От слов к телу
Шрифт:
699
Ковлев М. Кино // Ярь: Лит. — худ. альманах. Рязань. 1925. № 1. С. 12.
Собственно фильмические экфрасисы, выделяющие события в рамке экрана из всего комплекса впечатлений от посещения кинотеатра, в какой-то своей части были предопределены мандельштамовским «Кинематографом». Возможно, прямо ему следовала (см. синтаксический «след» в финале, напоминающий строки «А он скитается в пустыне, / Седого графа сын побочный») «Фильма» Валентина Парнаха:
В заду звенит кустарник стрел, Подскакивает Фатти. Выстрел! В руках по браунингу. Залп быстрый, Скандал восторженно пестрел. Верхом нахально в бар вступил Пикрат,700
Парнах В. Вступление к танцам. М., 1925. С. 58.
По-видимому, к 1910-м годам относится и «Кино» Вивиана Итина, еще живущее под свежим впечатлением мандельштамовских «мотора» и «погони»:
Плакаты в окнах в стиле неизменном: «Большая драма!» — «В вихре преступлений!» Порочных губ и глаз густые тени Как раз по вкусу джентльменам… А на экране — сыщики и воры: И жадны разгоревшиеся взоры. Конечно, центр — сундук миллионера И после трюки бешеной погони: Летят моторы, поезда и кони Во имя прав священных сэра… Приправы ради кое-где умело Сквозь газ показано нагое тело. Чтоб отдохнуть от мыслей и работы, И мы пришли послушать куплетистов, Оркестр из двух тромбонов и флейтистов Дудит одни и те же ноты… Как легкий дым в душе сознанье тает И радости от зла не отличает [701] .701
Итин В. Солнце сердца. Новониколаевск, 1923. С. 23. Ср. также: Нельдихен С. Любовь «лейтенанта флота» (из кинодрамы. Вс. Рождественскому) // Нельдихен С. Ось: 1-й сб. стихов. Пг., 1919. С. 10–12. Ср.: «Плохой оркестр пиликает „Сорренто“, / А на экране „Омут жизни“ — драма, / И движется трепещущая лента. / И тяжело вздыхает в черном дама. / Ведь героиню погубил любовник: / Красавец он, но оказался вором, / Казалось, он всех бед ее виновник, / Но общество клеймит его позором» (Нуар Ж. [Окснер Я.] У «Великого Немого» // Новое слово (Кишинев). 1922. 8 сентября).
В стиховых визитах в иллюзионы пересказчик то отдаляется, то совпадает с частично реконструированным в книге «Историческая рецепция кино» массовым зрителем. Вот пример сближения в стихотворении «Кино» 1916 года:
Чтоб мужики сызмальства Забыли про вино, Пришел приказ начальства Устраивать кино. Избушка, как коробка, И вдоль стены — экран. Перед экраном робко Сидит мужик Демьян. А на экране четко Проходят чередой — Шикарная кокотка И купчик молодой. Бежал за ней молодчик, Не чувствуя удил, Но сахарозаводчик Его опередил. В отдельном кабинете Нашли они приют. Забывши все на свете, Целуются и пьют. Но тут переодетый Ворвался к ним купец: «Так вот, подлюка, где ты, Пришел тебе конец! Убью из револьвера И волю дам ножу. Тебя и кавалера На месте уложу!» Стрелял, как пушка Круппа, Нанес полсотни ран, — И два холодных трупа Упали на диван. Купец потряс бородкой, Потом графинчик — хвать, И тут же начал водкой Убийство запивать… Демьянушку-беднягу Взяла тоска, и он В харчевню задал тягу И сел за самогон [702] .702
Василенко В. Щербатое сердце. Л., 1925. С. 36–37.
А вот пример отмежевания — у Александра Грина в «Военной хронике»:
Тит Пестов идет к «Иллюзиону»; Тит Пестов читает у ворот: «Монопольно!! Дивно!! Для сезону Боевая хроника идет!!» Мрачный тип, с пером павлиньим в шапке, Отворяет, коченея, дверь, И Пестов у кассы зрит на папке, Как стрелка когтит индийский зверь. Тут же надпись: «Тридцать две копейки Третье место». Тит Пестов умен, У него придуманы лазейки Надувать театр «Иллюзион». Медленно передвигая чресла И сопя солидно в воротник, На пустые он садится кресла, Благо дремлет билетер-старик. И за тридцать две копейки потных, Из господских, из рублевых мест, Зрит Пестов страдальцев благородных И войны неизгладимый крест. Перед ним, на «зеркальном» экране, Жертвенно проносятся войска; Батареи видит он на Сане, На Калэ — алжирского стрелка; И отряды мучеников Льежа, Средь развалин, холодно горды, К новой смерти движутся… — «А где жа, — Говорит Пестов, — таи форты?! Уж Пате бы я наклал взашею; Эко диво — воинский поход! Ты мне эту самую траншею Покажи, да в деле — пулемет! Как хозяин от стыда не лопнет?! Надувать честнеющих людей!.. Ежли бомбой по окопу хлопнет — Приведу, пожалуй, и детей…» Так у трупа, в сумерках сраженья, К тайне крови хищностью влеком, Кровь бойца, забывшую движенье, Лижет пес кровавым языком [703] .703
Новый Сатирикон. 1915. № 8. С. 10. С этих пор повелось отождествление войны и кино. Ср. в стихотворении 1943 года жившего под Белградом режиссера Юрия Ракитина: «Лазурь прорвал аэроплан, / Руины, смерть, огня узоры, / Несет куда-то, дик и рьян. / Все точно с фильмского экрана. / Жизнь убежала с полотна…. / Сюда, в глушь старого Балкана, / Где эхом пронеслась война» (сообщено А. Б. Арсеньевым; «фильмский» — сербизм). А Тит Пестов имеет литературным предком измайловского купца, который говорил: «Богоугоднее бы в кинематографе сидеть и разрушение Мессины видеть» (Измайлов А. «Ночные пляски» (шарж) // Биржевые ведомости. 1909. 10 марта).
