Отдельный танковый

14 августа 1941 года, линия фронта перед Смоленском.

– Ну что тут у вас происходит?

– Да что-то непонятное товарищ подполковник, часов с 5 утра наверное началась канонада в немецком тылу. Пока было темно, видны были всполохи, а сейчас тоже канонада, слышите?

Действительно, со стороны противника были слышны звуки артиллерийских разрывов, причем они приближались. Кроме того в бинокль было хорошо видно, как засуетились немцы.

– Капитан, ты тоже это видишь?

– Да товарищ подполковник, похоже немцы готовятся отразить удар с тыла, но кто там может быть?

– Кроме минской группировки там ни кого нет, неужели они пошли на прорыв?

– Похоже, хотя чего мы гадаем, через несколько часов узнаем.

Спустя два часа внезапно на немецкие позиции обрушился ураган огня. Откуда то из немецкого тыла на позиции стали падать сотни огненных стрел и вся немецкая позиция покрылась всполохами разрывов. Ещё не успел рассеется дым, как вдали показались коробки танков и бронетранспортеров, причем если танки были нашими КВ и Т-34, то бронетранспортеры в основное своей массе немецкими полугусеничными, но мелькали и какие то непонятные колесные с небольшими башенками, а позади них густой цепью шла пехота. Увидев это, командир полка не выдержал и выхватив свой ТТ вскочил на бруствер и подняв руку с пистолетом закричал: — Вперед сынки, за Родину, за Сталина, Ура!!!

К этому моменту все уже давно с интересом наблюдали за немецкими позициями, и бойцы воодушевленные видом наших танков в немецком тылу, с громогласным Ура бросились вперед.

– Игорь Николаевич там, там, там…

– Да что там? — Резко оборвал своего подчиненного начальник железнодорожной станции Красные Горки Лукашев.

– Да вы сами посмотрите!

В этот момент раздался паровозный гудок, и выскочивший на перрон Лукашев, в обалдении смотрел на подходящий к станционным строениям со стороны противника громаду бронепоезда. На переднем броневагоне, поверх камуфлированной окраски виднелась окаймленная желтым кантом красная звезда, а ниже было написано «Минск». С остановившегося бронепоезда спрыгнуло пара командиров и несколько бойцов.

– Где начальник станции? — Крикнул один из командиров.

– Я начальник станции. — Ответил ему Лукашев. — А в чем дело?

– Немедленно переводите нас на запасной путь и освобождайте главный!

Спустя десять минут пыхая паром бронепоезд перешел на запасные пути, а ещё спусти минут десять со стороны противника опять показался дым быстро превратившийся в эшелон, который не останавливаясь проехал дальше, а спустя пять минут следующий и так далее. Ошеломленный начальник станции смотрел на это, а мимо него, не останавливаясь, проносились эшелоны. Только спустя шесть часов прошли два воинских, где на открытых платформах стояли гаубицы и после них подошел еще один бронепоезд, точная копия первого, только на нем было написано «Брест».

Только поздним утром мои бойцы смогли полностью зачистить Оршу, а всё это время, по дорогам, не останавливаясь двигалась техника. Небольшие мобильные отряды на БТ и бронетранспортерах разбежались по округе, зачищая небольшие немецкие части и обходя крупные, но пару немецких аэродромов, находившихся неподалеку, они навестили с дружеским визитом, оставив после себя только пылающие остатки. Достаточно крупные отряды после Оршы двинулись в стороны, расширяя прорыв и давая основной колонне без помех выйти к своим. Выход частей проходил до поздней ночи, это эшелоны быстро просвистели, благо немецкой авиации было не до них. Они вышли из Минска вечером и прошли основную часть пути ночью, правда утром им пришлось ждать, пока штурмовые колонны не пробьют коридор к своим. В общем итоге к своим вышло около 80 тысяч бойцов с техникой и тяжелым вооружением и практически всё население Минска.

Глава 21

15 августа 1941 года, штаб Гудериана.

Очередной разговор Гудериана с начальством начался с выволочки.

– И как это понимать господин генерал! Вы позволили русским беспрепятственно покинуть Минск!

– Господин генерал-фельдмаршал, какая мне была поставлена задача командованием? Захват Минска, я эту задачу выполнил! Хотя в городе еще остались отдельные очаги сопротивления, но в ближайшее время оно будет полностью подавленно. Сейчас по моему приказу начались восстановительные работы на Минском вокзале, и в ближайшее время будет восстановлено железнодорожное движение, пока просто транзитом.

– Но как вы допустили прорыв русских?

– В любом случае господин генерал-фельдмаршал я при всём моём желании не смог бы этому воспрепятствовать. Русские воспользовались удобным моментом. Во время нашего штурма, когда были задействованы почти все наши войска, они сначала нанесли мощнейший артиллерийский удар, причем с применением новейшего оружия, а потом контратакавали наши деморализованные войска и пошли на прорыв. У меня не было ни какой возможности им помешать, зато наконец они ушли из Минска и мы во-первых наконец сможем наладить нормальное снабжение группы армий Центр и во-вторых исчезла угроза неожиданного удара из Минска по нашим частям. Сегодня утром мои передовые части вошли в город, и встретив всего лишь слабое и разрозненное сопротивление, успешно его зачищают.

