От Второй мировой к холодной войне. Немыслимое

Град пуль обрушился на безоружных людей. Убийства продолжались почти час.

В Лондоне разъяренная палата общин потребовала от Черчилля объяснений. Признав, что это было «шокирующим», Черчилль подчеркнул, что было очень глупо приводить большое количество безоружных людей на демонстрацию, в то время как город полон вооруженными людьми. Роль секретной армии в бойне на площади Синтагма всячески скрывалась. 5 декабря Черчилль уполномочил Скоби «уничтожить или нейтрализовать» все коммунистические войска, приближавшиеся к Афинам, обещав ему для этого подкрепления.

Действия Лондона вызвали в мире шок, что мало смущало Черчилля. «Подавляющая часть американской печати резко осуждала наши действия, утверждая, что они опорочили цель, ради которой американцы вступили в войну. Государственный департамент, возглавлявшийся Стеттиниусом, выступил с подчеркнуто критическим заявлением. Англия была охвачена волнением. „Таймс“ и „Манчестер гардиан“ заявили, что они осуждают нашу политику, которую они назвали реакционной. Сталин, однако, неукоснительно и лояльно придерживался нашего соглашения, достигнутого в октябре, и в течение всех этих долгих недель боев с коммунистами на улицах Афин от „Правды“ и „Известий“ не было слышно ни слова упрека.

Английские войска все еще продолжали упорно сражаться в центре Афин, но превосходящий по численности противник теснил их… В разгар этих волнений в Афины прибыли фельдмаршал Александер и Макмиллан… 12 декабря военный кабинет предоставил Александеру полную свободу действий в отношении всех необходимых военных мероприятий».

Рузвельт 13 декабря писал с видом оскорбленной невинности: «Как бы я ни стремился оказать Вам максимальную помощь в этой трудной ситуации, я должен считаться с ограничениями, налагаемыми отчасти традиционной политикой Соединенных Штатов, отчасти все усиливающейся неблагоприятной реакцией общественного мнения в нашей стране… Именно по этим соображениям наше правительство не имело возможности встать на Вашу позицию при нынешнем ходе событий в Греции».

Черчилль, поблагодарив за любезный тон, 15 декабря отвечал: «Надеюсь, что английские подкрепления, беспрерывно прибывающие теперь в Аттику, смогут оздоровить обстановку в Афинах. Вы поймете, насколько серьезной она стала бы, если бы мы вывели свои войска, а это мы легко могли бы сделать, в результате чего произошла бы ужасающая резня и в Афинах утвердился бы крайне левый режим коммунистического направления».

Ситуация в Греции волновала Черчилля куда больше, чем шедшее в те дни немецкое наступление в Арденнах. 17 декабря он добавлял: «Я уверен, что Вы не желаете, чтобы мы отказались в данный момент от решения этой мучительной и неблагодарной задачи. Мы взялись за нее с Вашего полного согласия… Я очень остро воспринял тот факт, что Вы были не в состоянии что-либо сказать для объяснения наших действий, но я понимаю Ваши трудности».

Рождество Черчилль с Иденом встречали в Греции: «Примерно в полдень мы приземлились на греческом аэродроме Каламаки, который находился под охраной около двух тысяч хорошо вооруженных английских летчиков… Вместе с сопровождавшими меня лицами я отправился на ночь на крейсер „Аякс“, стоявший на якоре в Пирее… На „Аякс“ мы поднялись еще до наступления темноты, и я впервые подумал о том что уже Рождество. В это время в сопровождении своей свиты прибыл архиепископ – колоссальная фигура в одеянии и высокой митре сановного лица греческой церкви». Это был афинский архиепископ Дамаскинос.

Совещание в греческом министерстве иностранных дел 26 декабря с участием американского посла Маквига, французского посланника Белена и советского военного представителя, по мысли Черчилля, должно было привести к формированию правительства без участия коммунистов, хотя трех их представителей пригласили на встречу.

