо коммунистическое проникновение». Затем он напомнил, что реакционная печать постоянно обвиняла Рауля Кастро и Эрнесто Гевара в принадлежности к коммунистам и требовала их устранения из армии и правительства. «…Я хотел бы иметь дело с такими товарищами, как Че, какой бы пост он ни занимал», — заявил Фидель.

Матос, защищаясь, отрицал предательство, так как он и 14 офицеров подали в отставку в знак протеста против аграрной реформы. Фидель цитирует письмо Матоса к нему: «Я также думаю, что …всякий, кто имел бы смелость прямо говорить с тобой о проблеме коммунизма, должен уйти раньше, чем его выкинут». На заявление Матоса в письме: «Наш единственный и боевой народ ничего не достигнет, если не будет действовать на основе программы, которая в равной степени удовлетворит интересы и чаяния всех», Фидель ответил: «Внутри общества есть интересы, которые несовместимы». Отвечая на вопрос Матоса: «куда держит путь революция?», Фидель сказал: «Я попросту считаю, что мы, Революционное правительство, лишь выполняем то, что обещали народу, и не более того».

Фидель напомнил, что еще во время изгнания в Нью — Йорке он заявил: «Кубинский народ хочет чего–то большего, чем простая смена власти. Куба жаждет радикальных перемен во всех областях государственной и общественной жизни. Народу необходимо дать нечто большее, чем абстрактная свобода и демократия, нужно предоставить каждому кубинцу возможность достойного существования».

Матос был осуждён.

1960-й год был объявлен «Годом аграрной реформы».

В феврале Кубу посетил А. И. Микоян в качестве заместителя председателя правительства. Было подписано соглашение о товарообмене. 20 мая были оформлены дипломатические отношения между Кубой и Советским Союзом.

29 июня был принят Закон о национализации нефтеперерабатывающих заводов. 6 июля американский президент Д. Эйзенхауэр издал распоряжение о сокращении квоты экспорта кубинского сахара. 6 августа вошел в силу Закон о национализации американских предприятий, в том числе горнорудных. 19 ноября США запретило экспорт на Кубу американских товаров и экономическую помощь латиноамериканским странам, оказывавшим Кубе содействие. 16–29 августа на Съезде министров ОАГ в Сан — Хосе (Коста — Рика) представитель США обвинил Кубу в нагнетании обстановки в Карибском районе, от имени Кубы выступал Рауль Роа. Советское правительство заявило о закупке кубинского сахара в объеме квоты, запрещенной США. В июне экономическая делегация Кубы во главе с Антонио Нуньсом Хименесом заключила в Советском Союзе соглашение о поставке Кубе нефти и нефтепродуктов, а также о культурном и техническом сотрудничестве.

4 марта 1960 г. в гаванском порту произошел взрыв на борту французского судна «Ла Кубр» с оружием и боеприпасами из Бельгии (еще осенью 1959 г. английское правительство под нажимом Вашингтона отказалось от выполнения договора о поставке закупленных Кубой 15 реактивных истребителей). Именно тогда на митинге во время похорон (при взрыве погибло 70 человек) Фидель Кастро впервые произнес: «Родина или смерть! Мы победим!»

Летом активизировалась контрреволюционная деятельность в горах Эскамбрай, которая началась с мятежа отряда под командованием «команданте» Элая Менойо, объявившего себя «Армией национального освобождения». Мятежный отряд (свыше 400 человек) был разгромлен к сентябрю.

2 сентября в Гаване состоялся многотысячный митинг, принявший «Гаванскую Декларацию», провозглашавшую суверенитет республики. В стране стали создаваться Комитеты защиты революции (КЗР). 26 сентября Фидель Кастро выступил на XV сессии Генеральной Ассамблеи ООН.

В опубликованной в 1960 году книге «Партизанская война» Че Гевара оценивал итоги первого года кубинской революции:

Прежде всего, он подробно остановился на теме «Защита завоеванной власти». Он говорил о необходимости преобразования новой армии, которая должна отличаться от партизанской армии («индивидуалистической», «вождистской»), вместе с тем сохранить принципы ведения партизанской войны. Затем перешел к анализу положения на Кубе, к ее «настоящему и будущему»:

«Более года прошло с того момента, когда в результате длительной гражданской вооруженной борьбы кубинского народа диктатор бежал из страны. Достижения нашего правительства в социальной, экономической и политической областях велики. И все же мы подвергнем их анализу, с тем, чтобы по достоинству оценить каждое мероприятие и показать народу подлинный размах революции на Кубе. Наша национальная — в основе своей аграрная — революция, хотя в ней и принимают активное участие рабочие и представители среднего класса (а в последнее время ее поддерживают и промышленники), приобретает значение не только для Латинской Америки, но и для всего мира. Она опирается на несокрушимую волю кубинского народа. Ее вдохновляют стоящие перед ней цели».