Открывая новые горизонты. Споры у истоков русского кино. Жизнь и творчество Марка Алданова

Таким образом, отсутствием пиетета перед выпускающей журнал фирмой подбирались ключи к сердцу читателя, а как бы невзначай брошенная фраза о "большом спросе" оказывалась самой главной: для театровладельца решающим критерием выбора картины был спрос.

Отметим и другие введенные Ермольевым "правила игры". Первое. Предъявлять к "своим" картинам меньшие требования, чем к "чужим". Так, зло высмеяв "чужую" декадентскую "Загробную скиталицу", "Проектор" ставит в заслугу "своей" декадентской картине "Жизнь -- миг, искусство вечно" явно отсутствовавшую оригинальность (N 6, 1916).

В N 1--2 (1917), недвусмысленно осудив "чужую" картину "Оскорбленная Венера" ("Странные люди живут в кинопьесах цикла: сплошь клиенты из клиники для душевнобольных"), о "своей" "Пляске смерти", где безумный композитор убивает сперва жену, а потом возлюбленную, "Проектор" говорит как об удавшейся во всех отношениях, а о сюжете ее замечает: "Отличительное достоинство сюжета кинопьесы состоит в том, что она дает артистам широкий простор для игры". От "чужих" картин требуя жизненной правды, от "своей" журнал ждет выигрышных ролей.

Второе главное правило "Проектора": чтобы читатель поверил в беспристрастность рецензий, "свои" фильмы нужно время от времени ругать. Но разбранив одну ленту фирмы Ермольева, журнал спешил, порою в том же номере, рекламно подать другую. В результате глава фирмы, он же редактор-издатель журнала, проиграв в одном случае, мог возместить убыток в другом. Нередко из "своих" новых картин "Проектором" выбиралась одна "ударная", имевшая лучшие шансы на зрительский успех, и рекламно подавалась рецензентом. Другие "свои" затушевывали, даже осторожно поругивали. Третьи бранили как будто всерьез, но предсказывали им кассовый успех. В целом читатель журнала, если бы доверял полностью "Проектору", то закупал бы для демонстрации главным образом картины фабрики Ермольева.

Когда же фирма Ермольева сделала действительно превосходную картину "Пиковая дама", "Проектор", утратив чувство меры, бросился ее восхвалять в таких выражениях, что даже в видавшей виды ранней русской киножурналистике они были внове. "Красота обезоруживает рецензента и из строгого судьи превращает его в радостного участника на празднике искусства. Вот почему на просмотре ермольевской "Пиковой дамы" я забыл о своих профессиональных обязанностях. Я весь отдался во власть сказочно-пленительных грез, воплощенных предо мной на экране..." Но так взволнованно поведав об обуревавших его чувствах, автор статьи рассудительно счел за благо подписать ее таинственно: Эмъ. Была известная неловкость в беззастенчивой саморекламе фирмы.

В обычных же случаях рецензент, как это водится, должен был перечислить достоинства и недостатки произведения. Здесь открывалась новая возможность для скрытой рекламы "своего" фильма и для принижения "чужого". Многое зависело от того, о чем говорится подробно, а о чем бегло, где недостаткам находят оправдание, а где их бичуют. В рецензии "Проектора" на фильм фирмы Ханжонкова "Умирающий лебедь" (N 1--2, 1917) мимоходом отмечена превосходная актерская работа "звезды" В.А. Каралли, а основное внимание уделено порокам сценария. В рецензии на "свой" фильм "Женщина с кинжалом" (N 11--12, 1916) подробно сказано об "изумительной игре" О.В. Гзовской, а о плохом сценарии лишь в нескольких словах.

Адресовав "Проектор" специалистам, Ермольев действовал старым, испытанным способом. Он считал, что выбор фильма решает в конечном счете театровладелец, а не зритель, и, по-видимому, был прав. Не без помощи "Проектора" его фирма обогнала фирму Ханжонкова, стала на короткое время крупнейшей в России. В 1917 году она оказалась второй, ее оттеснила новая фирма Харитонова, которая журнала не выпускала (Харитонов ликвидировал свой харьковский "Южанин" в январе 1916 года). Казалось бы, имеются основания предполагать, что издание журнала не влияло на ход коммерческих дел кинофирмы, но не забудем, что успех Харитонова относится к 1917 году, когда кинопресса трещала по швам.

