Отдай туфлю, Золушка!
Шрифт:
Королева Юта.
Я вцепилась в перила, задыхаясь. Зачем такое количество ступенек, скажите на милость?! Сам-то небось поднимается при помощи магии! Кое-как выползла на верхнюю площадку. Согнувшись пополам, упёрлась руками в колени. Отдышалась. Выпрямилась.
— Ну и как будем вращать рычаги? Ну то есть, ты же совсем малютка, — дошло до меня.
Да, об этом, конечно, надо было подумать раньше, но… Ну да. Затупила я. Очень уж торопилась.
— Как-то так, — раздался за мной жизнерадостный незнакомый голос.
Я резко обернулась и увидела
— Ты…
— Мари Рапунцель, — девушка слегка поклонилась по-мужски. — Приятно заново познакомиться. А ты Дрэз, да? Надо признаться, теперь, когда я смотрю на тебя сверху, ты выглядишь куда как симпатичнее. И ещё эти поры… У меня было чувство, что у тебя проблема с кожей, а теперь я убедилась, что нет. Просто, когда ты — крошка, то мир видится совсем иным.
— Но ты же вроде как… Ну… маленькая?
Она выразительно приподняла бровь. Я почувствовала, что краснею. Да уж. Это определённо не мой день. Вернее, ночь. Рапунцель весело рассмеялась:
— Здесь, на вершине башни Смерти, или башни Времени, магия не действует. Никакая. Совсем. Здесь пересекаются миры, пространства и время. Так что… сама понимаешь.
Мари вытерла руки о кожаный фартук и встала рядом с рычагами:
— Ну что, приступим? Или так и будем сопли разводить? С минуту на минуту может вернуться Фаэрт. У нас очень мало времени.
— Не знаю, — честно призналась я, обхватив себя руками. — А что потом будет с тобой? Как Чертополох накажет тебя за двойное преступление?
— Вряд ли у него получится хуже, чем уже есть. Ну, может, в жабу превратит. Тоже будет прелюбопытнейший эксперимент. Ты никогда не задумывалась, как видят мир жабы? Так, Дрэз, нам некогда. Готовься. Я в любом случае соединяю пространства и время, и только от тебя зависит, станет ли моя жаба напрасной.
И она с усилием потянула на себя один рычаг, а затем крутанула второй. И я почувствовала, как лёгкие изнутри что-то защекотало, а воздух словно наполнился кислотой.
Марион всегда считал, что голубые глаза — самые красивые из всех. Цвет небесной безмятежности. Словно вода в озере Желаний. В них можно было нырять и забывать самого себя. И каждый раз он покупался их кажущейся невинностью. Принц любил разных женщин, всех мастей, тощих, пухлых, рыжих, темноволосых, светлых, словно ангелы, бледных, розовых и смуглых, но… Будь его воля, у них у всех бы сияли голубые глаза.
А сейчас этот его фетиш был полон слёз и страха, и его рука невольно легла на эфес.
Спасти, убить тех, кто замутил голубые небеса розоватыми прожилками слёз. Марион скрипнул зубами и отступил.
— Ваше величество, — чуть поклонился, — простите, я тороплюсь.
— Марион! Марион, пожалуйста, прости меня! Я… я всегда любила только тебя, клянусь!
— Да неужели? — принц приподнял брови.
— Как ты можешь так жестоко со мной!
Она всхлипнула, прижала пальчики к глазам, а затем откровенно разревелась. Ему захотелось обнять
её и утешить. Марион отступил ещё на один шаг.— Выражаю вам соболезнование, моя королева. А сейчас позвольте мне пройти.
— Марион! — девушка шагнула к нему, неожиданно оказалась рядом, взялась тонкими пальчиками за пуговицу на его жилете. — Марион… пожалуйста, выслушай. Мне очень плохо и страшно. Я понимаю, что ты обижен на меня. Но ведь ты меня ещё любишь, верно? Ведь да, да?
— Безусловно. Каждый подданный обязан любить свою королеву.
Щёку обожгло пощёчиной. Голубые глаза вспыхнули гневом.
— Перестань! Я не могла ему отказать! Это не был мой выбор. Андриан казнил бы меня за отказ. Неужели ты этого не понимаешь?! Королю не отказывают.
— Вот как? Тогда на колени, Юта, и… и оближи мне сапоги.
Она застыла, захлопала глазами. Прошептала сипло:
— Что?
— Король умер, да здравствует король. Перед тобой — следующий король, Юта. На колени.
— Ты шутишь? Ты изде…
— То есть, ты отказываешь своему королю? Эй, страж…
— Нет-нет, подожди.
Королева побелела как полотно, подобрала юбки, зажмурилась и… Марион успел её перехватить. Прижал к себе.
— Не надо. Пожалуйста, — прохрипел, и она услышала, как рвано колотится его сердце. — Прости меня.
Они замерли. А потом Юта несмело приникла к нему. Обняла широкие плечи.
— Марион, — прошептала дрожащим голоском. — Пожалуйста… не злись. Я всего лишь слабая женщина. И я… я очень боялась. И боюсь до сих пор. Ты же знаешь, что я не виновата. Не я выбирала короля, это король выбрал меня. Твой отец, Марион.
— Я предлагал тебе бежать, — устало отозвался принц, снова отстраняя её.
— Может быть, я сделала ошибку, — осторожно ответила Юта. — Но я — женщина. Вот эти все придорожные харчевни и вечные бега… Нищета, голод, вечная стирка… Ты должен меня понять! Я — дочь мельника, я так устала от грязной тяжёлой работы и беспросветности! А если бы что-то случилось с тобой в пути? Что мне было бы делать в незнакомых краях совершенно одной? Идти подёнщицей? Или сразу в содержанки? Ты обо мне думал, Мар?
— Только о тебе и думал, — холодно процедил он.
Юта покачала головой.
— Марион, я всегда любила тебя. Безумно тяжело быть женой короля, постоянно терпеть его присутствие, терпеть его издевательства…
— … ложиться в его постель…
Она покраснела.
— Марион!
— Жаль, тебе не довелось нас сравнить, — рассмеялся принц, заложив руки за спину и снова отступая. — Кара говорила, что я намного лучше в постели. Но хотелось бы, конечно, узнать твоё мнение. Чёрт, Юта! Я боялся даже целовать тебя, чтобы не оскорбить ненароком.
Он вдруг откровенно заржал и весь затрясся от смеха. На карих глазах выступили злые слёзы.
— Малолетний идиот, господи. Должно быть, отец был безумно доволен, что сын всё самое сладкое оставил ему, а?
Юта всплеснула руками, закрыла лицо и расплакалась. Марион перестал смеяться. Задумчиво посмотрел на свою великую любовь. Вздохнул. Вытащил платок, грязный из-за долгого пребывания в кармане, протянул ей.
— Прости. Меня несёт. Это странно, да? Давно должен был успокоиться.