С Грином перекликается другой «сатириконец», охотник за «двуногими без перьев» — Василий Князев:
Почтенный старичок с старушкой Сидят и смотрят, чуть дыша, Как душит герцога подушкой Субъект в костюме апаша. А сбоку, спрятавшись в гардине, (Страшись, беспечный изувер!), — Глазами блещет герцогиня, Приподымая револьвер. У старца — ушки на макушке: Он весь трепещет и живет… «Смотри, — он говорит старушке, — Она его сейчас убьет». «Убьет?.. О, Господи!..» Осечка… Старик жестоко возмущен: От огорчения словечка Не может выговорить он. Лицо обиженно-сурово: Пропал полтинник задарма! Но женщина стреляет снова… На сцене — грохот, пламя, тьма И дым, который быстро тает — Чтоб было видно, как в углу Свой дух убийца испускает В жестоких корчах на полу. Но перед смертью герцогине Он шепчет с горечью: «Увы! Отец нашел убийцу в сыне, А сына застрелили — вы!» Со старикашкой ужас прямо Творится что — готов орать! «Ай, драма! — шепчет. — Ну и драма! Сын — батюшку, а сына — мать; Ну, а ее-то кто?»… Ее-то? Увы — никто: сойдя с ума И выбежавши за ворота, Она стреляется сама… Старик доволен: за полтинник — Три хладных трупа… Ну и ну! Сияет, точно именинник, Победно глядя на жену, И мыслит, как бы аккуратно, Надув швейцара-простеца — Еще раз посмотреть бесплатно, Как сын ухлопает отца [704] .704
Князев В. Первая книга стихов. 1905–1916. Пг., 1919. С. 177–179.
В 1920-е годы дань киноэкфрасису отдает будущий автор текстов «Свинарки и пастуха» и «Весны в Москве», будущий сценарист пырьевского «В шесть часов вечера после войны» Виктор Гусев. Его стихотворение «Кино» (1926–1929) вплетает в себя афишу, титры, монтажные перебивки, назывные предложения для крупных планов и проч., кольцевой композицией передавая повторность сеансов (шести!) и демонстрируя иконически экспансию кинопоэтики в быт (не с экрана ли пришло имя посетительницы, не от Мэри ли Пикфорд, урожденной Глэдис Луизы Смит?):
Жуткая драма: — «Так любят испанцы». (Тайная клятва на верном кресте.) Сегодня вечером — шесть сеансов, В каждом сеансе — двенадцать частей. Касса, касса — — Море голов. Ближе к кассе — — Деньги готовь! Хотите, Мэри, Пойти в кино. Первая серия: «Ночь в казино», Вторая — «Где ты, бедная мать». Два билета По семьдесят пять. Гудит фойе спокойным ульем. Плывет толпа едва-едва. У стен стоят хромые стулья И подозрительный диван. Плакат. Вопрос. Вдоль желтых стен Висит анонс: «Дуглас!.. Фербенкс!»Буря сервирована на скатерти экрана.
Экватор. Мы не увидим земли.
Гремит рояль. И из глубин тумана
Выходят и зловеще бредут корабли.
