От Я до А

Двор у общаги был оборудован баскетбольно-волейбольной площадкой и детскими деревянными постройками – маленькими домиками, горками и верандами с навесами. К сожалению, на площадке никто не занимался спортом, потому что мало было желающих разбиваться об асфальт, которым была покрыта площадка. А домики, и так мало походили на Хохловку, так еще и какие-то безобразники нагло насрали внутри них, навсегда отбив желание играть рядом с ними. Даже война, которая чуть меньше, чем полностью, состоит из говна, сторонилась этих шедевров русского деревянного зодчества позднесоветского исполнения.

После того, как мы всем скопом посмотрели по телеку британский мини-сериал про подвиги лесного разбойника Робина Гуда, наши военные подвиги махом переместились в средневековье. По соседству с общагой квартировал овощной магазин, у черного хода которого штабелями постоянно стояли ящики из-под яблок и помидоров, сколоченные из нешироких и нетолстых деревянных досок. Мы повадились таскать эти ящики, выламывать доски и выстругивать из них мечи. Вооружившись таким образом, наша ватага начала серию побоищ, иным из которых позавидовало бы и Ледовое. Конечно же, мы не имели никакого представления об основах фехтования и в основном бестолково рубили, и тыкали в сторону супротивника, нередко врезая прямиком по пальцам чужой руки.

Между общагой и Транссибом была низинка, которая ближе к железной дороге и вдоль нее была утыкана гаражами, а посередине каждое лето перекапывалась экскаваторами. То ли для прокладки новых труб, то ли для починки вечно аварийных старых. Экскаваторы вырывали огромные котлованы и нагребали высокие песчаные холмы, в величественных декорациях которых и разворачивались наши сражения. Мы гонялись друг за другом, перепрыгивая с холма на холм или скатываясь в ямы, рубились на самой вершине или копошились на самом дне. Я всегда отбивал удары, летящие мне в грудь, взмахом своей деревяшки вверх.

Но как-то Сашка Лысков пырнул в меня, а я вроде бы и парировал выпад, но меч ткнулся мне в район горла и несуществующего еще тогда кадыка. Я прижал подбородком деревянный клинок к груди, а Саня пытался его потихоньку достать, но, так как я его держал, могло показаться, что он как бы застрял во мне. Видели бы его офигевшие глаза в тот момент. Парень реально подумал, что проткнул меня, и я вот-вот свалюсь замертво к ногам пересравшегося победителя. Так как этот удар все-таки причинил мне довольно ощутимый дискомфорт, я быстро научился отбивать вражеские мечи ударом сверху вниз.

Впоследствии Саня, сам того не желая, нанес мне еще одну травму, при игре в хоккей, с кистей метнув шайбу в мое возбужденно раскрытое око с расстояния в полтора метра. Бросок оказался весьма ощутимым, глаз мгновенно залился огромной иссиня-багровой гематомой, а ресницы так сильно завернулись внутрь, что я их еще долго вытаскивал обратно. Мне-то еще повезло, а в соседнем дворе одному парню шайба угодила в передние зубы, пусть и не выбив ни одного, но они еще долго, до появления современных методов протезирования, были какие-то черные, вечно гнилые и неопрятные. Дальше в хоккей мы играли уже не шайбой, а небольшим резиновым мячом, которым хоть и прижигало, но синяков практически не оставляло и уж тем более не выбивало зубы.

Брызгалки

Неподалеку от общаги, по пути на железнодорожную станцию, весьма живописно расположились три дряхлых деревянных барака, отапливаемые печами, топливом к которым служил каменный уголь. Уголь хранился в специальном сарае, сколоченном из плохо подогнанных досок, щели между которыми достигали толщины в палец. Саня Шилов, который проживал в одном из бараков, но постоянно числился в обойме нашего двора, предложил использовать этот сарай для наших игр. Так как летом помещение пустовало, мы с удовольствием приспособили его под наши брызгательные войны.

Жители бараков брали воду из колонки, кран которой торчал примерно на равноудаленном от всех домишек расстоянии и неподалеку от угольного сарая. Колонка тут же была реквизирована для пополнения наших водных боезапасов. Кто-то притащил огромную старую облупившуюся эмалированную кастрюлю, в которую защитники сарая наливали воды непосредственно перед боестолкновением и затаскивали ее внутрь. Дверь захлопывалась, и бой начинался.

Вооруженные разномастными брызгалками, которые мастерились из отработанных флаконов от шампуней или тюбиков школьного канцелярского клея, с дулами из разобранных авторучек, пацаны принимались неистово поливать друг друга водой через щели сарая. Самым шиком считалось, находясь в полумраке сарая, прицелиться и выстрелить в глаз противника, тревожно и пристально выглядывающего жертву сквозь многочисленные щели. Гийка таким макаром очень жестко всадил заряд в разверстое око Женьки Гусько, по прозвищу Джон Малыш, надолго выведя бойца из строя.

Оборонявшихся всегда было меньше, поэтому преимущество плохой видимости нивелировалось большим количеством потоков воды, одновременно рассекающих пространство не очень-то и объемного помещения. Струя могла прилететь абсолютно неожиданно для тебя из любого места, и далеко не всегда ты успевал дать ожесточенный отпор. Потому что враг к тому моменту мог уже отскочить на безопасное расстояние. К концу игры, которая могла пройти в пару десятков кругов, абсолютно все участники были мокрыми, как лягуши. Однажды я придумал одеть болоньевую куртку в качестве своеобразной брони, но стало только хуже, так как вода стекала по материалу куртки и мерзко пропитывала все, что было ниже пояса. Трусы, носки и обувь стали насквозь сырыми в первые же минуты брызганья.

Позже брызгалки заменились на одноразовые шприцы, которые были меньше по объему, но гораздо дальнобойнее. Эту карманную артиллерию мы в основном применяли в школе, на переменах, в быстротечных и яростных схватках в условиях ограничения по времени. Однажды я применил это орудие в очень курьезной ситуации. Мы с Лядычем договорились сходить в видеосалон на «Терминатор-2», он должен был за мной зайти, а я его ждал со шприцем, наполненным до краев. На весь блок был всего один звонок, и в нашу квартиру всегда звонили один раз.

Когда ожидание Лядыча уже стало озадачивать, раздалась одиночная жалобная трель, и я бросился к входной двери, вставил жерло шприца в широкую замочную скважину и с силой выплеснул все его содержимое по ту сторону двери. Радостно распахнув дверь, я узрел совершенно охуевшего и абсолютно незнакомого мужика, в районе пояса которого расплывалось немаленькое пятно. Мгновенно сориентировавшись, я захлопнул дверь обратно. Как потом оказалось, дядечка просто ошибся адресом. Он не понял, что за конфуз с ним произошел, а я конечно же скромно об этом промолчал.

Коляна в тот день я так и не дождался, и ушел на кино с братьями Лысковыми. На следующее утро в школе я поинтересовался у друга:

– Ты чего вчера не пришел?

На что он мне ответил:

– Я по телеку тоже классный фильм смотрел. «Богатые тоже плачут» называется.

Да уж, променять культовое кино на дешевое однодневное мексиканское мыло – это талант. Хотя граждане великой ядерной сверхдержавы, в подавляющей своей массе не вылезающие из нищеты, очень сильно возжелали посопереживать заморским сериальным богатеям и массово липли к своим черно-белым экранам.