Отдана за долги

Конечно, мне интересно. Все эти дни я пыталась вспомнить хоть что-то. Но все безрезультатно. Как будто кто-то вырезал кусок моей памяти.

Складываю руки на груди.

— Да, было бы неплохо узнать, — говорю как можно увереннее.

Ренат усмехается. Его эти усмешки начинают раздражать.

Вдруг его лицо делается серьезным.

— Милана, в тот вечер Дамир подсыпал тебе порошок в бокал. Чтобы ты отключилась. А потом предложил изнасиловать тебя. По очереди. Каюсь. Я согласился. Но, когда он начал раздевать тебя, то понял, что не смогу. Попытался остановить его. Но он просто озверел. Избил меня и, воспользовавшись моим беспомощным состоянием, утащил тебя куда-то. Вещи твои остались у меня. Прости. Но я посчитал нужным рассказать тебе об этом.

Закрываю лицо руками.

Боже, он изнасиловал меня сам, а потом предложил приятелю. Как самую дешёвую шлюху. За что? Чем я заслужила?

Вот почему я ничего не помню. Меня просто накачали.

И боль опять заглушает чувство жалости и справедливости. Отец прав.

— Милана? — Ренат берет меня за руки и пытается убрать их с лица.

Я дергаюсь и отступаю от него.

— Прости, что рассказал тебе. Но лучше так. Дамир сейчас арестован. Зная его, я нисколько не удивляюсь, что он кого-то порезал. Он очень жестокий. Тебе надо быть с ним осторожной.

Ренат делает паузу.

— Он ведь сидел уже, — вдруг произносит он.

Я опускаю руки и пристально смотрю на него. Он без труда читает немой вопрос в моем взгляде.

— А ты не знала? — спрашивает. — Да, сидел. За изнасилование.

Опять вздрагиваю и делаю уже несколько шагов назад. Разворачиваюсь и бегу. Домой. Прочь от услышанного.

Теперь мне многое понятно. И от этого понимания становится ещё страшнее.

Нет. Не хочу. Нет.

Документы. Я так и не спросила у отца, целы ли документы. Сейчас как никогда они нужны мне. Они опять приобретают ценность.

Хоть какая-то гарантия спасения.

— Пап, — звоню отцу на работу. Не могу ждать, когда он вернётся домой. — А сейф с документами, он же цел? Не сгорел?

— Нет, конечно, — меня немного успокаивает ответ отца, — он же в земле был. Так и было задумано. Никто не подумал бы, что сейф в сауне, которая легко может сгореть. Но сейф ведь под сауной. К тому же огнеупорный. Пока у меня в кабинете стоит. А почему ты спрашиваешь?

— Переживаю просто. Ничего серьезного, пап. Не думай.

— Хорошо, Миланочка. Я сегодня немного задержусь. Как мама? Ты была у нее?

— Да, все хорошо, — отвечаю машинально. Мои мысли уже в другом месте. — Вечером расскажу.

Прощаюсь с отцом и сразу же иду в его кабинет.

Спустя время нахожу сейф в шкафу. Дрожащими руками набираю код.

В сейфе несколько папок. Вот и папка с нужными мне документами. Пролистываю ее и вдруг из нее выпадает конверт. Помятый, с пятнами. Заклеенный.

Любопытство распирает меня и я аккуратно вскрываю его.

В нем несколько листов. Сразу же узнаю почерк Лейлы.

Глаза сами хватаются за текст. Не в силах остановиться быстро читаю прыгающие перед глазами строчки.

И чем дальше читаю, тем холоднее становятся мои руки, а сердце все чаще замирает.

Нахожу ответы на многие вопросы. Но от этого не становится легче или спокойнее. Наоборот, чувство тревоги накрывает меня.

И я понимаю, что… ничего не понимаю.

Что делать дальше? Как с этим жить? Как мне поступить?

Понимаю лишь одно — слишком многое теперь зависит от меня.

59. Дамир

— Почему ты сразу не сказал мне, Дамир?

По тону ощущаю некоторую обиду и злость в словах своего адвоката Никиты.*

— О чем? — спрашиваю, не понимая, что он имеет в виду.

— Я был сегодня у следователя, — говорит Никита. — Девчонка дала показания.

Теперь понятно. Милана решила сделать мне одолжение. Наверняка, с расчетом на то, что я отстану от нее и ее семейки. Буду чувствовать благодарность за ее благородный поступок. А мне этого не надо.

— Я пообщался с ней, — продолжает Никита. — Почему ты не рассказал, как все было на самом деле? Если бы не она…

— Мне от нее ничего не надо!

Никита удивленно смотрит на меня.

— Прости, но это глупо, — говорит, наконец, перебирая бумаги, — тебя могут посадить на пять лет. А учитывая твое прошлое, смягчения приговора ждать не приходится. Я говорю тебе сейчас как твой адвокат.

— Меня этим не напугаешь. Я там уже был.

— Хочешь повторить? Что за детский сад, Дамир? Благодаря девочке отделаешься условкой. Я постараюсь.

Молча смотрю в стену.

— Ладно, — говорит Никита. — Не знаю, чего уж там у вас произошло. Но девочка хорошая. Я бы сам такую защитил.

Он усмехается и подмигивает мне.

Стискиваю зубы. И понимаю, что меня больше злят не слова Никиты, а то, что мне они не нравятся. Очень не нравятся.

Похоже, это легко читается в моем взгляде, потому что Никита поднимает обе руки и, улыбаясь, говорит:

— Все-все, успокойся. Молчу.

Мы прощаемся и уже в дверях он оборачивается и спрашивает:

— Я сегодня увижусь с Миланой. Передать ей что от тебя?

Опять бросаю на него жесткий взгляд. Он ухмыляется уголком губ и уходит.

Меня отводят в камеру.

Лёжа на холодной скрипучей кровати, я размышляю о том, почему Милана сделала это.

Я не хочу быть должным ей или ее семье.

Я спас ее из пожара. Она спасла меня от тюрьмы. Получается, мы квиты? Черта с два!

Между двумя этими поступками большая разница. Я сделал это, потому что хотел спасти ее. Не хотел ее смерти. Сука. Боялся, что она умрет. Хотя не должен. Но с этим я разберусь позже.

А она. Она дала показания, чтобы сделать меня зависимым. Чтобы я чувствовал благодарность и вину за свои поступки. Не дождется.

Дала показания? Хорошо. Но это ничего не меняет.

Через несколько дней меня выпускают. Суд должен состояться через неделю, но, по мнению следователя, я не представляю опасности для общества.

В зале суда сижу не в клетке, а за столом, рядом с Никитой. Зал почти пуст.

Судья начинает заседание. Оглашаются показания. Я не вслушиваюсь. Для этого есть Никита.