Отчаянная решимость

Он погрозил ей пальцем.

— У тебя идеальная задница, — вставил он. — Как и все остальные. Я не собираюсь мешать набирать тебе вес, но я буду недоволен, если ты потеряешь еще. В конце концов, когда ты познакомишься с моей бабушкой в следующие выходные, тебе меньше всего захочется, чтобы она назвала тебя la ragazza magra.

Кара в замешательстве сдвинула брови.

— Извини, мой школьный итальянский немного заржавел. Кстати, если я собираюсь встретиться с твоей бабушкой, то мне лучше побыстрее узнать перевод. Что означает la ragazza magra?

Данте усмехнулся.

— Тощая девчонка. А в моей семье это не считается комплиментом. Так что тебе лучше поесть, дорогая.

— Не думаю, что я когда-нибудь в жизни так боялась, Данте. Даже нападение две недели назад не было таким страшным, как сейчас.

Данте потянулся через рычаг переключения передач, чтобы ободряюще сжать бедро Кары.

— Расслабься, ладно? Моя бабушка может показаться немного пугающей, но она не настолько ужасная, как кажется. Ну, если она не сердится, конечно, тогда лучше найти хорошее укрытие, пока она не успокоится. Но у тебя нет никаких причин нервничать из-за встречи с ней, дорогая. Нонна полюбит тебя так же, как моя мама и моя сестры, с которыми ты познакомилась вчера.

Он намеренно привез их в Хилдсбург вчера вечером, в пятницу после работы, несмотря на адское движение по трассе из-за ужасной погоды. Он не хотел, чтобы Кара сразу познакомилась со всей его семьей, решив, что ей будет легче сначала познакомиться с его матерью, сестрой и шурином. Джинни предложила приготовить простой ужин и пригласила Талию, Тони и малышку Ариэллу.

Джинни достаточно было бросить один единственный взгляд на Кару, как она сразу расплылась в широкой улыбке, и, не теряя времени, радостно обняла ее. Обе женщины сразу же понравились друг другу, и Кара тут же набрала очки, спросив, чем она может помочь с ужином. Она также выкроила время между работой и занятиями и испекла французский яблочный пирог, принесла с собой.

Кара, не колеблясь ни минуты, сразу же вступила в разговор за обеденным столом, и еще до того, как тарелки с салатом были убраны, Данте понял, что она уже покорила его мать и сестру. К тому времени, когда подали кофе и десерт, Кара, казалась, была членом семьи уже много лет, а не несколько часов.

И она была почти в бреду от счастья, когда они шли в спальню, в которой всегда останавливался Данте, ее красивое лицо расплывалось в улыбке.

— Твоя мама такая милая, — произнесла Кара, когда они готовились ко сну. — И к тому же с таким юмором. Ты бы видел выражение своего лица, когда я держала Ариэллу, а твоя мама спросила, выбрали ли мы уже имена для своих детей. Мне показалось, что у тебя случится инсульт!

Данте с отвращением покачал головой.

— Да, моя мама иногда бывает настоящей комедианткой. Но эта шутка насчет детских имен — что-то вроде нашей семейной шутки.

— Я так и подумала. Но она была так добра ко мне, Данте. А также твоя сестра и шурин. Мне кажется, если все остальные члены твоей семьи будут такими же завтра, то все будет не так уж плохо, верно?

Завтра, в субботу, был юбилей — шестьдесят пять лет тети Долорес, и в семейном ресторане должен был состояться большой прием. Поначалу он сомневался, стоит ли бросать Кару на растерзание волкам (в переносном смысле, конечно), учитывая, что соберется по меньшей мере сотня человек семьи и друзей. Но она быстро отбросила его сомнения, заверив, что нисколько не возражает.

— Чем больше, тем веселее! — весело заявила она. — Ну, кроме твоей бабушки, возможно. У меня такое сомнение, что она возненавидит меня, Данте.

— Она не возненавидит тебя, — настаивая, произнес он. — Перестань так думать, ладно? Я не гарантирую, что она примет тебя также, как моя мама. Нонна не отличается особой теплотой и пушистостью, но все будет хорошо. Поверь мне, ладно?

— Хорошо.

Тогда она прижалась к нему и ощущение ее мягкого, соблазнительного маленького тела мгновенно возбудило его. Несмотря на заверения Кары, что она чувствует себя намного лучше и ребра почти не болят, Данте боялся заняться с ней любовью. Но он не мог долго сопротивляться ей, и как только ее маленькая ручка скользнула вниз по его животу, начав убедительно поглаживать его член, все его сопротивление тут же испарилось.

