Отчаяние

Она застыла — до того здесь было мерзко! — и стала ждать, когда ее вытащат. Через несколько минут дверцу открыли.

— Тебе же неудобно! — грубо хохотнул Илай.

С языка Николь чуть не слетела пара ласковых, но она подумала, что лучше не ввязываться. Молодой человек взял ее за икры, еще кто-то — за плечи, они выдернули девушку из проема и бросили на сиденье. Илай схватил ее за лодыжки и с силой потянул из салона автомобиля. Обивка обожгла ноги, но больше пленницу беспокоила рубашка, которая завернулась вокруг лямки на бюстгальтере. Наконец она смогла сесть, но тут же рывком была поставлена на землю.

Из-за машины вышел второй человек и впился в девушку глазами. Потом он присел, взвалил Николь себе на плечо, больно сдавив ей живот, и понес куда-то. Беспомощная и злая, она висела как мешок картошки и при каждом шаге с силой ударялась подбородком о спину неизвестного; правда, ее немного радовало то, что человек при этом вздрагивал от боли.

Небольшое строение напоминало одно из убежищ ковена Хосе Луиса, только здесь были земляные полы и грубо сколоченная мебель. Николь отказалась от предложенного стула, решив, что стоя сможет испытывать хоть какую-то уверенность, пусть даже иллюзорную. Молодые люди несколько минут о чем-то шептались, потом тот, второй, повернулся к пленнице.

— Просто убей меня, и покончим с этим, — сказала она и тут же вздрогнула, поняв, насколько пустыми были эти слова.

Ей хотелось бросить дерзкий вызов, яростно и бесстрашно проявить волю, а вместо этого вышел жалкий беспомощный всхлип жертвы, которая боится замыслов своих мучителей больше, чем самой смерти.

Незнакомец ухмыльнулся. Он подошел ближе — почти вплотную — и посмотрел пленнице в глаза. Николь в ответ уставилась на него.

— Может, убью. А может, нет.

Слова повисли в воздухе — грозные и одновременно дающие надежду. В холодном взгляде этого человека читалась решимость — так смотрят хищники на свою жертву, представляя, какова она на вкус.

Николь подняла голову повыше. Говорят, открыть горло врагу — показать, что тебе не страшно. Незнакомец улыбнулся по-волчьи — уголками губ, слегка обнажив зубы, — поглядел еще внимательнее; девушка прочитала в его глазах ненависть, презрение и кое-что еще.

Человек резко отшатнулся, отвернул голову, но было поздно — Николь успела заметить то, чего не должна была видеть. Помимо жестокости, злобы и ярости она разглядела любопытство.

«Неплохая зацепка».

Девушка незаметно потянула веревки, которые удерживали ее и физически, и магически; те не поддались. Холли наверняка давно бы совладала с ними, а потом, как знать, еще и с Илаем, и с этим вторым человеком — если, конечно, за последние месяцы стала сильнее. Однако у Николь имелись свои методы.

Незнакомец снова посмотрел на нее; пленница ответила улыбкой. Он прищурился, но глаз не отвел.

Осмелев, девушка спросила:

— Ты кто?

— Я — Джеймс, сын сэра Уильяма Мура, наследник престола Верховного ковена, — спесиво ответил тот.

— Верховный ковен? Это название должно произвести на меня впечатление?

— Должно, ведьма, — прорычал Джеймс. — Будь у тебя хоть капля ума, ты бы дрожала от одного только упоминания о нем.

— Прости. Впервые слышу — как и о тебе и о твоем папаше.

Она снова улыбнулась и, как оказалось, зря — человек кинулся к ней, поднял руку, словно хотел ударить, но вместо этого схватил за волосы и придвинул ее лицо поближе к себе.

— И очень пожалеешь, что услышала. Особенно после того, как мой отец с тобой разберется.

Ночью Николь никак не могла заснуть. Она лежала на жестком земляном полу, уткнувшись щекой в землю, ощущая на себе взгляды то Джеймса, то Илая — те спали по очереди. Продремав всего несколько минут, девушка почувствовала, как Илай грубо трясет ее за плечо.

— Поехали.

Руки ей так и не развязали, но в этот раз хотя бы разрешили сидеть. Совсем не отдохнувшая, Николь всю дорогу клевала носом, но просыпалась на каждой кочке и к тому моменту, когда они остановились, чтобы переночевать, была совершенно разбита.

Дом для ночевки оказался едва ли лучше предыдущего, однако здесь хотя бы стояли койки.

Молодые люди раздобыли где-то хлеб, и Николь понадеялась, что ее развяжут, но напрасно. Пока Илай кормил ее, Джеймс расхаживал рядом. Прожевав очередной кусок, она успела спросить:

— Не знаю, конечно, куда мы едем, но почему так долго?

— Это самый быстрый способ передвижения, учитывая обстоятельства. Наших сил не хватит для того, чтобы в забитом людьми аэропорту, не говоря уже о самолете, никто не заметил, что ты связана. Впрочем, еще пару дней, и будем на месте, — ответил Джеймс, не переставая вышагивать.

Илай запихнул девушке в рот очередной кусок хлеба. Она ответила взглядом, полным отвращения и к своему бывшему, и к себе.

«Как вообще можно было увлечься человеком злым до глубины души? К тому же глупо полагать, что такой нрав можно усмирить».

Словно прочитав эти мысли, Илай криво ухмыльнулся — когда-то, прикасаясь к ней, он делал точно так же.

Почувствовав на себе нескромный взгляд, Николь брезгливо отвернулась и увидела Джеймса. Тут ее осенило.

«Секс всегда был слабым местом Илая, еще до меня».

Она нарочито медленно посмотрела на него, томно похлопала ресницами — раз, потом еще. «Осторожно, главное — не перестараться».

Потом улыбнулась и бросила недвусмысленный взгляд — лучший из своего арсенала соблазна.

Илай нервно облизал губы и тайком посмотрел на Джеймса.

За последние несколько дней Николь поняла, что ее бывший хоть и побаивается, но совсем не уважает своего напарника. Сейчас он стоял, переминаясь с ноги на ногу, и даже не подозревал о том, что позы бывают очень красноречивыми.

«Рискну. Сыграю с обоими».

Джеймс был темной лошадкой, а вот Илай — весь как на ладони: обязательно захочет то, что есть у других. Девушка отвела взгляд, стараясь не выдать себя: румянец на ее щеках вспыхнул не от воспоминаний, а от стыда.

Пары томных взглядов хватило, чтобы Джеймс клюнул. Вскоре он уже с интересом посматривал на пленницу. Илай это заметил. Оба колдуна, сами того не осознавая, стали лисами ходить вокруг девушки, не спуская при этом друг с друга глаз.

Николь ликовала и чуточку гордилась собой, вспоминая, сколько лет ее распекала Аманда, когда та переживала, что не нравится мальчикам.