Отец подруги и я

Паркуюсь на стоянке возле больницы. Когда идем по ступеням, не могу сдержать себя и приобнимаю Ксению за талию. Она не сопротивляется, потому что чувствует передо мной свою вину. Вот на этом я и сыграю ближайшие дни, которые обещают быть очень интересными!

Я попрошу Ксению пожить в моем доме неделю, чтобы Маше не было скучно. Она будет в пределах моей досягаемости целых семь дней! Она будет услаждать мой взор своим прекрасным телом и разгонять кровь в моих венах. С ней я как будто бы молодею — и душой, и телом. Не чувствую себя старым.

Заходим в дочкину одноместную палату, и я нехотя убираю руку от девушки. Маша уже пришла в себя и смотрела телевизор с унылым видом.

— Папочка! — она оживилась и приподнялась на локтях. — Привет, Ксю.

— Ну как ты, милая? Ты нас вчера очень напугала, — сажусь на край постели и обнимаю дочурку.

Я решил, что пока не стану заводить серьезных разговоров, воспитательных лекций и ставить запреты. Пусть придет в себя и осознает, что натворила.

— Прости, пожалуйста, я больше так не будууу, — из ее глаз покатились слезы.

— Ну-ну, все хватит. Хватит. Теперь все будет хорошо, ведь ты больше не притронешься ко всякой дряни?

— Конечно, не притронусь, — шмыгает носом. — Я тебе обещаю.

— Всё я тебе верю. Не плачь, выше нос.

— Папа, Тимур не виноват, — Маша сжимает мое запястье и заглядывает в глаза.

— Поговорим об этом после, — сжимаю губы в нитку.

— Пожалуйста, послушай! Я его люблю и хочу быть с ним.

— Я общался ночью с его родителями.

— Ты… Что ты им сказал?

— Что отрежу яйца этому сопляку, если он еще раз подойдет к моей дочери, ближе, чем на один метр.

— Пааап! Ну зачем? Зачем, блин! — Маша отвернулась к стенке и расплакалась.

— Потому что он тебя недостоин.

— Это ты так думаешь! А я другого мнения! Уходи. Ксюша, ты останься.

Я кивнул, дошел до двери и обернулся:

— Жду вас обеих в машине.

— Не поеду я домой, ясно? — бунтует Маша.

— Поедешь. Ксения, поговори со своей подругой.

Выхожу на улицу. Денек сегодня отличный, по-летнему теплый. Даже вон шорты пришлось надеть. Надеюсь, Ксения как старшая по возрасту сможет повлиять на мою непутевую дочь. Связались с этим типом… с Токаревым. Говорил с ним ночью — трусливый щенок. Два слова связать не мог от страха, только и может девкам в лицо мячи кидать исподтишка. Тьфу!

Любит она его, как же.

Его мать, оказывается, в комитете образования работает, то-то я думаю, фамилия знакомая. А отец в погонах. Вроде приличные люди, а вырастили разгильдяя. Нет, не пара он Машке. Она еще молодая, глупенькая. Все пройдет.

***

— Машунь, ну ты как? — спрашиваю, оставшись с подругой наедине.

— Сойдет, передознулась прикинь с первого же раза. Врач сказал, что мой организм так будет реагировать на любые психотропные вещества.

— Страшное дело. Зачем ты взяла у Влада таблетки?

— Хотела попробовать перед сексом. Чтобы боли не чувствовать.

— Дурёха ты Машка, вот что я тебе скажу, — говорю беззлобно. — Чтобы не было боли, надо сделать это по любви.

— Я люблю Тима, — упорно повторила Маша то, что сказала отцу.

— Когда ты только успела в него втюриться?

— Давно, еще со школы. Когда мы пошли к ним на площадку, он мне уже нравился тогда. Поэтому я хочу, чтобы он первым у меня был. Мы почти это сделали, но потом мне резко стало плохо.

— Я испугалась за тебя, — протягиваю руку и сжимаю ее прохладные пальцы.

— Ну, все обошлось. Ксюш, пожалуйста, поговори с моим папой насчет Тима. Он тебя послушает. Скажи, что он хороший парень. Я все равно буду с ним встречаться, даже если придется прятаться от отца.

— Маш, с чего ты взяла, что твой отец меня послушает?

— Не знаю, мне кажется, что вы нашли общий язык. Звонишь ему в экстремальной ситуации.

— Я… просто больше некому. А твой отец, он сам сказал, чтобы я звонила.

— И номер дал? — усмехается. — Надеюсь, ты не стучишь на меня фазеру?

— За кого ты меня принимаешь? — вспыхиваю. — Маш, ты моя лучшая подруга, а я — не предательница.

— Да ладно, я шучу. Что ты покраснела так?

— Шутит она. Вставай, давай, поехали домой, — откидываю одеяло, но Маша натягивает его обратно. На ней больничная сорочка с завязками по бокам.

— Сексапильная у тебя ночнушка, — говорю я.

— Ага, сфоткаешь? Тимке отправлю.

— Ладно, давай.

— Только на свой телефон, мой где-то дома валяется.

Я делаю пару снимков лежащей на постели Маши. Она эротично выгибается и улыбается, смотря в камеру.

— Давай сюда телефон свой, — просит. — Напишу Тимуру.

Отдаю ей телефон, достаю из пакета Машины вещи и выкладываю на больничную койку.

— Я твой костюм позаимствовала, ничего? — спрашиваю.

— А да, без проблем, — смотря на экран моего смартфона, отвечает подруга.

— Потом верну.

— Ксю, ты взяла самый старый костюм. Оставь его себе, дома будешь носить, — отмахивается.

Подхожу к окну и несколько секунд наблюдаю, как дворник старательно метет опавшие листья. Как же страшно, что человеческая жизнь по сути висит на волоске. Принял что-то не то, отравился, — и тебе конец.

Так вот почему от Влада все время пахло въевшимся пОтом, потому что его тело выделяло токсины.

— Ты одеваться будешь или в секси-сорочке поедешь домой? — подхожу к Маше и растрепываю ее темные волосы.

— Моего папу хватит удар, если я выйду на улицу в таком виде, — хихикает Маша.

Она одевалась и переписывалась с Тимуром одновременно. Вздыхаю и заправляю за ней койку, как заботливая мама. Выходим на улицу и идем к машине, где сидит напряженный Ростислав Андреевич. Представляю, какого ему сейчас! Что он пережил этой ночью, одному богу известно.

— Маш, откуда ты узнала, что Влада есть запрещенка? — спрашиваю.

— Он сам хвастался, давно уже.

— Почему ты не сказала об этом отцу?

— Я же не стукачка, — нервно передергивает плечами.

— Он его уволит теперь, — останавливаюсь и кошусь на БМВ, ожидающий нас. Жаль не видно лица Ростислава Андреевича. Но знаю точно, что он пристально наблюдает за нами.

— Да. Тебе его жалко, что ли?

— Он мне по-настоящему понравился, — пожимаю плечами. — Но твой отец сказал, чтобы больше не видел его рядом с нами.