Отдать якорь. Рассказы и мифы
Шрифт:
В город пошли втроём: старпом, Боб и я. Принципа группового увольнения на берег, несмотря на все наши вольности, капитан отменить не мог. Послаблением было только одно – группы подбирались сами, кто с кем хотел, а не принудительно, как требовала партийная инструкция, что для тех времён считалось большой вольностью.
Первым делом мы зашли в портовую таверну «Нью Инн». Там за столиками уже сидела половина нашего экипажа, потягивая из высоких стеклянных кружек эль или ирландский «Гиннес».
У молодой улыбчивой официантки, подошедшей к нам без заминок, мы тоже заказали «Гиннес».
Через
– Да-а, такого пивка у нас не попьёшь, – слизывая с пухлых славянских губ сугубо шотландскую пену, проговорил довольный и улыбающийся Боб.
– Пиво отменное, – подтвердил я, – но зато у них космических кораблей нет.
– И воблы, – добавил старпом.
– Это точно, – подтвердили с соседнего столика. – А я всё думаю, чего не хватает? – Воблы!
– Воблу будешь дома есть с «Жигулёвским», – наставительно заметил старпом, – а здесь жуй солёный арахис с «Гиннесом». Как, сынок, – повернулся он к Бобу, – нравится здешняя капиталистическая жизнь?
– Скучно здесь, по-моему, – отозвался Боб, – как-то всё очень размеренно, морду уж точно никто не набьёт.
– Это точно, – прозвучал тот же голос из параллельной компании, – и девки у них никакие – тонкие да мелкие. Не женился бы ни на одной. Вот только «Гиннес» у них и хорош, а остальное так – лабуда.
После таверны мы направились в город. Боб и я решили расширить свой гардероб – купить себе если не шотландскую юбку, которую здесь называют «килт», то хотя бы приличные штаны из синтетической ткани и свитер из местной овцы. Мы остановились у витрины небольшого магазина, в которой были вывешены, наверное, все продаваемые вещи. К каждой вещи прицеплен ценник с ценами в гинеях. Мы долго не могли перевести их на фунты, пока за спиной не услышали голос:
– Гинея есть немножко дороже фунта, но здесь можно торговаться.
Мы повернулись и увидели девушку совсем небольшого роста, с приятным и в то же время совершенно обыкновенным лицом. Короткие волосы, гладко расчёсанные на две половины, только-только прикрывали уши. На ней было застёгнутое на все пуговки коротенькое пальтишко тёмно-серого, почти чёрного цвета. Её миндалевидные глаза, по-детски удивленные, внимательно разглядывали нашего молодого кока.
– Сынок, к тебе обращаются, – подсказал старпом.
– А Вы кто? – неожиданно спросил Боб.
– Я Кэтти, – ответила девушка, – живу в этом городе, русский учу давно. Вы из России? Моряки? Я вам могу чем-то помочь?
– Катя?! – удивился Боб, – да ещё в Абердине! Это здорово! Конечно, мы русские моряки, и нам нужна помощь. Мы ничего не петрим в ваших ценах.
– Петрим? – переспросила Кэтти.
– Ну, да! Не понимаем, дорого это или наоборот. Помогите нам, Катя.
– А как вас зовут?
– Меня – Боб. Это – Палыч, –
указал он на меня, – а это наш старпом Валентин Сидорыч.– Я так и думала…
– Что думала? – не понял наш молодой кок.
– Что тебя зовут Боб. А это твой отец? – кивнула она на старпома.
– Почему отец? – зычно захохотал названый сын.
– Это потому, что тебя «сынком» обозвал, – догадался старпом.
Мы все засмеялись.
– Ну, сынок, похоже, приглянулся ты этой англичанке. Глаз с тебя не сводит.
– Да и Боб, гляди, зацвёл, – сказал я на ухо старпому.
Боб с подачи Кэтти приобрёл себе плотный, рябой шотландский свитер, а я белые териленовые штаны, которые, как уверяла хозяйка магазина, никогда не мнутся. Она с остервенением мяла их в руках, но они всё равно принимали безупречную гладкую структуру.
– Штаны явно не для нашего климата, – сделал заключение старпом, – а в Рио-де-Жанейро у нас заходы не планируются.
– Зато практические, и летом хорошо, – заметила наша новая знакомая.
– Практичные, – поправил её Боб.
– Я русский знаю не идеально, – смутилась Кэтти.
– Нет-нет, – запротестовал наш повар, – что Вы! Если бы я знал так английский… Вы же говорите почти без акцента.
Мы всей компанией пошли по узкой, идущей вверх улице, и маленькая Кэтти стала объяснять нам то, о чём мы даже не догадывались:
– Английский язык в Шотландии вам не поможет, хотя он официальный. Здесь говорят на шотландском. Это такая разновидность английского, с добавкой древнего кельтского. А ещё севернее говорят на гаэльском – языке кельтских шотландцев. И вообще вы неправильно произносите слово Шотландия. Истинный шотландец может обидеться. Никогда не говорите Шотлэнд. Это означает – земля низкорослых людей. Правильно будет Скотлэнд – Скотландия. Земля скоттов. Они пришли сюда из Ирландии ещё в пятом веке. Это очень воинственные и упрямые люди. Мы унаследовали их черты. Не хотим чужого влияния, даже английского. У нас и фунт свой, и флаг, и церковь, и одежда, и кухня…
– Кухня? – оживился Боб, – это по моей части.
– Ты кук?!
– Нет, я боб, – пошутил Боб. – Но мне интересно, что в вашей кухне особенного?
– Шотландцы любят баранину и пареную репу.
– А чего тут особенного? Проще пареной репы ничего не бывает.
– А я всё-таки советую попробовать наш «хаггис». Это блюдо из бараньих потрохов с большим количеством овощей. Очень вкусно.
– И запивать его надо обязательно пивом, – добавил я, – тогда будешь толстый и красивый.
– Этого я не говорила, – заметила Кэтти, рассмеявшись.
– А чай с молоком тоже шотландское изобретение? – поинтересовался Боб.
– Это придумали ленивые англичане. Они добавляют в чай молоко не из-за вкуса, а по другой причине.
– Интересно, интересно! Что же это за причина?
– Причина очень банальная. Чай с молоком не пачкает кружку, поэтому её проще и легче потом мыть.
– Гениально! – восхитился Боб.
Кэтти неотвязно шла за нами, вернее, рядом, и рядом именно с Бобом. Они как бы привыкали друг к другу, изредка касаясь плечами, и так же изредка поглядывая друг на друга.