Отдай Свою Душу

Дворецкий попытался улыбнуться.

— Ничего. Всё в порядке. Всё хорошо, — В уголках глаз старика появились слёзы.

— Я ненавижу его за то, что он делает. Он изменился. Это не мой отец, это больше не он. Альфред!

— Не стоит ненавидеть своего отца. Он поймёт… поймёт… и, надеюсь, это случится скоро, — он тяжело вздохнул, будто набираясь сил.

— Я не смогу ему этого простить, вот этого всего… что он делает с нами, что он сделал с тобой!..

— Мистер Малфой, — остановил Альфред его речь. Было видно, что даже разговор даётся ему с трудом — не поддавайтесь печали, не увлекайтесь горем, наслаждаясь им в одиночестве, с упоением разрывая все связи. Не впускайте ненависть в вашу светлую душу, ведь вы Малфой, наследник великой фамилии и великого рода…

Скорпиус замолчал, поражённый такими словами. В его детской душе созревало непонятное ощущение: страх, причину которого он пока не мог определить.

Дворецкий продолжал.

— Вы умны не по годам. В вас течёт кровь многих древних волшебных фамилий, их благородство, смелость, отвага, хитрость и изворотливость, но есть ещё и то, чего не отнять — светлая душа, доброе сердце и острый ум, полученный вами от матери…

Глядя на старика мальчик заплакал, всё сильнее прижимая его жилистую руку к своей груди.

— Я ухожу… и я должен сказать тебе правду… — говорить дворецкому становилось всё труднее, силы покидали его.

— Что, Альфред, что?

— Твоя мама…

Это прозвучало очень тихо. Скорпиус снова посмотрел на старика, ожидая продолжения, но глаза того уже смотрели в пустоту, а в их глубинах отражалось, словно живое, пламя свечи. Рука, лежавшая в ладонях Скорпиуса, выпала и безвольно опустилась на мягкие подушки. Осознание произошедшего медленно опускалось, заполняя комнату, подступало к горлу, давило на грудь, не давало дышать…

— Альфред! Альфред! Альфред! — мальчик закричал его имя, и голос эхом отразился от каменных стен и потолка, разносясь по замку.

Впервые в жизни Скорпиус почувствовал боль намного более сильную чем та, которую он чувствовал после смерти миссис Малфой. Астории Малфой, которая так долго называла себя его матерью.

Кто-то вложил свою маленькую ладонь в его и потянул в холодное душное безмолвие. Кто-то, вероятно Бри, легко уложил мальчика на кровать, его тело утонуло в мягкости подушек. Он зарылся в них с головой, он ничего не хотел и ничего не чувствовал. Только бесконечное горе, камнем лежавшее на сердце. Оно накрывало своим куполом и не давало двигаться, не давало ни на миг отпустить ситуацию и остановиться. Кто-то рядом со Скорпиусом, успокаивающе шептал, обнимал, в попытке утешить…, но сейчас ничто не могло смягчить его боль. И была это Бри, отец или кто-то другой, не имело никакого значения. С ним и в нём была только боль, которая с каждой секундой, с каждым моментом осознания случившегося, лишь усиливалась, принимая новые формы и новые объёмы. Сменился ли день ночью, или не прошло и часа… всё было относительным и ничего в этой боли не существовало: ни жизни, ни любви, ни дружбы… ничего.

Комментарий к Глава 10. Смерть ещё не конец.

Спасибо, что замечаете мои ошибки, которые мы с бетой не заметили. Я исправляю их как только добираюсь до компьютера.

========== Глава 11. Надежда. ==========

« Наш цветущий сад, теперь больше похож на заросли… Растения: цветы, деревья, кусты — понуро склонили головы… С моих рук капает кровь, просачиваясь в чёрную землю, проникая в самые её внутренности… Поместье возвышается надо мной грозно и властно, темнея на фоне неправдоподобно синего неба… розовые кусты враждебно направили на меня свои шипы… что я им сделал?.. что я сделал?.. что?

