Отбор для Слепого

— Меня увидели с вышки, — пояснил он и махнул рукой в сторону деревянной конструкции, стоящей с противоположной от нас стороны здания. — Мы с Техниками, как родные. Помогаем друг другу.

— Чего не объединитесь? — мне не хотелось разговаривать, каждый звук отзывался болью в затылке.

— Мы на самой границе. Кто ж захочет туда? А нам сюда нельзя — пост свой оставлять! Но, в случае чего, договоренность у нас имеется — они нам помогут!

Во дворе было тихо и пусто. Тот, кто открыл ворота, не иначе испарился — нигде его видно не было. Только на вышке кутался в брезентовый плащ, наверняка мокрый до трусов, дозорный, да откуда-то из-за приземистого двухэтажного домика старинной постройки — с лепниной, отвалившейся местами, и остатками желтой краски на фасаде, доносился лязг железок.

— Куда дальше, Герман?

— Я за старшим пойду. А ты попробуй сам с техником договориться — слышишь, там за домом стук, сто процентов все мастера там.

— Кто у них тут самый лучший по машинам?

— Они все хороши, — Герман почему-то с хитрой усмешкой подмигнул мне. — Но ТЫ проси Гайку — не ошибешься.

Что за дебильная кличка "Гайка"? "Чип и Дейл" блин! Какой уважающий себя мужик согласится на такую? Только идиот какой-нибудь! Беркуту я разрешил остаться на крыльце под козырьком — надоел хуже горькой редьки, а сам ускорился — хотелось побыстрее вернуться к Пограничникам и завалиться на кровать — пока машины будут чинить, можно отлежаться.

За домом были гаражи, заваленные на всех подъездных путях ржавым железом, но стук шел не оттуда. Прямо на полпути к гаражам под машиной в грязной, размытой дождями, яме кто-то сидел — стучал, что-то бормотал в промежутках между стуками. Когда я подошел ближе, в бормотании мне явно послышалось: "Я-а вижу, как закат стекла оконные плавит…" — женским голосом! Невольно прислушался — баба знает такую песню? Стоп! Баба копается в машине? Что за нашествие баб в последнее время, занятых не своим делом — дерутся они, машины чинят тоже они?

Стукнул кулаком по крыше и рявкнул:

— Эй, певец, выходи!

— Пошел на х. р! — донеслось флегматичное и негромкое из ямы. А спустя секунду пение продолжилось с той же точки, на которой оборвалось. — Де-ень прожит, а ночь оставит тени снов у гла-аз… Мне-е не вернуть назад…

— Ничего так голосок у тебя, могла бы в борделе "Красная роза" чистенькая ходить, песнями на пропитание себе зарабатывая. А ты, дурочка, в грязи, в холоде, под дождем, с железяками всякими!

Стук и пение прекратились. Она не меньше минуты обдумывала мою последнюю фразу и, похоже, заинтересовалась — я уловил движение к началу ямы, шагнул туда же, присел на корточки и буквально лицом к лицу столкнулся с… занятной физиономией! Вся в мазуте, с поцарапанной щекой, с обветренными губами, кареглазая, растрепанная, и при всем при этом — нереально красивая!

— Бля-ядь, если простой техник так выглядит, то кто у вас главный? Супермодель? — про головную боль я совершенно забыл, внимательно разглядывая ее. Взгляд, наконец-то, скользнул с ее лица вниз на руки и… я еле успел увернуться от небольшого ломика, направленного прямо в мою многострадальную голову. Но, уворачиваясь, резко мотнул головой и… потерял сознание…

19. Регина.

— Регина, ты с ума сошла? Ты убила его! Ты его убила, ненормальная! Когда-нибудь, точно тебе говорю, ты-таки загонишь меня в могилу! Это же — человек самого Пророка!

— Я его не била! Он сам… — даже мне были слышны нотки неуверенности в моем собственном голосе. Но ведь правда, я только замахнулась, а он уже упал!

