Откровение Луны

– Какой чудесный мальчик! – воскликнула Николь.

Взглянув на снимок, желтушное лицо старушки вмиг подобрело. Перемена в ней была весома, что не ускользнуло от пытливого взора Николь, ровным счётом, как и проступившие слезы в глазах монголки.

– А это мой сыночек, Касим. Он у меня лётчик.

– А где же он сейчас?

– На северном полюсе, выполняет особо важное задание. Знала бы ты, как я места не находила, когда он улетел! И не зря, стало известно, что в его вертолёте сломалась система навигации, без которой отыскать Красный Ручей практически невозможно. А так он бы давно был дома, со мной. Ох, Николь, я ведь сколько раз просила Касима уйти в отставку и больше не летать на эти опасные задания. Но мой жуткий упрямец сгорает от желанья быть полезным Родине!

Муча рассказала журналистке, каким непослушным мальчиком рос Касим, пока не достиг двадцатилетнего возраста.

– Я ведь ему невесту сыскала, добротную, ушлую по его вкусу, а он наперекор всему захотел учиться лётному делу.

Материнское сердце переполняла сущая гордость за сына. Ее глаза горели. Она рьяно жестикулировала руками, посматривая на фото мальчика. Казалось, потоку хвастовства не будет конца. Но спустя некоторое время Муча замолчала, и тогда Николь спросила:

– Почему Мексиканец презирает общество под названием «Колонизация»?

– Над всеми нами это чудовищное проклятие нависло давно.

Муча выложила девушке всю историю от начала до конца. Николь так прониклась горем бедных людей, что в продолжении дня скиталась по узким улочкам между свежеокрашенными домами, обдумывая, как изменить незавидную участь Красного Ручья.

Утолив голод в «Золотой Подкове», Николь вернулась поздним вечером в комнату постоялого двора. Там она обнаружила мрачного Булавина, который усердно корпел над новой статьёй. Его невзрачные мысли на бумаге изливались нескладно. Он проклинал забытое Богом место и, комкая листы, злобно кидал их на пол.

– Кир, нельзя же так изводить себя! – успокаивала Николь. –Порой даже самым известным журналистам необходимо отдыхать. Завтра ты вернёшься в город, приступишь к работе, а пока пойдём в бар? Выпьешь виски, расслабишься.

В глубине души она понимала, насколько скучным бывает общество человека, располагающего предельной правильностью моральных устоев, и спросила только из вежливых побуждений, надеясь на отказ. Николь было искренне жаль расстроенного Булавина, но она и не помышляла менять своих планов. Оставаться в четырёх стенах – означало лишить себя возможной встречи с коварным незнакомцем, по той простой причине она так рвалась в «Золотую Подкову».

(«Вот бы хоть одним глазком взглянуть на него…И куда он мог запропаститься?»).

– Не хочу. – ответил Кир. – Паршивое место, паршивые люди – всё паршиво! Если бы ты осталась со мной, то…

Булавин обернулся, полагая, что Николь молча внемлет откровенным жалобам. Однако, в комнате лишь остался витать сладковатый аромат ее духов.

Николь подошла к порогам «Золотой Подковы», как вдруг чьи-то жилистые руки обхватили её сзади и, не оставив возможности опомниться, потащили за ближайший угол здания. Обескураженная внезапностью Николь обернулась, а её завораживающие глаза просияли.

– Я соскучился.

Незнакомец вожделенно поцеловал Николь. Его губы были упоительно нежными, как у младенца, а невероятное безрассудство напоминало озорство юноши. Отвечая тем же страстным воодушевлением, она чувствовала энергию, бьющую ключом в татуированном теле. Благодаря ей она осознала, что все солидные мужчины прошлого, связанные с ней тонкими нитями мимолетных интрижек, были скучны и однообразны. Большинство из них имели семью, были обаятельны и умели красиво ухаживать. Николь понимала, что для создания крепкого союза на данный момент не готова; не созрела, как верная жена и любящая мать. А пока она бездумно увлеклась свободой, ей хотелось не ограничивать себя в тесных рамках прилежного поведения. Хотелось большего…чего-то особенного… феноменального! И потому либеральные взгляды относительно мужчин в полной мере изменились. Она и подумать не могла, что под внешностью своенравного человека, неприметного в толпе повседневных будней, порой сокрыта редкостная находка.