– Всё это генерал вы будете говорить фюреру, лично!

Гудериан в раздражении повесил трубку телефона. Умники! Попробовали бы они сами остановить этих бешенных русских, когда они после массированного артобстрела пошли на прорыв пустив вперед тяжелые танки, которые практически нечем было остановить, да еще под прикрытием пехоты. Пусть радуются, что русские наконец оставили Минск. А бои в городе продолжались еще больше недели, причем все убитые, как на подбор были или стариками, или пожилыми мужчинами, но изредка среди них попадались и такие же пожилые женщины. И что было отмечено особо, сражались они до конца, даже не пытаясь сдаться в плен. Их основной тактикой были удары из засад и отход, что в условиях полуразрушенного города с подземными коммуникациями давало хороший результат. Оружия и боеприпасов у них было предостаточно, как и гранат и они их не жалели. Но потери они все же несли и примерно за полторы недели их задавили, но и сами потеряли немало солдат.

15 августа 1941 года, Смоленск.

Тихо стрекотали камеры кинооператоров, а мимо нас в походном строю проходили отборные части моего, теперь уже гвардейского корпуса. На небольшой и наскоро сколоченной трибуне стоял генерал Павлов вместе со своим штабом, а мимо двигалась техника. Грозные КВ, маневренные тридцатьчетверки, рота экспериментальных противотанковых самоходок, дивизион Градов и бронетранспортеры, как трофейные, так и собранные минчанами на базе немецких трофейных полноприводных грузовиков. После прохода техники пошла пехота, это были те, кто присоединился ко мне во время рейда к Брестской крепости и остатки её гарнизона. Выстроившись перед трибуной, они повернулись и замерли, а генерал Павлов, лично, перед строем моих бойцов торжественно вручил мне знамя корпуса. Это знамя было сшито еще пару недель назад, когда стало ясно, что мой корпус не только выполнит свою задачу, но и с большой долей уверенности сможет выйти из окружения пробив коридор к своим. Знамена частей корпуса должны быть сшиты после его реорганизации и вручены позже и отдельно, каждой части.

Когда вчера вечером, я с Свиридовым прибыл в Смоленск в штаб фронта, то меня встретил сам Павлов. Отведя чуть в сторону от ушей штабных, он взяв меня за плечи и сказал: — Ну, генерал-майор, спасибо тебе, за ВСЁ СПАСИБО! — Этим он говорил мне, что прекрасно понял, что именно мои успешные действия спасли его голову. — Не забуду, что ты для меня сделал! Рад поздравить тебя с присвоением тебе звания генерал-майора и написал на тебя представление на Героя, но как там решат наверху не знаю, но думается мне, что одобрят. Ты сейчас, после того, что сделал, в фаворе у хозяина, но смотри, не разочаруй его, иначе плохо кончишь.

Павлов мог мне это не напоминать, я и как Марков и как Носов слышал о Павле Рычагове. Быстро взлетев по карьерной лестнице и став в итоге командующим авиацией, он также быстро и слетел, причем со смертельным исходом. Прекрасный летчик, он оказался плохим генералом и никудышным командующим, а потому, если я не хочу повторить его судьбу, то мне надо тщательно обдумывать все операции и не пытаться браться за откровенно невыполнимое. Даже без этого я еще раз по пути в Смоленск прокатал в уме план о рейде по Прибалтике и со вздохом понял, что от него придется отказаться. Как бы мне не хотелось, но по здравому размышлению я понял, что техника не выдержит, и в самом лучшем случае я потеряю большую часть танков, причем не в боях, а по причине банальных поломок и их придется бросить, так как тащить их с собой у меня не получится. Это не пройти 300 километров от Минска, до Смоленска. Со всеми выкрутасами выходит под 1000 километров, а танки, хоть им считай и провели полный ремонт в Минске, уже израсходовали часть своего и так небольшого моторессурса во время боев и марша. Нет, всё же от первоначального плана, как бы мне это не хотелось, но придется отказаться и значительно сократить предполагаемый рейд. Была задумка ударить под Псковом и затем, двигаясь по западной стороне Чудского озера мимо Тарту выйти к Нарве, это около 300 километров, но обдумав и этот вариант, со вздохом отказался и от него. Немцев там будет не так много, стратегических объектов нет, а время и главное моторессурс с топливом потрачу, причем почти вхолостую. А потому остаётся только нанесение по противнику двух ударов. Первый под Псковом и второй под Нарвой, причем для сбережения моторессурса и дефицитного топлива, отправить корпус сначала под Псков, а потом под Нарву по железной дороге. Однако теперь прошлой вольницы, когда я практически делал, что хотел, не будет и придется мне всё согласовывать с командованием.