От ведьмы слышу! (Другая редакция)

Авдей раздумчиво сказал:

– Раньше мне представлялось, что Трибунал Ведьм, наоборот, блюдет вопросы чести, борется с преступностью в ведьмовской среде, что он выше интриг и полностью неподкупен.

– Я лет сто назад тоже так думал, – хмыкнул Баронет. – Поначалу, когда Трибунал только создавался, все так и было: Великие Ведьмы с чистыми руками, горячим сердцем, холодной головой и трезвым умом. Защита угнетенных сестер, борьба с черной магией… Прошли века, сменились власти и эти, как их… парадигмы. Так что теперь Трибунал об этике да толерантности рассуждает только на бумаге. А на самом деле – такая грызня за власть, что останавливаться ни перед чем не хотят. Разумеется, простые, далекие от властных структур ведьмы и ворожеи об этом не знают. Для них Трибунал – символ справедливости и защиты, а уж Глава Трибунала – просто земное божество. И ты представь, что ощутили эти простые ведьмы, увидев, как с их божеством расправились. И увидели, кто расправился. Имя Викки Белинской у всех на устах…

– Что же нам делать?

Баронет спрятал в шкаф кристалл, прошел в гостиную (следом за ним и Авдей), налил из плоской фляжки себе и зятю коньяку Готье и, ласково поглядывая на рапиру в футляре, сказал:

– Прятаться. Пока.

– Пока что?

– Пока не появится возможность продемонстрировать ведьмовскому миру истину.

Авдей вспомнил освежеванную старуху и одним махом выпил коньяк, даже не ощутив его вкуса.

– А вы уверены, Баронет, что этому миру нужна истина?

Глаза старого змея изумрудно засветились. Он покачал бокал у губ, отпил с видимым удовольствием и лишь после этого ответил:

– Мы заставим их встретиться с этой истиной лицом к лицу. У них нет другого выхода. Потому что я не отдам им Вику на растерзание. А драться со мной в открытую возможно. Но очень сложно. Чревато многочисленными жертвами и разрушениями.

И великий маг Санвифагарот, по-змеиному улыбаясь, допил коньяк.

* * *

В пустой квартире, со стенами, обитыми серебряной фольгой, с мебелью, уныло доживавшей последние годы перед выбросом на свалку, с окнами, закрашенными белой краской, отчего свет в комнатах казался неживым и ненужным, звучали стихи:

Ты снишься мне прежней. Сойдя с полотна Ренуара И веер сложив, ты меня обнимаешь робея. И будто бы все хорошо. И лишь сладкие чары Творила над духом и телом твоим ворожея. Ты снишься мне прежней. Знакомой. Желанной. Родной. Слиянною с плотью моей для страданья и ласки… А то, что реально, – немыслимо и не со мной. Не могут быть нашими эти жестокие сказки! Ты снишься мне раньше, чем я успеваю коснуться Подушки щекой. И заставить себя не заплакать. И помнить тебя. И с тобой, засыпая, вернуться К границам немого холста и багетного лака.

Авдей умолк. Отложил в сторону измятую тетрадь со стихами и налил себе коньяку в граненый стакан. Полдюжины бутылок из-под «Белого аиста» уже стояли опустошенные под столом.

– За тебя, Вика. – Авдей махом опрокинул коньяк и зажевал ссохшейся лимонной корочкой. Посмотрел на соседний стул. Там, в раскрытом футляре, лежала Вика, тьфу, то есть рапира.

– Все будет хорошо, родная, – говорил поэт, подперев небритую щеку рукой. – И расколдуем мы тебя, и всем вашим ведьмам покажем, как надо истину любить…

Покуда писатель Авдей Белинский на очередной конспиративной квартире Баронета таким образом общался с любимой женой и переживал депрессию, маг старался не терять времени даром. Он целыми днями где-то пропадал, оставляя зятя в обществе сверкающей рапиры, возвращался поздно, притаскивал выпивки и закуски, но о результатах своих вылазок пока не распространялся. Чем повергал Авдея в еще большую депрессию и стремление покончить с «Белым аистом» раз и навсегда. И еще раз и навсегда. И еще…

– А ну кончай спиваться! – Стальные пальцы тестя впились в плечо писателя так, что тот скривился от боли и протрезвел на пятьдесят… нет, уже на семьдесят пять процентов.

– Я и не заметил, как вы вошли, – хмуро поприветствовал Баронета Авдей и потер ноющее плечо. – И вовсе я не спиваюсь. Вас бы на мое место.

– А тебя бы – на мое. Знаешь, где и с кем я сейчас был?