* *

Ханжонков пошел по другому пути. Его "Вестник кинематографии" имел репутацию солидно поставленного издания, и многие мелкие фирмы охотно давали ему рекламные объявления, несмотря на то, что объявления в этом журнале подвергались редакционной правке: крикливость, дешевая сенсационность из них вымарывались. Но, по-видимому, некоторым рекламодателям это даже нравилось, и их фильмы, солидно подаваемые "Вестником кинематографии", сами как бы обретали серьезность. Выступая в апреле 1915 года перед пайщиками акционерного общества "А. Ханжонков и К°", глава фирмы сообщил им, что журнал принес за год более 14 тысяч рублей прибыли.

Однако на фоне общего оборота фирмы, достигшего почти 3-х миллионов рублей, эта сумма была незначительной, и неутомимый Ханжонков уже вынашивал план создания взамен "Вестника кинематографии" нового журнала "Пегас". Крылатый конь Пегас еще в предвоенные годы дал название хроникальному киносборнику его фирмы.

Фирма сознательно шла на то, что новый журнал будет, по крайней мере на первых порах, убыточным. Стоимость выпуска ежемесячного журнала объемом 100--150 страниц текста с учетом роста цен на бумагу и типографские расходы должна была составить не менее 20 тысяч рублей в год. Не приходилось надеяться, что в журнале для зрителей будут сколько- нибудь регулярно печатать рекламные объявления кинофирмы, поэтому цена на объявления в "Пегасе" была установлена необычно низкая для киноизданий -- 40 рублей за страницу после текста. Свои объявления дали разнородные периодические издания -- от серьезного "Вестника знания" В. В. Битнера до журналов "оккультных наук" "Ребус" и "Изида". В N 5 (1916) 11 страниц "чужих" объявлений, которые должны были возместить фирме до 20% расходов на издание. Расходы на гонорар были невелики: примерно половину объема каждого номера составляли сценарии, а это была собственность фирмы, оплате не подлежавшая.

Тираж "Пегаса" хранился в тайне, и единственное туманное свидетельство о его размере можно обнаружить в последней книжке журнала перед его закрытием. Сообщив, что из-за разрухи в типографском деле стало невозможно обеспечить регулярный выпуск, что издание решено приостановить, Н. Туркин писал: "Спрос у читателей на журнал рос с каждою книжкою, и в розничной продаже он выражался в таких цифрах, которые меня, старого журналиста, видавшего на своем веку всякие виды, несказанно удивляли".

Если бы тираж "Пегаса" достигал, скажем, 25 или 30 тысяч экземпляров, то, нет никакого сомнения, Н. Туркин привел бы эту цифру. Похоже, что "удивлявший" редактора тираж на деле был немногим выше, чем тираж любого специального журнала по кино, достигал, быть может, 3 или 4 тысяч экземпляров. Массовость киножурналистики для зрителей в годы войны утрачена, "Пегас" адресуется узкому кругу читателей-интеллигентов.

Тип "журнала искусств", где главное место отводится кино, был, несомненно, подсказан Ханжонкову "Кинотеатром и жизнью" братьев Анощенко, который Ханжонков не захотел поддержать в конце 1913 года. Рубрики "Пегаса" "Литературное обозрение", "Театр", "Музыка", "Живопись", "В журналах и газетах", "Этнография" свидетельствуют о стремлении издателя к энциклопедизму в области искусств, образуют более стройный план журнала, чем план "Кинотеатра и жизни", где помимо кино двумя другими разделами были театр и спорт.

Концепция "Кинотеатра и жизни" сводилась к следующему: все русское искусство переживает в настоящее время упадок, и это обусловлено отрывом художников от народной жизни. Категоричный в своих суждениях художественный критик М. Юрьев видел, например, черты декаданса даже в творчестве И.Е. Репина и В.И. Сурикова: они, по его мнению, слишком часто изображают "героев", а не простых людей, он резко критиковал современный отдел Третьяковской галереи, утверждая, что современная эпоха -- это эпоха "прозябания русского живописного искусства". Кинематограф, утверждали авторы журнала, в ряду искусств не исключение. Но старшие его собратья знали периоды расцвета, а кинематограф изуродовали коммерсанты с первых же его шагов. "Пегас" по-иному оценивал современное искусство, отмечал его высокие художественные достижения и пытался принять их за ориентир для молодого искусства кино. Один только перечень имен, которым посвящены статьи, например, в N 11 (1917), дает представление о масштабности "Пегаса" -- здесь обсуждается творчество поэтов Э. Верхарна и В.Я. Брюсова, прозаиков Г. Сенкевича и О. Мирбо, художников Ф.А. Малявина, А.А. Рылова, П.П. Кончаловского, Б.М. Кустодиева, композиторов М.М. Ипполитова-Иванова, С.В. Рахманинова, А.К. Глазунова.