Открытый финал не подходит

Он повторил с совершенно непроницаемым видом. И предупредил:

— И я не эльф.

— Да я скорее на лекарство подумала бы…

— Между прочим, имя придумала ты. Может, болела?

Я вздохнула. Имя должно было бы мне запомниться. Уж такое-то! Мне даже казалось, что я действительно могла бы что-то подобное придумать. Пыталась же я написать эпическое фэнтези в старших классах, вдохновившись «Властелином колец» Толкина…

И забыть, кстати, могла. Есть у меня такая плохая черта: умудряюсь иногда запамятовать имя персонажа, даже если уже половину книги написала. Второстепенных, конечно, которые не очень часто появляются. Поэтому приходится делать списки к каждой истории. На всякий случай, мало ли.

Ранвен-зазнайка мне так и не припомнился. Хотя, казалось бы: как такого можно было забыть?!

— Покороче нельзя? — поинтересовалась я.

— А вот стоило бы заставить тебя каждый раз произносить еще и с титулом, — мрачно буркнула жертва авторской тяги к возвышенному. — Но так мы точно и через год до главного не доберемся. Так и быть, зови Ренрихом.

Я с серьезным видом покивала. Он подозрительно прищурился.

— Ты, кажется, до сих пор не поняла главного, белочка. Я — герой отрицательный, нормами морали не стеснен, не погнушаюсь прибегнуть к крайним мерам. Дай только повод. И винить потом будет некого, кроме тебя. Потому что я — твое творение. И раз уж ты натворила, придется довести дело до конца.

Раздался хлопок, резко запахло паленой шерстью. Прямо перед отрицательным героем из дымного облака выпрыгнул дымокот, воинственно задрав распушенный хвост. И цапнул страшного и ужасного за палец ноги. Ренрих взвыл и, судя по интонации, выругался. На каком-то своем, не-эльфийском.

Кот запрыгнул ко мне на колени и зашипел в сторону неприятного посетителя: мол, не забывайся, чувствуй себя, как в гостях и веди соответственно.

— Что за исчадье демоновой бездны?! — вспомнил русский язык Ренрих.

— Это дымоватый кот, — пояснила я, глядя, как мужчина с опаской поджимает подозрительно серые пальцы. То ли, он весь такой бледный, потому что недописанный, то ли замерз, пока по лесу шел… Надеюсь, в сапогах, а не без них!

— Какой кот? — недоуменно переспросил Ренрих, заметивший мой взгляд и демонстративно изобразивший гордое пренебрежение: мол, мы, независимые отрицательные герои, не мерзнем и не страдаем от боли, тебе показалось. Вот, правда-правда, показалось.

Детский сад, в общем. Штаны на лямках.

— Дымоватый, — спокойно пояснила я. — Вообще-то, я собиралась написать «дымчатый», но опечаталась.

— В твоем духе!

— А потом решила, что так даже интересней.

Я перехватила дымокота под брюшко и посадила себе на колени, почесала под подбородком. Кот довольно заурчал. Правда, урчание вышло какое-то уж очень бурное… А, это просто желудок Ренриха решил поучаствовать в беседе и продемонстрировать, что персонажи тоже испытывают голод.

— Возьмите плед, — сказала я гостю. — Я сейчас принесу кофе.

Дымокота я оставила охранять кресло-качалку. На случай, если подлый вторженец решит захватит любимый предмет мебели. Ренрих следил за моими передвижениями настороженно, хоть и не возражал. Попросту направился за мной на кухню.