Это дуновение ветра или мираж, посланный мне поместьем… созданный только, чтобы обмануть, унизить, заставить… убить?..

В моих глазах стоят слёзы… отчего?.. Я не помню… Не помню…

Передо мной по заросшей тропинке идёт женщина… её белые одежды развиваются на ветру… ветер, которого я не чувствую… кто она?.. капюшон белой мантии скрывает её лицо… кто ты?.. она идёт ко мне… голова женщины опущена, но, я уверен, ей точно известно, что я стою здесь и что вижу как она приближается… это душа поместья?.. душа моего дома?.. или моя мать?.. я не знаю… я ничего не понимаю… Подобно дементорам, женщина словно плывет над поверхностью земли… и так же, как вокруг стражников Азкабана увядает всё живое… всё живое здесь распускается и оживает с её приходом… сад расцветает от её дыхания, от прикосновений и взглядов…

… Я иду… оплёванный насмешками своих предков, и этих ужасных лиц, которые всё ещё заполняют моё сознание, гогоча над моим состоянием, над моей безысходностью… Я прохожу по когда-то пушистому, а теперь выцветшему, изъеденному молью, ковру и останавливаюсь перед пустой рамой… Эту раму я заказывал у лучших мастеров-волшебников… Портрет, который хранит в себе душу и воспоминания моих родителей… Коричневый холст… Я хорошо помню как выбирал его… Холст вырван, разодран… разорван человеческими руками… моими руками…»

Драко Малфой просыпается в своём кабинете, резко открывает глаза и фокусирует взгляд на своих руках, пытаясь успокоить неровное дыхание.

Тёплый летний ветер приносит сквозь открытое окно приятные запахи, звуки шелеста листвы. Ветер обнимает мужчину за шею, играет с его волосами, касается пальцев. Сон медленно покидает хозяина Малфой-Мэнора, унося с собой страх, беспокойство и панику. Солнечные лучи ярко освещают помещение, оставляя игривые блики на дверцах книжного шкафа, на почти высохшей луже пролитых чернил, на драгоценной крышке шкатулки с письмами, и на трости с насечкой из серебра и ручкой в виде головы змеи.

Драко с трудом отрывает голову от поверхности стола, разминает шею и потягивается. Спинка кресла мягко прогибается под его движениями, изредка поскрипывая. Он встаёт, задерживаясь на мгновение, ожидая, пока пройдёт лёгкое головокружение, а после подходит к окну и смотрит в сад, где домашние эльфы занимаются своими делами.

Малфой-Мэнор действительно начал мстить, а Драко то думал это бабушкины сказки, которые рассказывают непослушным детям в их семье. Так значит дедушка Абраксас был прав, и у поместья действительно есть и душа и чувства, и собственный выбор. Малфой осторожно коснулся ладонью шершавой стены кабинета и удивился, что не ощутил дыхания. Живое должно дышать…

Голова раскалывается, глаза режет. В мыслях мелькают пару строк из какого-то письма. Он вернулся к столу и стал перебирать бумаги в поисках чего-то похожего. Письмо это было, записка или рукопись, Драко не помнил. Если бы одно слово, хотя бы одно слово вспомнилось сейчас, то он бы нашёл, непременно бы нашёл то, что искал. Но поиски были тщетны, и все его попытки не увенчались успехом. Малфой ещё раз пробежал глазами по столу и наконец нашёл цель, но не ту: взгляд зацепился за бокал недопитого огневиски. Он взял его и выпил залпом, слегка поморщившись. Это придало мыслям ясности, но не помогло в поисках.

Новая бутылка стояла в мини баре, который был у противоположной стены. Драко откупорил пробку и, сделав пару шагов, опустился на пол, прислонившись к стене.

Даже его собственный дом против него. Что он сделал не так? Почему всё, что он делает в своей жизни — не так?

Малфой отпивает два больших глотка из бутылки и пару раз не сильно бьётся затылком о стену, чтобы хоть на время унять нудную боль, но это помогает мало. Он поворачивает голову и смотрит на своё отражение в стеклянных дверцах книжного шкафа.