Отчим. Куколка для Монстра

— Все будет сделано, Инна Андреевна.

— Возьмите мой багаж и багаж Дмитрия Германовича, отнесите в нашу спальню. И да, все ли готово для ужина?

— Да, госпожа Горн, все готово, как приказывали. Капрезе, салат из теплой телятины, утиная грудка в ягодном соусе и с микс-салатом, а на десерт желе-шоты из шампанского и белое вино.

Ох, ни хрена себе, утка и какая-то штука из шампанского, шикарно живут.

— Отлично, все отлично. Виталина! Виталина, подойди, пожалуйста. Такой тяжелый день, перелет, потом проблемы с багажом, я вся измотана… Федор проводит тебя в твою комнату, я надеюсь, тебе она понравится. Я сама, лично выбирала обои. Это так здорово, что мы будем жить вместе, как одна семья.

Мать улыбалась, трясла меня за плечи, выглядела она странно и нервно, постоянно что-то поправляя, то свои волосы, то мой шарф. Но, скорее всего, это ее обычное состояние, потому что последние несколько лет я видела ее редко и не могу судить, что с ней не так.

??????????????????????????— Мама, а что за правила?

— Какие правила?

— Вальтер говорил о каких-то правилах.

— Все потом, дорогая, все потом, а сейчас отдыхать, и мне надо срочно принять расслабляющую ванну и привести себя в порядок к ужину. Тебе тоже надо это обязательно сделать, выглядишь ты неважно. Обязательно надень платье, ты знаешь, я терпеть не могу джинсы, сегодня у нас гости. Мы будем знакомить тебя с семьей.

Нас что, будет еще больше? Кто-то еще приглашен на ужин? Мне уже этих двоих чересчур много, плюс Вальтер. Зачем нам еще кто-то? Еще одного или нескольких неадекватов я не вынесу.

— Пойдем уже в дом, на улице ужасно холодно.

Мать на высоких каблуках засеменила к крыльцу, тот самый мужчина, который нас встретил, открыл тяжелую дверь, она забежала внутрь, следом охрана начала заносить чемоданы, среди которых был и мой.

А я медлила, словно опять какое-то нехорошее предчувствие, как горечь во рту, не давало покоя. Может быть, не идти? Но как не идти, я ведь уже приехала? Не переться же пешком до города, таща за собой чемодан?

Поежилась от холода, резко обернулась.

Он смотрел пристально, стоя в метре от меня, весь в черном. Курил, зажав между пальцев, обтянутых тонкой кожей перчаток, коричневую сигарету. Несколько снежинок на волосах, мелкие морщинки вокруг зеленых глаз. Да, при дневном цвете они у него зеленые, никогда такие не встречала.

Становится немного неуютно, надо бы отвести взгляд, пойти в дом, но я смотрю в упор, не позволяя дать слабину и показать, что я чем-то смущена. Взмах руки, глубокая затяжка, кажется, это мои легкие наполняются дымом так, что немного кружится голова.

Выпускает дым обратно медленно, он струится по губам и лицу, Горн улыбается лишь краешками губ, подходит. Тонкий аромат шоколада смешан с чуть уловимым парфюмом, наконец делаю вдох, понимая, что до этого не дышала.

Подходит, смотрит свысока, склонив голову, а меня начинает колотить от холода, хотя в груди все горит огнем.

— Твоя комната на втором этаже в левом крыле, в правое ходить нельзя. Ты умеешь быть послушной, Виталина?

— Что?

— Не умеешь, вижу. Ничего, я тебя этому научу. Тебе понравится.

За спиной кашель, Вальтер подает сигналы, я выхожу из ступора, но, прежде чем удалось собраться с мыслями и ответить, Горн уходит, оставляя за собой шлейф из горького шоколада и моего непонимания.

Глава 11

В дом зашла позже всех, даже Вальтер опередил меня.

Охрана занесла весь багаж, Федор суетился, указывая, куда его нести, и ворчал по поводу испачканных полов. А я, лишь переступив порог дома и подняв голову, потеряла до речи, смотря на это «безобразие», но мама сказала «великолепие», что стояло в середине холла.

Новогодняя ель.

Точнее, ее извращенное, по моему мнению, исполнение. Высокая, серебристая, пушистая, как туалетный ершик, обмотанная красной лентой, с хаотично по ней разбросанными такими же красными бантами и новогодними игрушками в виде хрустальных сосулек.

Психоделика какая-то. Какой идиот вообще мог поставить серебристую елку? За забором полный лес живых, натуральных и красивых. Точно идея матери, только ее воспаленная фантазия могла выдумать такое.

— Позвольте представиться, милая леди, меня зовут Федор Степанович.

Ко мне подошел тот самый суетливый мужчина в темно-бордовом костюме, который совсем недавно отчитывался перед матерью.

— Здравствуйте. Я Виталина.

— Я знаю, Инна Андреевна меня предупредила, что приедет дочь. Очень рад вас видеть.

— Вы давно работаете в этом доме? Я вас здесь раньше не видела.

— Совсем недавно, около полугода.

— А как давно в доме появился Дмитрий Германович?

Я давно не появлялась здесь, конечно, многие и многое могло измениться. До этого Федора у матери была чопорная тетка Белла Францевна, она наводила на меня ужас.

— Пойдемте, я провожу вас в вашу комнату.

Федор посмотрел на меня, поджал полные губы, потом и причмокнул ими, но на вопрос не ответил.

Сплошные загадки, может быть, здесь в каждом шкафу по скелету, которые Горн привез откуда-то с собой? Или где-то есть его тайная комната, в которой отчим высасывает из девственниц кровь и купается в ней?

— Пойдемте, ваш багаж уже в комнате.

Нарядная ель резала глаз, но я нашла в себе силы отвернуться от нее и посмотреть по сторонам.

Сильно, ничего не скажешь. От прежнего уютного холла не осталось ничего. Белые мраморные полы, из мрамора же, но только в черном исполнении, широкая винтовая лестница на второй этаж. Кованые перила под бронзу, несколько зеркал, большая хрустальная люстра.

Я попала не домой, а в холл дорогого частного отеля, не хватало стойки ресепшена и рекламных буклетов, приглашающих на экскурсии по местным достопримечательностям. Справа был проход в гостиную, я ничего толком не разглядела, кроме части камина.

Слева, как я помню, была кухня, а дальше служебные помещения, кладовая комната, где хранился инвентарь для уборки. Много чего было, я этот дом знала как свои пять пальцев. Но сейчас даже неизвестно, что появится за поворотом и что я увижу за очередной дверью.

Моя комната всегда находилась на втором этаже в левом крыле, третья крайняя дверь по коридору, там она и осталась. Но пока мы шли и Федор цокал по полу каблуками лакированных туфель, складывалось впечатление, что меня словно специально отослали подальше от покоев новобрачных, чтобы я кому-то или чему-то не мешала.