Крупным планом: Разорваны снасти. А между тем… (долина, река). В старинном замке бушуют страсти… (Крупно: браунинг, нож, рука.) Ночью похищена невеста молодая. Сушится мост. Мчит автомобиль. Цыганка злодею о смерти гадает. Смокинг надевает Гарри Пиль. Развернут дорог бесконечный свиток. (Двенадцать частей накрутить легко ль.) У Чортова моста привал бандитов. Оскал ножей, семизарядный кольт. Бой. Гарри Пиль эффектно ранен. Невеста отбита (без всяких ран). Герои целуются на аэроплане. Грохочет рояль. Умирает экран. Конец. К отверстиям дверей Направлен каждый шаг. Скорей — — Скорей — — Скорей — — Скорей. Там ждут уже. И так Шумит кино за часом час, Просторной грудью мощно дышит. И, освещенные, кричат Со стен саженные афиши: Жуткая драма: — «Так любят испанцы» — (Тайная клятва на черном кресте). Сегодня вечером — шесть сеансов, В каждом сеансе — двенадцать частей [705] .705
Гусев В. Поход вещей. М., 1929. С. 50–53. Имеется опыт стихоописания фильма Вальтера Рутмана «Симфония большого города» («Берлин») — стихотворение «Два Берлина» (Крейтан Г. Земные звезды. Тифлис, 1931. С. 7–9). И, разумеется, Чаплин: «Бичующий Чарли / Смиряет зверей, / Он в цирке, он здесь, / У железных дверей, / Он сталью ломает / Медведям крестцы… / И шумной рукой аплодирует цирк. / Он с бедным ребенком / Рыдает и ждет, / Кто в дверь постучится, / Свершая обход. / Но глухо в Нью-Йорке. / И кто постучит / В слепое окошко / В завьюженный скит? / Зеленые тени / Бегут по стене, / Похлебка замерзла, Блестя в кувшине. / А Чарли — он пялит / Изодранный фрак / И старую шляпу, / Как желтый колпак» (Пульсом А. Высокая равнина. Николаев, 1928. С. 27). Обратим также внимание на посвященное «Тов. С. Эйзенштейну» стихотворение «Встреча „Потемкина“ с эскадрой» (Петровский Д. Черноморская тетрадь. М., 1928. С. 35–39). Ср. также киноэкфрасис у Рудольфа Бершадского (Бершадский Р. Старт. М.; Л., 1930. С. 12–15).
И в это же время появляются стихотворные этюды, кропотливо описывающие киносъемку, — их несколько у Николая Панова, один из которых («Кинематограф») приведем:
«Всем молодым, усталым за день Отдыха лучше и проще нет…» Кто-то бренчал. А кто-то сзади Твердой рукой прикончил свет. Мрак. И мерцанье на экране. Каждый уйти глазами рад В эти четыре черных грани, В этот сияющий квадрат! Видим: подходят к двери трое, Знаем: приказ жестокий дан, Видим влюбленный взгляд героя И героини стройный стан. Тысячи жертв богатства ради, Ради любви миллионы жертв… Схвачен герой, чертеж украден, Близится казнь. Но вот уже: Лошадь берет за милей милю, Лошадь плетни и рвы брала — Это на помощь Гарри Пилю Мчится бесстрашная Руфь Родлан! Дальше! Ковбои, бой в притоне, Выстрелов дым, мельканье драк, Волны реки, героиня тонет, Нет избавленья… Свет, антракт. Сколько фальшивых бед и счастий Вкраплено в пленки липкий плен, Сколько усилий в каждой части Этих прозрачных гибких лент — Веки зажмурив, сквозь тьму промчась, Тихо опустимся в ателье. Там, на дорогу тень бросая, Виснет картонная гора, Там на полу черта косая Дом отделяет от двора, И, со стеклянных крыш свисая, Сдавленно блещут «юпитера». В черных очках, у аппарата, Ноги расставив, ждет оператор И воспаленный таращит взор Желчный и сгорбленный режиссер: — Руфь, вы нашли жениха, не брата! — Гарри, целуйте реже! Все! Выключить! «Вечер. Порывы ветра, Трое людей на мосту сошлись»… Ладно! Отметим: четыре метра. Клод! Передайте монтажный лист! [ «]В шляпах, в плащах и в темных гетрах». Все ли готовы? На-ча-ли! Так вот идут от съемки к съемке, Так создают десятки фильм, Чтоб улыбался залам ёмким Миллионоликий Гарри Пиль. Чтобы волна картонных счастий Вилась в сознаньи и брала… Тише! Начало третьей части — Гарри бежал, на Руфь Роллан… [706]706
Панов Н. (Д. Туманный). Человек в зеленом шарфе. 2-я книга стихов. М., 1928 С. 49–51. См. также его стихотворения «Дракон» (31 рука. Сборник. Л.; М., 1927. С. 13–14; Человек в зеленом шарфе. С. 57–59) и «Смертельный трюк» (Человек в зеленом шарфе. С. 52–56).
Итак, как можно видеть из предложенной цивьянески, вопрос о составлении антологии русской поэзии, посвященной 10-й музе, по аналогии с уже имеющимися коллекциями подношений Полигимнии и Терпсихоре, явно доспевает.
Дарья Хитрова
УКАЗАТЕЛЬ ЖЕСТОВ: ПРОДОЛЖЕНИЕ
Начнем с конца. На последнем подступе к карпалистике автор почти одноименной книги прибегнул к приему обрыва: «Для разговора о жесте и движении книга хороша лишь как отправная точка. <…> Если начатое в этой книге и в самом деле найдет себе продолжение, оно найдет его в лоне Интернета» [707] . Однако мотивировку («жест проще показать, чем описать») привычным жестом уточнила издательская практика — продолжение следует за текстом в форме предметного указателя (с. 319–320). К нему автор нижеследующих этюдов решается предложить свои дополнения.
707
См.: Цивьян Ю. Г. На подступах к карпалистике. Движение и жест в литературе, искусстве и кино. М., 2010. С. 317.