Отчим

– Дай сюда телефон, – мама хотела схватить его, но я убрала быстрее.

– Ну чего ты прицепилась? У меня тут дела! – я недовольно нахмурилась.

– Поешь сначала, а потом уже дела.

Я кинула на маму упрямый взгляд, но тут же столкнулась со взглядом Егора.

– Отнеси телефон в свою комнату, – медленно сказал он.

На мгновение я замерла, но уже в следующее взяла телефон, встала, пошла в свою комнату, оставила там телефон и вернулась на кухню.

– Чего ты такая вредная, мама? Не могу уже Ване ответить? – пыл мой немного поугас.

– Давай договоримся, – воспользовалась моментом мама, – мы же не приходим сюда с телефонами, и ты не приходи, за ужином нужно есть и общаться. Мы и так совсем не видимся, а совместный ужин – хоть какое-то общение. А ты уткнёшься и сидишь.

– Ну хорошо, больше не буду, – улыбнулась я, и мама тоже, не сразу, но улыбнулась.

– Учёные доказали, человек, который проводит много времени в соцсетях, – склонен к депрессии и чувству одиночества, – сказал Егор и посмотрел на меня из-под бровей, словно мудрец.

– Меня не интересует, что там учёные доказали. Мне это не грозит, – сказала я несколько нахально, показывая, что его мнение совсем меня не тревожит.

– Лучше бы прислушиваться к мнению учёных. Они ведь умные люди, плохого не посоветуют, – Егор тоже посмотрел немного нахально и даже с вызовом.

– Вас это не касается вообще. Где хочу там и сижу.

– Почему же не касается, очень даже касается, – его голубые глаза потемнели немного, или, может, свет так упал, или поворот головы изменился, но взгляд его вдруг стал тёмным.

Глаза как черная вода, чёрный омут. Я как будто на секунду увидела другую сторону этого человека, ту, о которой мы совсем ничего не знаем.

Момент, поворот головы – и они снова голубые.

– Аля, хватит, – вступила мама, повернулась ко мне лицом, чтобы Егор не видел её взгляда, и практически глазами показала мне – заткнись.

Но я не собиралась затыкаться. Он мне никто и не имеет права указывать.

– И каким же боком вас это касается? – с вызовом ответила я Егору.

– Самым прямым. Я же не хочу, чтобы ты была тупая, я ведь стараюсь заботиться о тебе.

– О, спасибо, можете не стараться, – я распалилась, чувствую, меня несёт, – не лезьте в мои дела. Вот и всё.

Злобно глянула на него, но в выражении его лица пробежала усмешка. Тогда я встала и пошла из кухни.

Когда уходила, не выдержала, посмотрела в его глаза. И снова показалось в нём что-то насмешливое, нехорошее, как будто всем своим видом и взглядом он говорил – посмотрим, посмотрим.

Потом, позже, мама вошла в мою комнату, присела на кровать, тронула за руку, я недовольно сняла наушники.

– Аленький, я прошу тебя, не нужно так разговаривать с Егором. Он хороший человек и много делает для нас, для меня и для тебя.

– Я его об этом не просила.

– Я знаю, но всё, что у нас есть, купил он, думаю, он заслуживает хоть какого-то уважения к себе.

– Пусть забирает, мне ничего не нужно.

– Глупая ты, – сказала мама и поцеловала меня в щёку. – Постарайся быть вежливой, ведь он хорошо относится к тебе. Не заставляй меня мучиться и разрываться между тобой и им. Не хочу, чтобы он ушёл оттого, что ты всё время дерзишь ему. Если он захочет уйти, я уйду с ним.

– Ну хорошо, уговорила, – упрямо ответила я, – пусть тогда не вставляет свои глупые реплики.

– Спасибо, солнышко.

Мама встала и вышла.

Конечно, я стараюсь её понять, но почему никто не старается понять меня.

Глава 5

Над скамейкой у подъезда тусклый свет фонаря. Лампочка мерцает, вот-вот погаснет, но ещё трепещет в пыльном плафоне.

Ваня обнял меня, прижал к себе, а я приткнулась к его шее щекой. Вечер прохладный, но мне уютно. От Вани идёт какое-то дурманящее сознание притяжение. Он распахнул куртку, я полезла рукой, обхватила его за талию. Он прикрыл меня второй стороной куртки. В таком положении мы сидим уже долго. Боимся потревожить однообразие позы, разрушить её замкнутое пространство.

Если шевельнёшься, вдруг всё исчезнет, развеется, не соберёшь. А так – чувство единения, нерушимости. Ощущение одного целого. Это страшно спугнуть.

– А пацаны пошли смотреть на этот тупой бой, – рассказывает Ваня, – я сразу сказал – Галлов выиграет. Там смотреть не на что, противники слабые, даже неинтересно.

Я запоем слушаю его бесконечные истории о спорте, и мне всё равно, лишь бы рассказывал хоть что-нибудь.

– В общем, так и получилось, как я и сказал. А эти придурки не верили, ещё и плевались потом. Зачем ходили. Нужно было меня слушать, я всегда заранее знаю победителя, – хватается Ваня.

Он вообще любит хвастаться. Все схватки, по его словам, всегда завершаются его победой, но я-то проверить этого не могу. Рассказывает довольно уверенно, значит, так оно и было. Хоть иногда мне кажется, говорит он не всегда точно как было. Иногда придумывает.

Я улыбаюсь. Да какая разница, кто победил. Главное, Ваня здесь. Мне тепло, и его шея у моей щеки. Это сейчас важнее всего.

– Аля! – я вздрогнула, повернулась.

У подъезда мама с Егором. Она держит его под руку, а он смотрит своим угрюмым взглядом на нас с Ваней.

– Здрасти! – весело выкрикнул Ваня.

– Привет, привет, – ответила мама.

Егор промолчал, только ещё больше нахмурил брови.

– А, мам, я там плов приготовила, – я встала с лавки и подошла к ним, – ещё печенье песочное испекла.

– Вот умничка, – мама улыбнулась, глянула на Егора.

Я тоже глянула и увидела, как подозрительно он смотрит в сторону Вани. Потом резко повернулся к нам с мамой, как будто его отвлекли от чего-то важного, и довольно приветливо мне улыбнулся.

– Я ещё немного посижу тут, у подъезда с Ваней.

– Хорошо, только недолго, уже пол-одиннадцатого, – сказала мама.

– Конечно, – ответила я и снова пошла под крыло Вани.

А мама с Егором пошли к подъезду. Когда дверь открылась, а я снова сидела, прижимаясь к Ване, опять увидела взгляд Егора, такой недовольный, напряжённый.

Вечно ему что-то не нравится. Да ну его.

Вволю нацеловались с Ваней. С трудом и нежеланием уходить попрощалась. Вяло так, нехотя пошла по лестнице, дёрнула ручку подъезда и ещё раз махнула Ване рукой.