Отец для двоих

Я ни за что не покажу ему это фото.

Потом фотографируют меня. Ник со своего и моего телефона, хотя, по правде, на его мобильном я бы предпочла фотографии удалить. Вспоминаю одну неприятную ситуацию и не могу успокоиться. Прошу Ника удалить фото.

— Держи, — он протягивает мне мобильный, заранее сняв блокировку. — Можешь сделать это сама.

Я беру телефон с его рук, захожу в галерею и удаляю свои фотографии. Стираю их из недавно удаленного. Когда поднимаю голову, чтобы отдать мобильный Нику, его рядом не оказывается. Осматриваюсь, заглядываю на палубу, но его там нет. Иду в глубь яхты. Ника нахожу в каюте. 

— Извини, если обидела тебя просьбой.

— Все нормально, я понимаю. У тебя нет причин доверять мне. 

— Не в этом дело, просто… 

Я замолкаю, вспоминая, как три года назад мои откровенные фото попали в сеть. Ничего ужасного, я там в красивом нижнем белье, но было неприятно. Я никогда так не фотографировалась для социальных сетей, поэтому когда один из читателей прислал мне меня, я была в шоке. И даже не сразу поняла, где и кем были сделаны эти фото.

А вот когда поняла…

Стало неприятно и как-то даже не по себе. 

С Мэйсоном у нас были, хоть и непродолжительные, но отношения. До первой близости мы месяц общались и ходили на свидания в рестораны, кино, галереи. Нам было хорошо вместе и последний, кого я бы заподозрила, был он. Всегда улыбчивый, спокойный, уравновешенный и внимательный. Мне было с ним интересно, я чувствовала, что меня понимают и поддерживают. Мэйсон был художником. Человеком творческим, как и я. Последнее, о чем я думала — что меня могут подставить.

На момент публикации фото мы с ним уже не состояли в отношениях. Разошлись спокойно, без скандалов, я бы даже сказала, друзьями. Потом было неприятно, но я это пережила. И вот после того, как Ник пару раз щелкнул меня на свой телефон, я вспомнила эту ситуацию. И захотелось удалить фото.

— Я бы никогда… — говорит Ник после моего рассказа, притягивая меня к себе. — Если для тебя это так важно, просто не будем делать фото. Нет проблем.

Я выдыхаю. Признаваться в таком мужчине — сложно. И я бы, пожалуй, не призналась, если бы не эти фото и удивленное выражение лица Ника после просьбы их удалить.

Дверь в каюту прикрыта. Мы находимся здесь одни, и я улавливаю изменившуюся вокруг атмосферу почти моментально. Ник обнимает меня смелее, притягивает к себе за талию, смотрит в глаза. Наверное, так, как это делает он, не умеют делать наши мужчины. Просто не умеют, у них это генетически не заложено, а он… он словно флиртует взглядом, показывает свою во мне заинтересованность. Я ее кожей чувствую.

Мне хочется ответить ему взаимностью, но я пока не могу. Мягко отталкиваю Ника и говорю, что нам стоит подняться на палубу. Он не возражает. 

Когда выхожу, оказывается, что нам уже накрывают обед. Милая девушка ставит на стол тарелку с рыбными стейками и, улыбнувшись мне, направляется на кухню. Макар фотографирует Тимофея на палубе. Я иду к ним, чтобы позвать к столу.

Примерно через десять минут все дружно собираемся за столом. Разговариваем, на удивление, дружно. Даже шутим, подкалываем друг друга. Тимофей заканчивает есть первым. Ему с нами неинтересно, куда веселее лежать на носу яхты и смотреть на бескрайнюю гладь воды. Сын почти сразу просится на палубу, и я его отпускаю.

— Только на матрасы, — говорю ему. — К поручням не подходи.

Сын обещает слушаться и сбегает. Макар прослеживает, чтобы он разместился на матрасах и садится на свое место. Я молчу, зато разговаривают мужчины. Они, к моему удивлению, находят общий язык. Их обоих интересуют инвестиции. Тема, в которой я совершенно ничего не понимаю, однако слушать мне интересно. 

Макар советует Нику рассмотреть какую-то криптовалюту, говорит о рисках в процентном соотношении и о возможности ее продать, а я сижу с раскрытым ртом. Только сейчас в полной мере осознаю, насколько Макар изменился. Как сильно повзрослел. Оказывается, все это время он был для меня тем самым Макаром из прошлого. Его нынешнего я почти не знаю.

Полгода назад жизнь столкнула нас в клинике пластической хирургии, так что я имела возможность оценить его профессионализм. Сейчас же я узнаю его с новой, совершенно незнакомой мне стороны. Стороны бизнесмена, успешного мужчины. Он отлично в эту роль вживается. Держится прекрасно. Видно, что в обсуждаемой теме разбирается.

От разговоров меня отвлекает Тимофей громким криком:

— Мама, смотри!

Я поворачиваюсь и у меня сердце в пятки уходит. Тимофей забирается на перила яхты. Я тут же подрываюсь и несусь к нему, кричу, но он меня не слышит, с улыбкой на лице падает в воду.

Макар ориентируется быстрее всех. Без раздумий швыряет взятый в руки стакан и прыгает в воду за сыном. Следом — Ник. Я тоже рвусь, но меня останавливает девушка, которая накрывала на стол. Она выбежала на мой крик ужаса и схватила меня за руку, что-то говоря на непонятном мне греческом. Она указывает вниз, что-то громко объясняет. 

Только потом я, наконец, понимаю, что с Тимофеем все в порядке. На нем нарукавники и рядом с ним Макар и Ник. Капитан яхты бросает им спасательный круг, за который они тут же хватаются. Измайлов выбирается на палубу вместе с сыном. Тимофей кашляет, отхаркивает воду, но в целом чувствует себя прекрасно.

— Вызови скорую на берег, — говорит Макар Нику. — Нужно, чтобы его осмотрели.

— Мама, — хрипло говорит Тимофей, когда я подхожу к нему.

Падаю на колени, обнимаю. Чувство, что я испытала, когда сын сиганул в воду, передать не могу. Оно настолько сильное и неконтролируемое, что ужасает меня саму. Его отголоски в виде дико бьющегося сердца и боли в груди и горле все еще со мной. И успокоить их я не могу. 

— Прости, — говорит сын мне. — Я не думал, что здесь не так, как в бассейне.

— Ты как? — спрашивает Макар, трогая меня за плечо. 

Он, как и я, сидит на коленях рядом с сыном.

— Оль…

— Я испугалась, — говорю, чувствуя, как слезы жгут глаза. — Так сильно испугалась.

Он меня обнимает. Притягивает к себе и целует в макушку, а затем говорит:

— Я никогда не дам вас в обиду. Обещаю.

Глава 25

Когда приплываем к берегу, нас уже ждет скорая. Макар объясняет им, что произошло, они осматривают сына, слушают. Воды в легких не обнаруживается, и нас отпускают. Уже в машине я беру Тимофея на руки и прижимаю к себе. Так он и засыпает.