Открытый прицел и запах напалма

Подошел Шах, держась за щеку. Вид у него был удручающий, в руке держал английскую булавку и комочек медицинской ваты.

– Что с тобой?
– спросил у него Роман.

Тот промычал, наклонился над умывальником, раскрыл булавку, засунул ее в рот, поковырялся и сплюнул сгусток гноя с кровью.

– У меня десна воспалилась, - сказал он, скривившись. И снова сплюнул.

Роман поморщился.

– Ты что, нарыв проколол?

– Угу.
– Шах прополоскал рот и снова скривился.

– Содой надо прополоскать. Инфекцию занесешь.

– Где я ее тут возьму? Я бы лучше пять капель накатил. Больно...

– Шах, тут горячая вода хоть есть, не в курсе?

– спросил К**шеев.

– Кажись, есть, - промычал Шах, держась за щеку.
– В подвале располаги. Но там срач конкретный.

– Зашибись...

Умывшись, Роман вернулся в располагу и заступил на дежурство.

Свет в комнате потушили.

Исключительно мужской коллектив уже дружно похрапывал и посапывал.

Шах тоже вернулся, но уснул не сразу, беспокойно ворочаясь на койке.

Вода ненадолго придала Са**нову бодрость, лицо посвежело, но вскоре глаза опять начали слипаться. Жутко хотелось спать. Сначала Роман сидел на стуле у окна, облокотившись на подоконник, и смотрел на пустующий плац. Чиркал спичками, курил сигареты одну за другой. После ходил по коридору, куда выходили двери комнат, время от времени оборачиваясь и прислушиваясь к голосам, доносившимся с лестницы. Но хождение вдоль стены туда и обратно было тягостным: как зверь в клетке.

В пять утра он ненастойчиво попытался разбудить К**шеева, но тот спал как убитый, сладко посапывая. Ладно, решил Роман, отдежурю и за тебя. А когда наконец сменился, то до койки добрался на ватных ногах, положил голову на подушку и тотчас забылся.

...Его разбудил смех и чей-то разговор. Роман повернулся на другой бок, решив еще немного поспать. Но, почувствовав удар ногой снизу по сетке металлической кровати, неохотно открыл глаза и провел ладонью по лицу.

– Просыпайся, Румын, - сказал подошедший К**шеев.

Са**нов вздохнул.

– Коробочка, ты как-то иначе будить можешь?
– недовольно буркнул он, чувствуя, как внутри закипает раздражение.
– Я тебе кто - друг или собака?

– Ты один еще спишь. Скоро завтрак и построение.

Са**нов прислушался к себе. В голове был шум, усталость не прошла. С трудом поднялся, сел на кровати, свесив ноги.

В дверях появился Адик:

– Уберитесь каждый под своей койкой!
– и ушел, оставив веник и оцинкованное ведро с тряпкой.

В комнате началась уборка.

Когда К**шеев протянул веник Роману, тот заглянул под свою кровать - там было слегка пыльно, но мусора не заметил.

– Пацаны, Коробочка, у меня чисто под кроватью. Я не буду сейчас убирать. В следующий раз.

– Что, и мыть не будешь?
– спросил К**шеев.

И снова Са**нов вздохнул. Затем лег на кровать, потянулся.

– Нет. Я еще в себя не пришел.

– Ты что, Румын, не такой, как все?!
– повысил тон Алексей.

– Леха, такой я, такой, - едва сдержался Роман от грубого слова.
– Но я и за тебя вообще-то отдежурил. Спать я хочу. Понятно?

– А кто тебя просил за меня дежурить?! На веник и тряпку! Убирай!

В самом начале, когда речь шла всего лишь о просьбе убраться, Са**нов не видел необходимости ругаться, но теперь, когда это прозвучало явно приказным тоном, от душевной гармонии не осталось и следа. Похоже, его друг решил узурпировать роль начальника.

– Отвали!
– разозлился Роман, вскочил, выхватил тряпку из рук Алексея и с силой отшвырнул ее в сторону.

– Чего ты, блин, тут раскомандовался, Алеша?!

К**шеев, весь в оскорбленных чувствах, отошел от Романа, ничего не сказав, хотя и его лицо дергалось от злости. Но после Алексей вспоминал вслух об этой отброшенной тряпке при каждом удобном случае, не один день. А позже, как бы невзначай, половина махрового полотенца оказалась у порога - об нее стали вытирать обувь. И, похоже, их давняя дружба, съедаемая обидами и упреками, стремительно рушилась.

***

После завтрака ополченцев выстроили на плацу, расчерченном белыми линиями для строевой подготовки. Только сейчас Роман заметил стоящие вдоль аллеи щиты с цитатами из уставов и наставлений. И подумал: "Надеюсь, не для этого..."

Рядом с Романом стоял Маршал.

– А где Шах?
– тихо спросил он у него.

– У него флюс, - ответил Маршал, - щека распухла основательно. Его Адик в увал до завтра отпустил.

– Я ему говорил...

Появился Ходаковский.

– Пока мы здесь проливаем свою кровь, кое-кто успевает грабить "Метро" и другие наши магазины!
– громко сказал он.
– Сейчас мы едем на ОГА. Это прибежище мародеров, которые под видом сторонников ДНР грабят мирных жителей! Их надо выковырять оттуда! Окажут сопротивление - уничтожим! Но стрелять только по команде!..

Пока Ходаковский продолжал разжевывать ситуацию, Роман покосился на Ника, стоявшего рядом, и тихо спросил:

– Ник, а что, может и такая команда быть?

– Думаю, да, - спокойно ответил тот.

– И что, будем стрелять?

– Я буду.

– Что за бред... Там же свои сидят.

Ник промолчал.

Но из строя кто-то высказал лично Ходаковскому свои сомнения:

– Командир, может, не все так грустно? Могут ведь и дезу подкинуть о мародерах.

– Не могут! Там мародеры!
– отрезал Ходаковский.
– Пидорасы, которые нам в спину стреляют! Грабят наш город! Они не воюют, а майдан там устроили! По машинам!

В принципе, он сумел убедить большинство бойцов в правоте своих слов, попутно посылая нелестные эпитеты в адрес тех, кто сидел в здании областной госадминистрации.

***

Утро в Донецке всегда час "пик". Но колонна с ополченцами не останавливалась на перекрестках и не пережидала зеленый свет. В этом бесконечно катящемся потоке улиц, где все куда-то спешат, ее пропускали не только водители личного и общественного автотранспорта, но даже лихие таксисты. А горожане, заметив вооруженных людей и надпись "Батальон Восток" на броне, радостно приветствовали их, махая рукой и напутствуя добрыми словами. Народ любил и поддерживал своих защитников, своих героев - кто-то фотографировал на память, кто-то кланялся, крестил вслед. "Востоковцам" было приятно это видеть и осознавать, у многих из них сердце окатывало теплом, а у некоторых на глаза наворачивались слезы благодарности.