– Ну?

– Я назначил тайную встречу с домовым того жилища, в котором убили Главу Трибунала. Финские домовые – парни несговорчивые, но мне удалось уговорить его встретиться на нейтральной территории и дать свидетельские показания насчет того, как все действительно происходило в ту ночь. Домовой утверждает, что в дом к Главе вошла Мать Трансценденция, облик свой сменила перед специальным зеркалом и воспользовалась при этом запрещенным заклятием. А потом уже сделала то, что… сделала.

– И что дальше?

– Очнись ты наконец! Запись свидетельских показаний домового я уже запустил в Общую Ведьмовскую Сеть. По принципу вируса. Ведьма активирует свой кристалл, а там – некий домовой вещает, как на самом деле произошло преступление века. И что самое главное – уничтожить эту запись в кристалле невозможно. Хай-фай вирус! Так что пусть процентов на тридцать, но это поколеблет уверенность ведьм в виновности Вики и непорочности Трибунала. И безумная охота на ведьму будет заменена публичным расследованием. Вика, так сказать, предстанет перед общественностью без риска быть мгновенно растерзанной на куски и сможет дать показания.

– Это небезопасно.

– Конечно. Но это играет в нашу пользу, а не в пользу Трибунала. Да и до каких пор мы будем скрываться тут, как кроты в норе?!

…– НЕУЖЕЛИ МОЙ САМЫЙ БЕЗДАРНЫЙ УЧЕНИК НАКОНЕЦ СУМЕЛ СКАЗАТЬ НЕЧТО ДЕЙСТВИТЕЛЬНО РАЗУМНОЕ?!

Голос шел из ниоткуда и одновременно разносился по всей квартире. Баронет вскочил, захлопнул футляр, сунул его в руки Авдею:

– Если сможешь, беги! Куда угодно!

– ДА КУДА ЖЕ ЕМУ ОТ МЕНЯ БЕЖАТЬ? ЧЕЛОВЕЧКУ? С ГРЕШНОЙ ДУШОЙ И НАДЛОМЛЕННОЙ ПСИХИКОЙ? ПУСТЬ ПОСИДИТ. ЕГО МНЕ ТРОГАТЬ ПОКА НЕ РЕЗОН…

Унылая квартира, словно повинуясь этому голосу, приобрела пурпурно-черный инфернальный оттенок. Авдей, стиснув футляр с рапирой, словно прилип к стулу. Вся комната вдруг наполнилась омерзительным жужжанием мириад незримых насекомых. От этого жужжания можно было просто свихнуться.

И перед магом и человеком материализовался Повелитель мух [27] .

– ПОЧЕМУ ТЫ НЕ ПРИВЕТСТВУЕШЬ МЕНЯ КАК ДОЛЖНО? – спросил Бафомет мага, и его алые рога угрожающе запульсировали.

27

Согласно постулатам классической демонологии, Повелителем мух (а также блох, тараканов, мокриц и вшей) является Вельзевул. Но в результате длительных интриг и кадровых перестановок в насквозь коррумпированных властных структурах преисподней право повелевать мухами получил этот вонючий Козел Бафомет. Зато прерогативой Вельзевула остались постельные клопы, банные блохи, мадагаскарские тараканы и вши водовозные. («Краткий путеводитель по «преисподней» под ред. Д. Алигьери. – Автор.)

– Я не подчиняюсь… твоему ведомству.

– УВЕРЕН?

– Да.

– НАИВНЫЙ. СВЕТЛЫЕ МАГИ, ТЕМНЫЕ МАГИ… ВОТ ВЫ ГДЕ У МЕНЯ ВСЕ! – Бафомет показал сжатый кулак. – ОДНО МОЕ ДУНОВЕНИЕ – И ТЫ СТАНЕШЬ ПЕПЛОМ, САНВИФАГАРОТ.

– Что ж ты не дунешь, Бафомет?

Демон рассмеялся:

– ТЫ МНЕ ЕЩЕ ПРИГОДИШЬСЯ. ОТДАЙ ЭТУ ВЕДЬМУ.

– Ты о ком?

– НЕ ПРИКИДЫВАЙСЯ ОЛИГОФРЕНОМ. ОТДАЙ МНЕ МОЮ ГОСПОЖУ ШАБАША.

– Зачем?

– ИДЕТ ОХОТА НА ВЕДЬМУ. НА НЕЕ. НАДО УДОВЛЕТВОРЯТЬ КАПРИЗЫ ПУБЛИКИ. А ПУБЛИКА ЖАЖДЕТ КРОВИ.