В голове её крутилась масса вопросов, но стоило ему появиться, как они моментом «вылетели в трубу».

– Пойдем! – сказал он, отрываясь от её сочных губ.

– Куда?

Он не ответил. Крепко держась за руки, они быстрым шагом пересекали душистое поле изумрудной травы. Начинало смеркаться. Николь обернулась; «Золотая Подкова» осталась далеко позади. Свернув с вытоптанной тропинки, они направились к деревянной постройке, похожей на амбар. Парень отворил хлипкую дверцу ворот из строганных досок, и Николь заглянула внутрь: повсюду было раскидано сено, а у дальней стены находились готовые скирды.

– Это твой сарай? – спросила Николь.

– Нет.

Он потянул ее за собой внутрь, но оторопевшая девушка воспротивилась.

– Ты не думал, что мы вторгаемся в частную собственность?

– Плевать! – он повернулся лицом, которое истончало неопровержимое желание. – Иди ко мне!

Николь утонула в чарующей улыбке. Проворным движением парень привлек её к себе, и они вместе упали на солому. Жаркие поцелуи градом сыпались на благоухающую шею девушки. Тело её охватил трепет, когда он проникновенно шепнул:

– Я хочу тебя…

Спустя некоторое время безумное наваждение покинуло тела, и они лежали рядом – её рука в его руке. На лицах обоих играло умиротворение. Обладая одними крыльями на двоих, они коснулись небес и спустились на землю. Отключенный разум отказывался думать, и потому в те сладостные минуты блаженства в голове девушки мелькала одинокая но светлая мысль: «Как же я счастлива…». Ночная прохлада пробивалась в частые щели между досками высоких стен, помогая восстановить утраченные силы. Они устремили мечтательные глаза вверх на тесовую крышу.

– Наверно, пора хотя бы узнать твоё имя? – иронично подметила Николь.

Незнакомец загадочно улыбнулся.

– Зачем тебе оно, когда в твоём распоряжении всё моё тело?

Николь рассмеялась. Её звонкий смех был настолько заразителен, что он тоже захохотал душевно и непринуждённо. Солома впивалась в нежную кожу неприкрытых мест, а сухие палочки и травинки прилипли к платью и белокурым волосам Николь, что абсолютно не волновало ее. Благодаря великолепным минутам безумства, она испытывала только радость и несравненный душевный подъем. Не иначе, она вкусила спелый плод хрупкого истинного счастья, которого невозможно купить или заменить чем бы то ни было. Оно осязаемо тем слепцам, что навек потеряли зрение, лишь единожды увидев божественную красоту удовольствия; тем, кто открыл первобытный ресурс человеческого естества – то, что по праву принадлежало людям с далёких времен сотворения мира и то, что было отнято у них за нерадивость и не знания меры. Но обыкновенное любопытство ничуть не уступало счастью, и Николь понимала, что подобный ответ парня не сумеет усмирить в ней пыл познания.

– Тогда как я буду … ?

Девушка не договорила. Снаружи раздавалось громкое шарканье резиновых сапог, а следом послышался мужской взволнованный голос:

– Они здесь, не спугните их!

Николь приподнялась на локтях. Всматриваясь в широкие щели, испуганное сердце венгерки готово было наспех выпрыгнуть из груди.

«Теперь из нас точно сделают густой наваристый Макуль! – подумала она.»

Звуки были различимы с двух сторон позади их голов. Ни минуты не сомневаясь, что сарай окружили, парень моментом вскочил на ноги.