Отдел по расследованию ритуальных убийств

 Глеб поймал себя на мысли, что сейчас ему совсем не хочется уходить из этого страшного места, где прошло его детство.

 - У вас здесь довольно уютно, - обвёл он взглядом стены кофейни. – Можно мне ещё чашку кофе?

 - Сейчас пойду, приготовлю. Вам тоже? – спросила Елизавета дядю Мишу.

 Тот с отеческой улыбкой наблюдавший за своим молодым напарником, встрепенулся.

 - Мне? Конечно! Кто же от такого великолепного напитка откажется?

– У нас кофе-машина на кухне, а то за стойкой и так повернуться негде. Вы не скучайте, я быстро. Послушайте пока музыку.

 Девушка одарила обоих солнечной улыбкой и скрылась в проходе за стойкой. Мелодия Мишеля Леграна заполнила бывшую музыкальную комнату.

 - К делу, коллега, к делу! – скороговоркой заговорил Михаил Анисимович, едва девушка скрылась. – Не забывай, мы здесь на работе!

 - Дядь Миш, а может это судьба?

 - Может и судьба, - согласился тот. А раз встреча эта не случайна, то всё у вас получится. Но работе это мешать не должно.

 Глеб тяжело вздохнул, косясь на проход за стойкой.

 - Так вот, - Михаил Анисимович положил руки на столик. – Если профессор Мордвинов шёл по следу утерянной книги Авеля, «Тень» шла по его следу и выбила его, как звено из цепочки. Возникает вопрос, кто следующий?

 - С изрядной долей вероятности, - ответил Глеб, - это может быть Ян Бенедиктович.

 - Вы читаете мои мысли, коллега!

 Дядя Миша достал простенькую «Моторолу», пощёлкал кнопками, ища номер старого библиофила. Набрал, приложил к уху.

 - Не берёт трубку!

 - Едем на Большую Пушкарскую! – вскочил Глеб из-за стола.

 Он подошёл к стойке.

 - Елизавета!

 - Ещё пару минут, - донёсся её голос из кухни.

– Елизавета! К сожалению, нам надо идти. Сколько мы вам должны?

Девушка вышла к стойке. Вид у неё был растерянным.

– Как, уже уходите?

– Дела, - вздохнул Глеб, доставая бумажник. – Но я ещё вернусь, обещаю.

Их глаза встретились.

– Я буду ждать, - тихо сказала она.

Глеб почему-то в этом не сомневался.

– Кстати, меня Глебом зовут.

Поминки по профессору справляли в небольшом кафе на набережной реки Екатерингофки. Ян Бенедиктович, вот уже несколько лет кроме чая и минеральной воды ничего не пил, но помянул старого приятеля рюмкой «Арарата». Коньяк приятно вскружил голову, старая кровь быстрее побежала по венам. Он произнёс прочувствованную речь о профессоре, о том, какой он был прекрасный филолог, и как беззаветно любил книги. Вдова покусывала нервные губы, словно стараясь сдержать, готовые вырваться рыдания. Но Ян Бенедиктович знал, что ей просто неприятны его речи, она предпочитала, чтобы сегодня все говорили о том, как покойный любил её.

 В кармане велюрового пиджака зазвонил сотовый, но старик трубку не брал, не тот момент.

Через полчаса коньяк растворился в крови, после съеденных блинов с мёдом кровь прилила к желудку, и библиофила стало клонить в сон. Спать на поминках – дурной тон и Ян Бенедиктович засобирался домой.

Он вышел на улицу и принялся ловить машину. Буквально через полминуты перед ним остановился старый «Сааб».

 - На Большую Пушкарскую!

 - Садитесь, - индифферентно ответил водитель.

 На улице начался очередной мелкий и противный дождь, и Ян Бенедиктович с удовольствием забрался в тёплый салон. Водитель тронул машину с места и через пару минут пассажир, откинувшись на сиденье, задремал.

Когда он открыл глаза, то увидел, что автомобиль стоит на пустынном берегу Залива. На переднем сиденье неподвижно сидел водитель, рассматривая его в зеркало заднего вида тёмно-карими глазами.

 - Хорошо выспались? – спросил старика Иосиф.

 - Я же просил на Большую Пушкарскую? – недоумённо произнёс тот.

 - Здесь удобнее. Никто нам не помешает.

– Кто вы?

– Это не важно. И давайте условимся, что вопросы буду задавать я.

Ян Бенедиктович посмотрел в зеркало. Глаза сидящего за рулём из карих, сделались тёмно-серыми, как холодные воды Залива.

– Это вы убили Николая?

– Не будем терять время. Что вам известно о книге?

– А если я не буду отвечать?

– Я могу причинить вам боль. Страшную боль. Она будет длиться до тех пор, пока вы не выдержите, и не расскажите мне всё.

Старик вздохнул.

– Скорее не выдержит моё старое сердце. Что тогда будете делать?

Иосиф развернулся и посмотрел в выцветшие глаза библиофила, но не увидел в них даже и тени страха. Чёрт, а ведь старик прав, он своё уже отбоялся! Надо менять правила игры.

– Не понимаю вашего упрямства! Если книга попадёт не в те руки, может случиться непоправимое.

– А в чьи руки она должна попасть? Уж, не в ваши ли, обагрённые кровью?

– Не понимаю, о чём вы? – Иосиф выдавил улыбку. – Я – сотрудник международного следственного комитета.

Он достал из нагрудного кармана куртки удостоверение. Кусок ламинированного, цветного картона, вверху прямоугольника на синем фоне белели буквы UNO.

– Я так понимаю, что речь идёт о судьбе мира, раз саму ООН интересует книга, - усмехнулся Ян Бенедиктович.

– А вам, значит, безразлична судьба человечества?

– Я прожил достаточно долгую жизнь и, смею надеяться, научился разбираться, если не во всём человечестве, то уж в отдельных его представителях. И ещё, я научился читать по глазам.

– И что же вы прочитали … в моих глазах?

– Свою смерть.

– Возьми трубку, старче! – который раз умолял Михаил Анисимович свой сотовый.

Глеб стоял на лестничной клетке между третьим и четвёртым этажом, а его напарник нервно прогуливался во дворе, время, от времени бросая взгляд на окна третьего этажа, и терзая телефон.

 Короткий октябрьский день подходил к концу, и на промокший город опускались сумерки. Но окна квартиры Яна Бенедиктовича оставались тёмными, даже когда зажглись уличные фонари.