Его присутствие немного раздражало. Я старалась делать вид, что меня это нисколько не беспокоит. Достала кружки, с удивлением обнаружила в навесном шкафу банку с грушевым повидлом и две пачки песочного печенья в обертке из желтой бумаги — «К чаю» и «Лимонное». Производство все того же «г. Сиреневска». Я поискала дату изготовления и нашла загадочное «21.17», а также неровно пропечатанную надпись: «Хранить в сухом месте. Употреблять с чаем и удовольствием». Невольно улыбнулась и тут же услышала короткий вздох. Вспомнила о присутствии Ренриха. Взглянула в его сторону. Мужчина стоял, привалившись плечом к дверному косяку и наблюдал за тем, как я заливаю в кружки кипяток. Заметив, что я на него смотрю, он нахмурился и, криво усмехнувшись, удалился. Должно быть, вернулся в гостиную, к камину. Все же, мерз, наверное. Или заподозрил, что я могу потребовать помощи в сервировке в обмен на кофе. Пришлось взять в руки чашки, сахарницу, пристроить на сгибе локтя вазочку с печеньем. Когда я зашла в гостиную, Ренрих стоял напротив кресла-качалки и, с ненавистью рассматривал дымокота. Еще не заметив меня (хотя запах кофе должен был привлечь его внимание), процедил:

— Пошел вон, зверюга!

— Он здесь живет, — заметила я. — В отличие от вас.

С этими словами я всучила ему чашку кофе. Дымокот возмущенно зашипел. В том смысле что: будем мы тут еще продукты тратить на всяких недописанных!

— Хватит мне выкать, — с досадой отозвался мужчина. — Можно подумать, это поможет.

Я сгрузила печенье и сахар на столик, сходила еще за повидлом, которое переложила в хрустальную вазочку. Приподняла дымокота, достала из-под него плед, протянула гостю. Указала ему же на деревянный стул в дальнем углу. Хочет пить кофе с комфортом — пусть позаботится о себе!

И только после этого я спросила:

— Поможет в чем?

Ренрих уже уселся на стул, не особо аккуратно укрывшись пледом. Теперь мужчина вовсе не выглядел грозно, и стало видно, что он действительно мерзнет, несмотря на близость камина.

— Ты должна дописать мою историю, неужто не ясно? Будто я мог прийти к тебе по другому поводу!

В общем, чего-то подобного я и ожидала. Действительно, стоило ли искать автора только чтобы высказать ему свое недовольство по поводу незавершенной истории? Помогать в ответ на хамство я не собиралась. Вообще не люблю, когда на меня давят, да еще сразу начинают с хамства, хотя, в сущности, результат-то важен больше не мне, а оппоненту. Но… как автор, я чувствовала некоторую причастность к тому, что сидевший передо мной Ренрих был… такой вот непоследовательный и плосковатый. Я ведь автор, да?

Вот только… явился один, значит: могут нагрянуть и остальные недовольные! Одному историю допиши, другим — сюжет переиграй… Так мне совсем житья не будет!

В общем, нужно было все разузнать. Выяснить, так сказать, к чему готовиться.

Хотя Валя бы сказала, что у меня просто сработал инстинкт наседки. Проще говоря: пожалела Ренриха.

— Ну, хорошо, давай разберемся, о какой вообще истории идет речь? — предложила я. Собеседник взглянул исподлобья со знакомым недовольством.

— Поверить не могу, что ты забываешь собственные книги.

— Если я буду держать в уме все детали придуманных миров, на свой собственный памяти не останется.

— Человек — это для тебя «деталь»?!

— Ну… если говорить чисто технически… профессионально, то есть второстепенные и третьестепенные герои, которые появляются в книге иногда всего один раз и, по выполнению своей функции, исчезают.

— Что ты со мной, как с маленьким? — поморщился Ренрих. — Неужто так все плохо?

— Да нет, почему, — я ободряюще улыбнулась. — Когда ты разговариваешь нормально, а не сыплешь глупыми фразами, выглядишь очень… по-настоящему.

Ренрих потер пальцем переносицу.

— Думал, ты меня быстрее узнаешь, если я буду вести себя так, как ты написала.

Да уж. Создать такое чудо… вищное недоразумение.

— К тому же, я вовсе не второстепенный, а главный. Главный злодей, — пояснил Ренрих и через мгновение нехотя добавил: — Должен был быть. Я — друг Элвина Рона. В детстве нас звали Рон и Рен, так ты придумала. А потом наши взгляды разошлись, и я стал предателем. Правда, ты написала только пролог и собиралась убрать оттуда мое имя, чтобы сохранить интригу. Видимо, я должен был предстать перед Роном злодеем не сразу, а поначалу — продолжал бы притворяться его другом…