Отчим 2: с нуля

— Уже час потуг. Это небезопасно для ребенка. Яна, если ты не постараешься лучше, придется делать кесарево сечение, — скривилась врачиха.

— Да режь, блять, режь! — все, что смогла выдавить Яна.

Из-за злости на весь мир она собрала крохи сил и сделала над собой невозможное усилие. Плач ребенка, судорожный и частый, как и ее истерический смех, которым Яна заходилась с ним одновременно.

— Мальчик. Три пятьсот, рост пятьдесят пять. Десять по шкале Апгар.

Акушерка тараторила что-то еще, врачиха говорила про разрывы и то, что сейчас будет снова больно. Яна уже не слышала их, она слышала только ребенка. Он был жив и она, вроде, жива. На такой благополучный итог Яна давно не надеялась.

— Дайте мне.

— Нужно наложить швы. Будет больно, поэтому ребенка лучше взять после.

— Мне похуй. Дай сюда, блять!

Перешептывания и косые взгляды вообще не трогали Яну. В ее трясущихся руках лежал виновник нечеловеческих мук. Округленный до ужаса рот Яны растянулся в безумной улыбке. Она до сих пор не могла поверить, что этот длинный младенец с припухшим лицом жил в ней и ее пихал. Если на чистоту, не был он ангельски красивым. Весь красный с щелочками, выглядывающими из опухших глаз. Прижимать его к себе заставляло не эстетическое чувство, а дикое и глубокое, которое выплыло изнутри.

— Тебе тоже досталось, да? Ну сорян, я, правда, старалась. Я тут это, как бы твоя мать. Ну че, будем знакомы.

С намертво вбитой в лицо улыбкой Яна гладила своего сына, притискивая к груди. С ней делали еще много болезненных процессов, Яна выдержала их стойко, хотя казалось, что силы израсходованы под ноль. Каким-то чудом беспомощный ребенок, который сам нуждался в ней, подпитал недостающей энергией.

Когда младенец уснул у нее на груди, его попыталась взять акушерка. Яна так глянула на нее, что она отступила.

— Нам нужно осмотреть ребенка, взять у него анализы и сделать УЗИ.

— Он спит. Не видно, блять?

— Новорожденные постоянно спят. Он даже не почувствует. Будьте добры, дайте ребенка, вам тоже нужен отдых. Его принесут вам в палату через пару часов.

— Часов? — подавилась Яна.

— Да.

— Хуй на, — своей фразой Яна озадачила акушерку. — Он и на пару секунд без меня не останется. Я что ебу, что вы там будете с ним делать? Он же, блять, такой крошечный… Мало того, что не скажет, что с ним делали, он и помешать не сможет. Я буду с ним везде и только, блять, попробуйте что-нибудь не так сделать. Только, блять, попробуйте.

— Ни вам, ни вашему ребенку никто не желает зла. Это стандартные процедуры.

— Ну поехали на процедуры.

— Вы еще слишком слабы, может все-таки отдохнете? Вам и вставать пока нельзя.

— Так бери ебучую каталку и вези меня вместе с ним.

Акушерка пошла советоваться к врачу. Яна не слишком тонко намекнула, что раз она заплатила за полный пакет пребывания, то имеет право быть, где захочет. Детский кабинет Яна рассматривала с повышенной подозрительностью. Ее всю распирало от чувства тревоги. Только сейчас она поняла, насколько сложно будет защитить свое дитя. Раньше он был в животе, в сохранности и стабильности. Было достаточно защищать себя. Теперь сын отдельный человек, а угрозы в этом мире так много, что у нее уже барабанная дробь стучит в висках.

— Это куда ты, нахуй, иглищу ебаную ему втыкать собралась?! — вскрикнула Яна, увидев шприц в руках у медсестры.

— Анализ крови для скрининга берут из пятки.

— Пятки? Ты ебанулась? Будешь хуярить иглищей в его маленькую пяточку?!