— Регина, рыба моя, у тебя в руках лом. У него на голове кровь. Я-таки еще способен сложить дважды два!

— ЭТА кровь появилась на ЭТОЙ голове без моего участия. И, скажи мне, шеф, зачем бы я стала бить абсолютно незнакомого мне мужчину?

— Это-то я, как раз, легко могу объяснить, — он смерил меня взглядом, в котором читалось что-то вроде: "Мужененавистница!"

Серафим Гидеонович, попросту дядя Сима, или шеф, цокал языком и ходил вокруг тела пугливого черноволосого красавца с мерзким языком, лежащего на земле сбоку от моего Мустанга. Ах, как жаль, что это не я его звезданула! Он советовал мне стать проституткой! Вот же мерзавец! Есть способы заработать себе на жизнь с помощью мозгов и рук, но не того, что между ног! Но все подобные ему мужики, считающие себя пупом земли, почему-то думают иначе.

— Да потому они так думают, — подсказал мне внутренний голос. — Что предпочитают пользоваться только последним, а мозг, вообще, считают у женщины атавизмом.

— Региночка, вон уже его люди идут сюда. Сейчас нас с тобой убивать будут!

— Шеф, ты что? Кто ж тебя-то тронет? Ты ж — глава нашего клана! В случае чего, вали все, по своему обыкновению, на меня. А мою потерю ты как-нибудь переживешь, — потом себе под нос шепнула. — Еще и рад будешь избавиться.

Шефа я уважала. Он был неплохим человеком — своих в обиду не давал, сам не обижал, добычу и общий зароботок (зарабатывали мы, естественно, починкой всевозможной техники, особенно автомобилей) делил честно — пополам (себе — половину, и остальным — половину). Был дядя Сима человеком запасливым и скуповатым, но никто в нашем клане не голодал, топлива для машин и дров для отопления нашего дома было достаточно. Правда, далеко не всех к нам в клан брали, но это уже не моя проблема…

Одно меня напрягало в группировке Техников — наличие большого количества мужиков. Холостых мужиков. Которые почему-то считали, что я должна сходить с ума от счастья, получив малейший знак внимания от кого-нибудь из них. Иногда так думали и женатые, что было еще страшнее для меня. Нет, мужененавистницей я никогда не была, но после смерти моего Ванечки, не могла даже смотреть в их сторону — такого, каким был он, мне не найти, а хуже — не желаю.

Я была почти благодарна этому наглому мужлану, развалившемуся у колес моего Мустанга — зашевелился, заставил меня отвлечься от мыслей, причиняющих боль. На черноволосой голове, прямо на затылке, виднелась кровь — как если бы внезапно открылось кровотечение на, начавшей было затягиваться, ране.

Молодой симпатичный парнишка, одетый в военную гимнастерку защитного цвета и, поверх нее жилет с оттопыренными карманами, бросился к пытающемуся подняться несчастному страдальцу.

— Командир, что случилось?

Я внимательно наблюдала за его лицом — будет меня обвинять или скажет правду? Красивый, зараза, кареглазый. Молодой… как мой Ванечка был… Тряхнула головой, прогоняя щемящую тоску.

— Ничего, Беркут, ничего не случилось — сознание потерял, — он посмотрел на меня обвиняющим взглядом, но продолжил. — Видимо, рана открылась снова. Дернул головой и упал!

Герман и паренек в гимнастерке поставили его на ноги, а шеф, подобострастно заглядывая в глазки, заблеял:

— Ко мне, ко мне в комнату пойдемте — пообедаем, обработаем рану, поговорим.

— Некогда нам разговаривать. Я так понимаю, ты здесь главный? — спросил пострадавший. — Я к тебе по просьбе Пророка. Нам нужен человек, способный починить машины и запчасти для этого. Поможете?

— Да, конечно, какие вопросы? Разве можно отказать Пророку? Вот Региночка и поедет! Правда, Региночка? Поможем нашим друзьям?