Откройте Америку!

справившись только, какая форма одежды в Судный день.

Роман ответил, что парадная - костюм, белая рубашка с галстуком, и что они

ждут меня к восьми часам у себя дома.

~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~

Когда я поднялся наутро к Роману, он вышел ко мне в халате, посоветовал

снять пиджак и деликатно справился о моём самочувствии после вчерашнего.

Голова была слегка смурной, в чём я признался, и хозяин, испытывавший,

полагаю, то же самое, велел жене принести « поправку ».

Мирра поставила перед нами блюдо дымящихся свиных ножек, сваренных

с лавровым листом и обильно приправленных толчёным чесноком и перцем,

тарелку квашенной капусты с луком и маслом и запотевший графинчик водки,

а сосед мой вспомнил, как я некогда помог ему разыскать в дебрях гастронома

« кислого немца », и мы грамотно выпили и закусили, растворивши спиртом

и связав желатином сивуху.

При этом Роман философски заметил, что, конечно, Моисей запретил свинину,

но и водку тогда ещё не изобрели.

И вообще, если уж соблюдать букву Ветхого Завета, то каждого, совершившего

супружескую измену, следует вывести за городскую черту и побить камнями.

~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~

Потом Роман объявил, что во искупление наших грехов мужчинам предстоит

перед синагогой пройти обряд очищения, и повёл меня в ванную. Там он налил

каждому по полстакана ядовито-зелёной жидкости, которую довольно долго

пришлось держать во рту, пробулькивая через неё воздух. Затем он разрешил

её выплюнуть и сбрызнул рот мне и себе аэрозолем. В завершение ритуала

он щедро окропил нас шибающими в нос очень стойкими духами и вручил мне

коробочку мятных драже « Тик - так », посоветовав держать их под языком

всё время на людях.

« Если американцы учуют запах спиртного - конец, гражданская смерть », -

объяснил он.

Мирра в открытом шёлковом платье и шляпке проверила, как мы пахнем,

поцеловав нас в щёчки, и одобрила: « Всё о-кей, мальчики. »

Вскоре под окном квартиры во дворе « Дубов » бибикнул автобус « Альянса »,

и мы втроём торжественно спустились по лестнице с галереи.

~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~

В мраморном вестибюле синагоги мужчины надели, а верней, положили

на макушку крошечные круглые шапочки-кипы, наполнявшие чашу у входа,

и накинули на шеи талесы - узкие и длинные полосатые шарфы с кистями,

отчего все приобрели несколько легкомысленный французский вид.

Служба в просторном светлом зале, чьё сходство с театральным усиливало

наличие впереди помоста, где на креслах с высокими спинками восседали

почётные члены общины, гордо взиравшие на прочих в течение всего действа,

представляла из себя сочетание музыкальных номеров с чтением, которое

явно вызывало у публики куда меньше интереса, чем выступление солистов,

действительно, отличавшихся превосходными голосами.

~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~

В общем, атмосфера была либеральная, и только дважды я почувствовал дух

богоизбранного прежде народа.

Первый раз, когда аудитория поднялась при исполнении простого и краткого

гимна « Слушай, Израиль ».

Древняя строчка « Шема, Исраэль, Адонаи элокейну, Адонаи эхад ! » обладала

удивительным потенциалом.

Она легко ложилась на маршевый ритм, и воображению представали повозки,

сопровождаемые пешими отрядами. Она могла звучать, словно военный клич,

и пред глазами возникала лавина загорелых и курчавобородых мужей, летящих

со склона горы на врага.

И вместе с тем она оставалась убеждением, полным нездешних покоя и силы

увещеванием пророка, сподобившегося свышнего откровения.

~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~

Второй раз меня поразил хриплый звук изогнутого бараньего рога-шофара,

совершенно немузыкальный, похожий на стон раненого зверя и вселяющий

в человека подсознательный, почти сверхъестественный ужас.

Впрочем, кажется, только я так воспринимал трубные звуки, может быть,

просто от отсутствия привычки к ним, остальные же на них не обращали

особого внимания и вели себя, как на обычном концерте. Также и в одеждах

я не заметил ничего неординарного, равно не увидел в зале ожидаемых мною

бород, и евреи « Эц Каим », в отличие от гостя, оказались гладко выбритыми,

включая и самого раввина, кто в краткой, зато горячей проповеди призвал

паству сопротивляться процессу ассимиляции светским обществом, умолчав,

почему-то, о том, в чём конкретно должно состоять это сопротивление.

~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~

Чтение в синагоге проводилось на двух языках, и я впервые мог услышать

звучание Подлинника. Иврит, заметно сразу, создан для литургического пения,

ибо изобилует гласными, причём, длинными и чистыми, не объединёнными

в дифтонги, какими отличается английский язык, к тому же часто ударными

и завершающими открытые слоги.

Я вытащил блокнот и записал транскрипцию нескольких отрывков, а потом

законспектировал их переводы и ссылки на первоисточник по двуязычному

молитвеннику, лежавшему на каждом сидении зала.

Впоследствии, сравнивая свои записи с версией Джеймса, я оценил точность

передачи поэтической фактуры оригинала в переводе и, самое главное, ощутил

те нити, из которых соткана тонкая материя этого невозможного соответствия.

~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~