Кара ахнула, когда он снял с себя серые хлопчатобумажные трусы, а затем так же быстро стащил у нее через голову маленькую ночную рубашку. Его руки быстро завладели ее полными грудями, он громко застонал от их тяжести в своих ладонях. Он не смог удержаться, чтобы не провести языком по каждому возбужденному соску, затем засосать ареолу в рот, потом перешел к другой.

Ее пальцы запутались в его волосах, притягивая его голову ближе к себе, ноги переплелись. Он был таким твердым, что у него болели яйца, его член практически умолял об освобождении, и ему было совершенно не важно, как он сможет освободиться, он даже не мог нормально мыслить. Выбор был за рукой Кары, ртом, сиськами или киской, и он импульсивно выбрал последнее.

— Ты должна быть на мне сверху, — прохрипел он, перекатываясь на спину, усаживая ее верхом на себя. — Я знаю, что ты постоянно мне говоришь, что не чувствуешь боли в ребрах, но я боюсь причинить тебе боль, если на тебя лягу.

Кара низко склонилась над его распростертым телом, ее груди прижались к его груди, она поцеловала его.

— Ты никогда не причинишь мне боль, — прошептала она. — Но мы сделаем все по-твоему. Иначе, боюсь, ты будешь сдерживаться.

Он стиснул зубы, его руки вцепились в простыни, когда она медленно стала опускаться на его пульсирующий член до самых яиц.

Он вцепился в ее бедра, удерживая на месте.

— Посиди спокойно минуту-другую, ладно? — с трудом вымолвил он. — Ты ощущаешься так чертовски узкой и горячей вокруг моего члена, что я боюсь кончить за тридцати секунд, если ты пошевелишься. Просто... дай мне взять себя в руки.

Она выполнила его просьбу, оставаясь совершенно неподвижной, пока он делал несколько глубоких вдохов, чтобы его сердце билось не с такой скоростью. Он пристально посмотрел на нее, изучая ее обнаженное тело впервые с тех пор, как привез ее к себе на прошлой неделе. О, конечно, он видел ее обнаженной или частично обнаженной, когда помогал ей одеваться и раздеваться, чтобы принять душ. Но он всякий раз морщился, когда замечал ужасные синяки на ее грудной клетке, а также царапины и синяки, покрывающие ее тело, быстро отворачиваясь, чтобы умереть свой гнев из-за того, что ей пришлось перенести.

И теперь, когда синяки прошли, он хотел разглядеть ее. Она, конечно, стала стройнее с тех пор, как он в последний раз видел ее обнаженной — грудь стала чуть меньше, талия более тоньше, живот плоским. Но она была такой же мягкой, соблазнительной и женственной, как и тогда, и он не мог удержаться, чтобы не провести руками по ее упругим бедрам или сжать ее упругую задницу. Она нетерпеливо всхлипывала от его прикосновений, желая и нуждаясь в нем также, как он жаждал ее.

Он направлял ее своими руками, в определенным ритме, сначала медленно, затем все быстрее и быстрее, пока он не начал отчаянно трахать, входя глубоко в ее сладкую, уютную киску с такой силой, как только мог. Она брала его целиком, принимала каждый глубокий его толчок, каждое мощное движение его бедер, каждое движение его пальца по ее клитору. Она уперлась руками в его бедра, кончая, внутренние стенки ее влагалища сжали его член, как кулак, при сокращениях. И видя, как радость омыла ее лицо, наблюдая, как ее глаза закрылись, а дыхание стало неровным, он кончил.

После этого Кара обессиленно рухнула ему на грудь, прижавшись губами к его плечу, он стал вырисовывать успокаивающие маленькие круги по ее спине.

— Я не пользовался презервативом, — пробормотал он. — Первый раз в жизни я забыл о нем. Вот дерьмо.

— Ничего страшного, — сонно заверила она его. — У меня месячные закончились три дня назад, так что нам ничего не угрожает. Иначе нам придется придумать имена для детей.

Он игриво шлепнул ее по заднице.

— Умник, — упрекнул он. — Нет, отвечая на твое замечание. По крайней мере, сейчас я не готов. Но в один прекрасный день я хочу иметь детей. А ты?