В Афинах Черчилль с неохотой вынужден был признать, что ненависть к королю и правительству настолько сильна, что правильнее их сместить, чтобы избежать затяжной гражданской войны. Ему удалось уговорить лидеров различных политических партий принять идею регентства, осуществляемого архиепископом Афинским Дамаскиносом. Было решено, что формируемое им новое правительство будет состоять из небольшой группы «лучших людей» во главе с республиканцем генералом Пластирасом. Черчилль взял на себя задачу убедить короля отречься от престола и назначить архиепископа регентом. Британский премьер без обиняков прямо заявил королю, что даже в случае его отказа регентство все равно будет установлено и Лондон признает новое правительство. Рузвельт по просьбе Черчилля добавил к ультиматуму премьер-министра свое обращение. Король, пребывавший в Лондоне, сдался. 30 декабря он объявил о регентстве и о своем решении не возвращаться в Грецию до тех пор, пока его не призовет «свободное изъявление национальной воли».

28 декабря Черчилль сообщал Рузвельту: «Г-н президент, мы потеряли более тысячи человек, и, хотя большая часть Афин очищена, тяжело смотреть, как в этом городе то здесь, то там возникают уличные бои, а жители бедствуют… Мы подбрасываем подкрепления, и военный конфликт будет продолжаться. Значительное большинство народа жаждет урегулирования, которое освободило бы его от коммунистического террора…»

4 января генерал Пластирас, республиканец, который возглавлял восстание армии против короля Константина в 1922 году, стал премьер-министром. А Черчилль замечал: «В результате боев, продолжавшихся непрерывно в Афинах в течение всего декабря, повстанцы были наконец вытеснены из столицы, и к середине января вся Аттика находилась под контролем английских войск… Так закончилась полуторамесячная борьба за Афины».

Действия англичан в Греции весьма вдохновили тогда Гитлера. Немецкий генерал Типпельскирх подчеркивал: «Тот факт, что англичане в Греции даже не попытались помешать отводу немецких оккупационных войск и подавили силой оружия выросшее из движения сопротивления коммунистическое восстание, Гитлер считал первым заметным признаком политических противоречий в лагере противника, из которых он думал извлечь для себя выгоду».

В сложившихся условиях Компартия Греции пошла на прекращение вооружённой борьбы и в середине февраля подписала с правительством Пластираса Варкизское соглашение, в соответствии с которым НОАГ была распущена, а её отряды разоружены.

Черчилль 8 марта напишет Рузвельту: «Сталин строго придерживался этого соглашения в период тридцатидневных боев против коммунистов и сил НОАГ в Афинах, несмотря на то, что все это было крайне неприятно для него и его окружения. Сейчас мир в Греции восстановлен, и, хотя нам предстоит преодолеть много трудностей, я надеюсь, что мы сможем в ближайшие несколько месяцев организовать свободные, беспрепятственные выборы». После того, как коммунисты и другие левые силы были физически уничтожены или упрятаны в тюрьмы. Конечно.

Именно в связи с греческими событиями Черчилль напишет в мемуарах: «Я совершенно ясно видел, что коммунизм будет той опасностью, с которой цивилизации придется столкнуться после поражения нацизма и фашизма».

Сталин хорошо видел, что коммунисты, которые были ведущей силой вооруженного сопротивления во всех странах, подвергшихся нацистской (или японской) агрессии, жесткими методами отодвигались от власти и/или физически уничтожались везде, где до них дотягивались руки англо-американцев.

В Ялте Сталин поинтересовался событиями в Греции, но заверил Черчилля, что не намерен критиковать англичан и вмешиваться в ситуацию. В записанном переводчиками диалоге между ними содержится намек Сталина соблюдать свою часть сделки с Черчиллем:

– Британия должна иметь определяющий голос в Греции.

Черчилль это оценил.

Но в конце мая 1945 года в Грецию из заточения в нацистском лагере Дахау вернулся Генеральный секретарь ЦК КПГ Никос Захариадис. Он был решительно настроен на вооружённую борьбу с британскими властями и их марионетками.