Отбор для (не)правильного принца

Спать легли далеко за полночь. Но в спальне родителей ещё долго горел тревожный огонёк, бросая отсветы на цветущие кусты жасмина внизу.

Разбудили меня чуть свет. Впихнули завтрак и вместе с ним очередную порцию матушкиных наставлений, которые, как я думала, должны были закончиться ещё вчера.

Но и здесь графиня Римари сумела меня удивить. Когда я уже попрощалась со всеми домочадцами и собиралась садиться в карету, она отвела меня в сторону и судорожно обняла, а затем порывисто зашептала на ухо:

– Послушай, Делия, ты должна помнить – в тебе нет дара, ни на секунду не забывай об этом. Особенно, во время магической проверки сосредоточься и повторяй про себя, что в тебе нет дара. Убеди себя в этом. Ты поняла?

– Да, матушка, – послушно ответила я, решив, что подумаю о её странном поведении и словах чуть позже.

– Нет, ты скажи, ты меня поняла?! – матушка так сильно сжала мои плечи и встряхнула, что я охнула от неожиданности. – Это очень важно, Делия, поэтому ни в коем случае не забывай! Ты поняла?

– Да, – я наконец сообразила, что нужно ответить, чтобы успокоить маму, – во мне нет дара, во время проверки я буду думать только об этом.

– У тебя всё получится, дочка, – она ещё раз сжала меня в объятиях и поцеловала в лоб. – Да благословят тебя боги.

В карете я сделала вид, что сразу уснула. Не хотелось, чтобы леди Итера заметила, как залегает хмурая складка на моём, всегда таком безмятежном челе.

Матушкины слова не шли у меня из головы. Зачем так настойчиво повторять, что во мне нет дара? Неужели из-за того, что этот самый дар во мне как раз-таки и есть?

Но как родители сумели обмануть магическую проверку? Точнее, как я, пятилетняя малышка, смогла перехитрить лучших магов королевства?

Как там говорила матушка? Повторяй и убеди себя?

Так что же это значит?.. неужели я?..

Открывшаяся вдруг информация захватила, увлекла, потребовала немедленной проверки. Я должна была узнать точно, что придумала себе того, чего никак не может быть. Или же убедиться в обратном.

Официально нашей поездкой руководила леди Итера. Я могла только просить остановиться. Поэтому, как только мы отъехали подальше от дома, я начала ныть, что очень устала, что подушечка слишком тонкая, сиденье слишком твёрдое, а тряска слишком сильная. И у меня уже болит всё-всё-всё.

Компаньонка с полчаса мужественно выслушивала мои стенания, но как только показался первый глубокий просвет в стене деревьев с мелькнувшей за ними лентой реки, велела кучеру остановиться.

Сидевшая на козлах служанка помогла мне спуститься и начала доставать из корзины провизию для обеда, поскольку в ближайший город мы въедем только вечером.

Я вызвалась набрать воды из реки. Леди Итера окинула меня подозрительным взглядом, но, не обнаружив подвоха, позволила. Я подобрала подол платья, чтобы не волочился по высокой траве, и помчалась сквозь редкие деревья к берегу.

Достигнув реки, я разулась, подоткнула за пояс подол и вошла в воду. Она была тёплой, а несильное течение чуть щекотало босые ноги.

Мне нужно было придумать нечто такое, что нельзя списать на силы природы. Что-то по-настоящему магическое.

Решение пришло внезапно. Я вспомнила детскую сказку, где злая колдунья призвала духа воды и заставила служить себе.

Я представила духа в виде симпатичной рыбки с золотистой чешуёй, не слишком крупной, чтобы не напугать меня и не закусить мною, в случае если что-то пойдёт не так.

Сильно-сильно зажмурилась и позвала:

– Иди ко мне, рыбка…

Мгновение, другое, несколько ударов заполошно бьющегося сердца и… тишина. Ничего. Только плещется в реке вода.

Наверное, если бы я ещё была ребёнком, то почувствовала бы разочарование оттого, что чуда не случилось. Но, поскольку я уже была взрослым человеком, вошедшим в невестину пору, то испытала лишь облегчение с очень маленькой, совсем крохотной толикой печали.

Я открыла глаза.

И замерла.

Поверхность воды приподнялась большим пузырём, на вершине которого восседала обнажённая женщина с рыбьим хвостом, переливавшимся золотистыми всполохами.

– Ну, чего тебе надобно? – недовольно вопросила женщина-рыбка.

И тут я отмерла. И, завизжав, что есть силы, бросилась наутёк. Всё ещё продолжая визжать, я рванула под сень редких деревьев. Стремясь оказаться как можно дальше от непонятного существа, я бежала со всех ног, совершенно не глядя по сторонам.

И напрасно.

Потому что взвившегося на дыбы жеребца я заметила лишь, когда его копыта оказались занесены над моей головой.

4

Трайн возвращался домой. Он не спешил, пустив жеребца лёгкой рысью. Ведь до дома больше суток пути, да и никто не ждал его в замке так рано.

Принц добился чего хотел. Впрочем, как обычно. Трайн всегда и во всём добивался своего.

Из него вышел бы хороший король. Не чета недоумку Корвилю, который только и может, что отплясывать на балах, да лапать королевских фрейлин.

Вся работа наследного принца по-прежнему лежит на Трайне, хотя отец лишил его этого статуса восемь лет назад, когда стало понятно, что от проклятья ему не избавиться…

Проклятое проклятье…

Оно разделило жизнь Трайна на до и после. Жизнь второго лица государства, где он учился быть королём, и жизнь старшего принца при младшем – наследнике. Это были две большие разницы.

Но таково оказалось решение отца, с которым Трайн не стал бы спорить. Интересы королевства его с детства научили ставить превыше собственных.

Какой смысл оставлять наследником того, кто может умереть в любой момент, кого уже много лет гложет смертельное проклятье.

Когда горечь утраты и навсегда изменившаяся жизнь во дворце стали невыносимы, принц уговорил отца отпустить его. Теперь наследником был Корвиль, а Трайн мог бы отправиться в путешествие.

Король сомневался, он любил старшего сына, единственную память о первой жене. Но Сигурда его уговорила, видимо, надеясь, что пасынок сгинет на чужбине.

Трайн тоже на это надеялся, он искал смерти. Бывший принц прошёл много дорог, задирал разбойников и цапался со служителями порядка, наёмником участвовал во многих сражениях. Но ни разу даже не был серьёзно ранен. Смерть словно нарочно обходила его стороной.

Трайн и сам не понимал, почему до сих пор жив. Сколько раз боль в груди почти разрывала сердце пополам. Сколько раз он был готов собственными руками вскрыть грудную клетку, чтобы вытащить то, что причиняло ему невыносимые муки. Затем испепеляющая боль отступала, а он по-прежнему оставался живым. Снова был принцем Литании, сильным воином, умелым политиком, привлекательным мужчиной. Ну а то, что на его губах почти никогда не появлялась улыбка, так пристало ли принцу улыбаться? Особенно проклятому.