— Успокойтесь, это обычная процедура. Ребенку не будет больно. Уровень чувствительности у малышей совершенно не такой, как у взрослых.

— Не будет больно?! Так ебани себе в пятку и поделишься пиздатыми ощущениями!

Потребовалось время и несколько специалистов, чтобы убедить Яну позволить взять анализ. Согласилась она только при условии, что будет держать сына сама. Когда вводили иглу, она зажмурилась и почувствовала фантомную боль по всему телу. Оказалось, что может быть больно за другого и эта боль уничтожает до основания. Ребенок даже не проснулся, а Яна разревелась в палате и гладила его по спинке. После гормонального всплеска она решила поделиться новостями и, сделав фотку спящего сыночка, отправила Леше. «Родила», — написала она. Прочитано в ту же секунду. Что ответил новоиспеченный папаша? «Ок».

— Пиздец ты многословен. Даже ебучего сердечка не будет? — спросила саму себя Яна. — Ниче-ниче. Есть особенность у батяни твоего: мозг временно отказывает от охуенных новостей.

Глава 3

В клинике Яне не нравилось. Ей вроде и пытались во всем угодить, показывали, как кормить ребенка грудью и как о нем заботиться, только она помнила и другое. Беспомощность при родах и их пренебрежительное отношение вернули ее далеко назад. Даже не туда, где ее пытался изнасиловать Глеб. Она все чаще вспоминала Лешу, как поступал с ней он, отбирая право выбора.

Ей хотелось домой не столько из-за стремления к комфорту, сколько к нему. Яне нужна была его поддержка, подтверждение тому, что он изменился и больше никогда она не почувствует себя поломанной. Еще он был единственным человеком во всем мире, кому она бы доверила своего ребенка. Из-за ее навязчивого желания постоянно быть рядом с сыном, Яна не могла удовлетворить собственные базовые потребности. Помощь Леши была необходима.

— Яна, вы не можете определять сами, когда вас выписывать, — вздохнула рыжая врачиха.

— Я уже сутки, здесь, сколько, блять, еще можно?

— Ребенку еще не провели все обследования, вас тоже нужно посмотреть на кресле. Есть порядок, правила! Хватит самоуправства, вам и так пошли навстречу во многих вопросах!

— Я купила себе это право. Вернее, мне купил его мой мужик. Знаете, кто он, блять, такой? Да хуй там! Радоваться должны, что не знаете. Смотрите-смотрите, блять!

Яна разблокировала телефон и показала заставку: как обычно, крайне серьезный Леша и она с тупой улыбочкой у него на плече. Телефон она тыкала двум врачихам, что наотрез отказывались ее выписывать.

— Че, блять, рассказать, кто он? Да сразу видно, что зэк ебнутый на всю бошку. В девяностые людей валил на заказ. Способы специфические были: и в бетон закатывали, и с гантелями на ногах в реку. Времена ебать неспокойные. Потом сел на пару лет, вышел, бизнес замутил. Сейчас крышует всех бизнесменов в городе. Знакомств дохуя, в том числе у ментов. Сам говорит уже давно не мочит, но я что-то, блять, сомневаюсь. И вот этому громиле в татухах тюремных я родила первого и единственного, сука, сына. Одно мое ебучее слово, что здесь хуево с ребенком его обращались, и он каждому лично пальцы тисками повырывает. А я, блять, и напиздеть могу, имейте ввиду!

Женщины переглядывались неопределенными взглядами.

— Сколько работаю, впервые имею дело с настолько сложной пациенткой, — сказала рыжая.

— Пусть уезжает, раз хочет. Подпись о том, что берет на себя всю ответственность, и пожалуйста. Каждую процедуру через ругань и истерики, я уже больше не могу.

— Хорошо, Яна, когда будут готовы документы, вы сможете уехать. В любом случае вам придется несколько раз посетить врача и показать ребенка специалистам.

— Да без б. Так что можно мужику позвонить, чтобы ехал? — засверкали глаза Яны.