Отдать долги. Книга 3

Влад слушал с некоторой обидой. Родная реальность вспоминалась ему в розовых тонах. В конце концов, то был ЕГО мир. Только его…

— Ну и речь! — пришел в себя Назар. Его полные губы исказила ухмылка. — Не похоже на тебя!

Жозеф мельком взглянул на цыгана, ничего не ответив. Вместо него заговорил Влад — причем весьма сердито:

— Послушать тебя, так можно подумать, в твоем мире живут одни святые!

— В моем? — горько усмехнулся собеседник. — А где он, мой мир?

Наступила неловкая пауза. Всем сделалось не по себе, даже Назар как будто притих.

— Мы мало знаем о тебе… о твоей жизни, — наконец, мягко сказала Таисия. — Ты очень скрытен. Ничего нам не рассказываешь.

— Не рассказываю… потому что не о чем.

— Как это — не о чем? — удивился Костя. — Хотя бы о своем мире!

— У меня нет мира. Нет прошлого. Я — никто. Фантом. Помните?

— Если честно, я редко об этом вспоминаю, — честно признался Влад.

Фантом мгновение молчал, потом лаконично и, как показалось Владу, искренне произнес:

— Спасибо. Это лучший комплимент в моей жизни.

Тон, которым он это сказал, и чувство, вложенное в фразу и светившееся во взгляде, смутили Влада. Парень искоса глянул на Мишель, которую могло задеть упоминание о «лучшем комплименте», и поспешил спросить:

— Ну, а мир твоего… ммм… первоисточника? О нем — можешь рассказать?

Жозеф мрачно изучал свои переплетенные пальцы и не спешил приступать к рассказу.

— Ну, же! — не выдержал Костя.

— Действительно! — присоединился к приятелям и цыган. — Хватит скрытничать!

И Жозеф сдался.

— Жозеф-человек был сиротой, — холодновато начал он. — Лет до пяти жил в приюте при монастыре… потом сбежал оттуда.

— Сбежал? — перебил Костя. — Почему? Там обижали детей?

Жозеф чуть вздохнул:

— Нет… монашки были, скорее, добры. Но слишком уж строгие. Да и скучно там было. Я… то есть ОН… буквально задыхался.

— Никакой не ОН, а именно ТЫ! — внезапно сказала Мишель. — Ведь это был ты, ты!

Девушка выпрямилась, как струна, глаза ее горели. Владу даже показалось, что она похорошела.

Жозеф, однако, этого как будто не заметил. Напротив, он покосился на подругу с откровенным недовольством.

— Нет, Мишель, это — не я.

Голос его прозвучал настолько холодно, что Влад, опасаясь ссоры, поспешил вмешаться:

— Ладно, ладно, не будем спорить! Просто продолжай.

— Пару недель я бродил по улицам, бродяжничал… превратился в настоящего звереныша.

— А потом встретил Хуана! — с широкой улыбкой заключил Костя.

Влад пнул друга ногой под столом.

— Дай ему самому договорить! — прошипел он, мысленно кляня болтливого приятеля. Спугнет еще и без того малоразговорчивого Жозефа!

— Тем более ты не угадал, Костя, — меланхолично вставил тот. — Встретил я не Хуана, а Диану, — тон рассказчика смягчился, на губах появился намек на улыбку. И наблюдающему за фантомом Владу показалось, что Жозефа унесли волны воспоминаний.

Так оно и было. Жозеф не любил рассказывать о себе, не любил вспоминать… не любил, потому что в те далекие времена он был действительно живым: ярче и острее чувствовал, умел наслаждаться каждым прожитым мгновением… но сейчас он волей-неволей мысленно погрузился в прошлое.

Он был совсем мальчишкой тогда…

…Голод. Голод был его постоянным спутником. Есть хотелось до головокружения — всегда. Вот только добыть еду было непросто…

Иногда удавалось стащить что-то съедобное на рынке — порою удачно, порою — с последствиями. Время от времени какая-нибудь добрая душа угощала его булкой или фруктами — но это случалось так редко!.. и этого было слишком мало для растущего детского организма.

И вот появилась Она. Диана.

Он встретил ее на базаре возле прилавка с фруктами. Воспользовавшись тем, что женщина отвлеклась на беседу с торговцем, помогающим ей выбрать виноград и яблоки, мальчик украл ее корзинку, рассчитывая найти хлеб, сыр или, на худой конец, овощи. А обнаружив переливчатый шелк и искрящийся атлас, заплакал от обиды — в те дни он еще умел плакать.

Жозеф сидел под каким-то навесом, размазывал по щекам грязные соленые потоки и громко шмыгал носом. Роскошные, блестящие на солнце ткани в другой момент привели бы его в восторг… но сейчас паренек с бОльшим удовольствием полюбовался бы заплесневелым хлебом!

— Ты не любишь шелк? — раздался незнакомый женский голос.

Жозеф вздрогнул и вскинул голову. Над ним возвышалась статная женщина в умопомрачительном бордовом платье — кажется, именно у нее он стащил злополучную корзинку.

Густо покраснев, Жозеф пробормотал что-то невразумительное.

— Из этой ткани я хочу сшить себе платье, — пояснила красавица, присев рядом с мальчиком. — Вернее, шить буду не я, а моя портниха.

Жозеф не понял ни слова из этой краткой речи. Просто смотрел на женщину с немым восхищением — и не знал, что сказать, как оправдаться…

— Кто ты? — не дождавшись никакой реакции, мягко спросила прекрасная незнакомка.

— Жо… Жозеф… — откашлявшись, робко ответил он.

— А я — Диана. Откуда ты, милый Жозеф? Где твои родители?

— Не знаю. Их нет.

Диана свела брови, в ее шоколадного цвета глазах появилась озабоченность.

— Значит, ты сирота.

Жозеф пожал плечами. Он плохо понимал значение этого слова.

— Где ты живешь? — продолжала осторожно расспрашивать женщина.

— Нигде. Везде. На улице, — отрывисто отозвался он.

Диана покачала головой:

— Так не пойдет. Это не дело.

Жозеф сразу ощетинился:

— В приют я ни за что не вернусь! — в его голосе прозвучали воинственные нотки. Мальчишка напрягся, готовый в любой момент бежать наутек.