Отдел по расследованию ритуальных убийств

 Иосиф молча достал из нагрудного кармана куртки прямоугольной формы свёрток и седой жадно протянул к нему руки.

 - Идёмте к фонарю, профессор, чтобы вы смогли всё хорошо разглядеть.

 Они встали под фонарём, и Иосиф не совсем бережно положил свёрток на парапет.

 - Осторожней! Это же раритет!

 Глаза профессора загорелись как у вампира, он начал осторожно разворачивать свёрток. Ничего в мире для него в этот момент не существовало, кроме этого свёртка. Иосиф любил такие моменты, когда на лицах людей отражались их дурацкие страстишки. И профессор, несмотря на свои учёные степени тоже дурак. Так трястись над куском сосновой доски!

Он резко, без замаха нанёс удар в висок, прикрытый седыми прядями. Ноги библиомана подогнулись, и он грудью осел на парапет моста. Иосиф снял заплечный мешок и повесил потерявшему сознание профессору на шею. Немного подумав, взял с перил свёрток с доской и сунул в рюкзак.

Упавшее тело на несколько секунд встревожило чёрную воду. Иосиф постоял, глядя на расходившиеся круги. Затем достал из кармана телефон.

– Я всё сделал.

– Да свершится воля его! Не беспокойся, профессор пойдёт тебе в зачёт.

– Благодарю вас.

– Сейчас иди в гостиницу и ложись спать. Утром ты получишь дальнейшие инструкции.

 Человек на мосту поднял голову и взглянул на ночное северное небо, словно пытаясь сквозь затянувшие его тучи разглядеть свою звезду.

Москва

Глеб открыл один глаз. Дядя Миша отжимался от пола, уперевшись в него двумя пальцами рук. В окно пробивался хмурый рассвет.

 - Проснулся, лежебока?

 Парень спустил ноги на прохладный пол и сидя с закрытыми глазами, прочёл утреннюю молитву. Михаил Анисимович уже закончил отжиматься и доставал из своей сумки туалетные принадлежности. Глеб встал, сжал кулаки, резко выдохнул, и сделала на них стойку, затем прошёлся до другого конца комнаты. Там он, не опуская ног, отжался пять раз, касаясь пола головой

Его учитель, удовлетворённо хмыкнув, скрылся в ванной. Пока он принимал душ, хозяин квартиры решил приготовить завтрак. Поджарил гренки и сварил в турке кофе, аромат от которого тут же распространился по всей квартире. Всё это поставил на журнальный столик в гостиной и щёлкнул пультом телевизора. Симпатичная дикторша объявила, что через минуту перед россиянами выступит с традиционным ежегодным отчётом президент России Таисия Старосельская. Это был утренний повтор вчерашнего вечернего эфира.

– Завтрак готов! – крикнул Глеб.

Дядя Миша материализовался перед ним как всегда неожиданно, вымытый, причёсанный, только не бритый. Его седая борода была аккуратно уложена на груди и источала какой-то травяной аромат. Он втянул воздух ноздрями и зажмурил глаза от удовольствия.

Между тем на экране появилась госпожа президент, пожилая тётка с колючими глазами и тройным подбородком. Скрипучим голосом она начала рассказывать, что удалось сделать в России за последний год для торжества демократии. Наконец завершились переговоры с Японией, и в ближайшие дни начнётся передача «северных территорий» Стране Восходящего Солнца. Летом этого года Калининграду возвращено историческое название Кёнигсберг, а сам город возвращён Федеративной республике. Чечня стала, наконец, независимой. Под Читой началось размещение американской военной базы, а в Москве судят ветеранов советской госбезопасности. Госдума приняла на рассмотрение проект закона о всеобщем чипировании населения.

– Глебушка, Христа ради, выключи, дай потрапезничать спокойно! – взмолился Михаил Анисимович.

– Не нравится, когда демократия торжествует?

– Знаешь, в чём сходство и различие этой вот демократии и тоталитаризма?

– Объясните.

– И то и другое – зло. Но второе – зло меньшее.

– Что вы такое говорите? – возмутился Глеб. Сколько людей пострадало при Сталине, при Гитлере. Мой прадед и дед…

Дядя Миша вздохнул так тяжело, что парень осёкся.

– Зло тайное и зло явное, Глеб! Для этой власти абсолютная демократия – самоцель. К тому же и демократия и тоталитаризм – всего лишь слова, не отражающие основной сути.

– А в чём суть?

– А суть, Глебушка, в том, что в организации людей существуют две ипостаси: Иерархия и Сеть. Первая представляет собой пирамиду, в вершине которой – Бог. Ну, а вторая – паутина, в которой постепенно вязнет всё человечество.

 - Но ведь и передача Калининграда немцам и Курил японцам, всё решалось на референдуме, волеизъявлением народа…

– Ты взрослый человек и должен знать, что такое политтехнологии. Вспомни, как нас обрабатывали весь год. И то, что от Курил и Калининграда – одни убытки стране. Вся беда в том, что большинство охотно поддаются обману. А уж в чём, в чём, в обмане нечистому нет равных на земле. Интересы государства ещё никто не отменял, Глеб. И раздавать то, что добыто кровью наших предков – это демонстрация слабости. А слабого каждый стремится обидеть. Вон, уже и эстонцы требуют половины Псковской области, чеченцы сёла на Ставрополье захватывают. И всё это будет нарастать, как снежный ком. Ладно, Глеб, политика давно в лапах лукавого, так что не будем портить себе нервы.

Глеб взял в руки пульт.

– А ну-ка, подожди! – остановил его Михаил Анисимович.

– На Генеральной Ассамблее ООН, - вещал диктор, - на следующей неделе будет рассматриваться предложение внесённое представителями Израиля и США о начале строительства в Иерусалиме Третьего Храма. Руководство израильского института Храма заявило о полной готовности приступить к строительству.

– Вот оно, началось! – дядя Миша истово перекрестился.

– Значит, Антихрист уже среди нас? – спросил Глеб.

– Он давно среди нас. Это значит, что скоро он о себе заявит всему миру.

Завтрак они заканчивали молча. Телефон зазвонил, когда Глеб мыл посуду. Он вытер руки полотенцем, взял трубку и пару минут слушал, что ему говорили на другом конце.

– Будем через час, - наконец сказал он и положил трубку. Ну, что, напарник, начальство вызывает.

– А что? А я всегда готов, - совсем как юноша вскочил с кресла Михаил Анисимович.

– На общественном транспорте не успеваем, - вслух стал размышлять Глеб, - придётся запрягать кобылу.

Он не любил ездить за рулём и машиной пользовался редко. Причём эта его нелюбовь не поддавалась никаким логическим объяснениям. Водил он более чем прилично, да и во внутренностях автомобиля худо-бедно мог разобраться. Но вот не любил, хоть ты тресни!

Через пять минут он выгонял из обыкновенной «ракушки», взятой в аренду у безлошадного соседа двухдверную «Мицубиси-Кольт». Эту подержанную, но резвую кобылку Глеб купил у того же соседа три года назад, чтобы ездить в обитель. В монастырь он на ней, в основном и ездил. По Москве, с её многокилометровыми пробками было верней и удобней передвигаться на подземке.