Отбор для неудачницы

— И что мне делать? Поездку не отменить и с собой ее не взять. Запретить с ним общаться — я и подавно не могу.

— Не знаю, — он покачал головой, — честно не знаю. Напиши ей письмо!

— И о чем писать?

— Да о чем хочешь. Просто напиши, и дальше — видно будет.

Идея мне показалась откровенно дурацкой, но тем не менее вечером я сел за стол, положил перед собой лист бумаги и долго гипнотизировал его взглядом. Хотелось сказать многое. Что-то объяснить, за что-то извиниться, узнать, как у нее дела. Кое-как собрался мыслями и с тяжелым вздохом начал писать. Только слова никак не хотели ложиться на бумагу, приходилось останавливаться после каждого предложения и подолгу смотреть в окно

И только когда стрелка часов перевалила за полночь, я поставил точку в письме, которое расплылось на три страницы.

Перечитал. Дважды.

— Глупость какая-то, — раздраженно смял листы и сжег, обращая в пепел свои многочасовые мучения. Кому нужен этот романтический бред???

Потом снова схватился за листок и, нажимая пером чуть ли не до дыр, вывел всего несколько фраз.

«У меня все хорошо. Еду в Валуссию. Вернусь весной. Надеюсь, у тебя тоже все в порядке».

Вот. Строго и по делу. Никаких розовых бантиков и сахарных облаков.

Как ни странно, но ответа я начал ждать сразу, как только отправил письмо. В тот же миг. При этом чувствовал себя полнейшим идиотом. Какая мне разница ответит она или нет?

И тем не менее каждый день с трепетом ждал, когда она напишет. Хоть что-то. Пусть даже пришлет такое же сухое сообщение, какое получила от меня. Я не знаю почему, но для меня это было важно. Важнее всего остального.

Когда ответ все-таки пришел, прилетел за мной в холодную Валуссию, я сидел и как ненормальный долго пялился на конверт, не в силах его открыть, и не понимая тех эмоций, что затопили до самого края.

Внутри оказалось всего несколько слов.

«Все хорошо. Не голодаю. Но вкусного здесь мало».

Ксанка в своем репертуаре. Кто о чем, а она про поесть. Не смог сдержать улыбку и тут же принялся писать ответ.

Так между нами завязалась переписка, и именно она помогала держаться мне полгода вдали от родины, от близких, от того, что мне дорого. Я по сто раз читал ее письма и смеялся до слез, потому что в каждом слове, каждой строчке была она. Мне казалось, я слышу ее голос, вижу перед собой как наяву.

Ожидание тянулось так долго, так изнуряюще монотонно, что я даже завел себе календарь, на котором зачеркивал каждый день, отделяющий меня от возвращения. Днем работал как проклятый, отдавая всего себя делу, выполняя поручения отца, а вечерами, которые наступали тут гораздо раньше, чем у нас, сидел в своей комнате у камина и думал.

Эта долгая поездка на край света многое для меня прояснила, примирила противоречия, обнажила то, что действительно было важно, заставила понять и признать свои ошибки.

Теперь я знал, что должен делать, что говорить, и с нетерпением ждал наступления весны, чтобы первым же кораблем вернуться в Туарию.

***

Когда началась весна, я был самым счастливым огненным магом в мире. На радостях даже чуть порт не спалил, пришлось от стражников в трюме прятаться. Моего настроения уже ни что не могло омрачить. Я ехал домой, в Туарию. Увижу отца, мать, родной дом…ее.

От предвкушения сводило пальцы и сбивалось дыхание. Когда корабль шел через северное море, я, не обращая внимания на холод, днями напролет стоял у поручня и всматривался вдаль, мечтая увидеть заветную полочку суши. Когда же она появилась в поле зрения, на радостях чуть не спалил корабль. Снова пришлось прятаться в трюме, потому что моряки пригрозили, что выкинут меня за борт.

Когда Летний пришвартовался в порту прибрежного Кемара, я первым слетел с трапа на берег и уже через три минуты покупал первого попавшегося жеребца. Неважно какой масти и норова, главное, чтобы быстроногий и крепкий, чтобы домчал меня поскорее к цели. У меня слишком много дел, которые я должен был сделать. Ведь столько времени ушло в пустую. Целая жизнь.

Дальше все завертелось снежным вихрем. Ралесс. Родные. Знакомые. Все рады меня видеть, всем чего-то от меня надо, а я не знал как от них отделаться и не обидеть. В итоге проснулся ранним утром и сбежал из замка, оставив вместо себя записку на кровати.

Переход до монастыря, потом бешеная скачка до пограничных камней, ощущение словно портал протягивает сквозь тонкий шланг, и я наконец вышел на вершине холма, с которого вся долина видна, как на ладони.

Она изменилась.

Так сильно, что я не мог поверить своим глазам. Черноты стало гораздо меньше, то тут, то там появлялись островки весенней зелени. И даже россыпь первых нежно-розовых цветов! Здесь же вечно только оттенки серого и на земле, и на небе, да чернота кругом, а теперь трава, цветы. Уму не постижимо!

 С высоты мне было видно, что столбы светят и пульсируют по-разному. Некоторое все еще бледные и унылые, зато другие сияют словно на их вершину приземлилась полуночная звезда, и именно под такими яркими деларами земля оживала, а черные пятна отступали, словно пятились прочь.

Их починила Ксана.

Я невольно пробежался взглядом, пытаясь сосчитать, сколько она успела сделать за эти полгода, но сбился. Много. Наверное треть, может даже чуть больше.

Мне кажется, или даже воздух здесь стал другим? Не таким тяжелым, спертым? Не таким удушающе горьким? И небо не таким серым?

Или я просто так рад возвращению, что видел хорошее во всем?

Едва сдерживая глупую улыбку, пришпорил чубарого мерина и начал спуск с холма в долину.

Дестина встретила меня привычным шумом и суматохой. Лагерь приходил в себя после зимы — чинили покосившиеся заборы, латали крыши, чистили улицы, обновляли вывески. Где-то вдалеке лениво взмахнул черными крыльями Лифар.

— Эверел? — раздался удивлённый вопрос справа от меня. — опять ты? Тебе тут намазано что ли?

Я обернулся и увидел командующего Овеона. Он был все так же могуч, и до сих пор не сбрил рыжую бороду-лопату, которую он всегда отпускал под зиму.

— Что-то ты зачастил к нам.

— Соскучился.

Я был рад даже этому суровому человеку.

Но больше всего меня, конечно, волновала Ксанка, поэтому кое-как увернувшись от расспросов я сбежал от командующего и направился к дому номер двадцать восемь, туда, где жила ведунья.

Спешился, заскочил на крыльцо и ворвался внутрь, а дальше к заветной двери. предвкушая долгожданную встречу. Но когда эта самая дверь распахнулась, я чуть не сел. Прямо там, где стоял. Что здесь делала моя бывшая???