Отличный парень

Он ласкает грудь Анук.

«А я-то называла его про себя загадочным незнакомцем! — с горечью думает она. — Какая ошибка! А он — тупее тупого. Какого черта я выворачивала перед ним наизнанку свою душу? Тем хуже для меня. Я буду заниматься любовью со средним американцем… Это вписывается в мою туристическую программу».

Они встречаются взглядом. Голубые глаза американца изучающе смотрят на нее. Выражение его глаз не имеет ничего общего с тем, что он только что говорил ей.

Она уже свыклась с мыслью о фатальной неизбежности супружеской измены. «Роберт никогда ни о чем не узнает. И, если не обманывать себя, я вовсе не изменяю ему. Изменить можно лишь тому, кого любишь. А я не люблю его».

Они не торопятся. Между ними еще нет полного взаимопонимания. Каждый ведет свою игру, словно держит экзамен перед другим.

— Вы уже встречались с француженками? — спрашивает она. Тем временем его рука медленно продвигается вверх по внутренней стороне ее бедра.

Его рука ласкает ее тело.

— Со многими, — отвечает он с улыбкой. — Эти ненавидящие всех американцев стрекозы (он произносит последнее слово по-французски) из Сен-Жермен-де-Пре [8] не заставляют долго себя упрашивать и почти сразу падают в наши объятия. «Я не люблю Америку», — произносят они, покусывая нам ухо, чтобы не так громко стонать от удовольствия. Между двумя оргазмами они донимают нас своими глупыми рассуждениями о Вьетнаме. Приходится порой советовать им, чтобы они поскорее прошли в ванную комнату. Ваши соотечественницы не любят мыться.

8

Сен-Жермен-де-Пре — аббатство на левом берегу Сены, в черте современного Парижа.

— Я не из тех, кто будет стонать от удовольствия, — произносит с вызовом Анук. — Зачем вы так долго рассказываете мне об этом?

Ее знобит.

Стив совсем близко. Он повсюду. Она уже не видит ничего вокруг. Всем своим существом она ощущает его присутствие. Он как многоликий Янус. Одно лицо — чтобы смотреть на нее. Второе — чтобы покрывать ее тело с головы до ног легкими поцелуями. Третье — чтобы улыбаться ей… Она не должна поддаваться его обаянию. Ни за что на свете.

— «Я не люблю американцев», — говорят они и стучатся к нам в дверь. Они разделяют нашу страсть. Неужели французы всегда занимаются любовью на скорую руку? Ваш муж в постели тоже торопится получить свое маленькое удовольствие?

Почему с ней случилось это именно сейчас? Стив невольно приоткрыл дверь в тот мир, от которого она убегала. Ему стоило произнести несколько фраз, чтобы воскресить в ее памяти ненавистную жизнь в Париже. Ей кажется, что по соседству с Дороти уже сидит Роберт.

— Почему вы все время напоминаете мне о нем? — возмущенно восклицает Анук.

— Для того чтобы вы отдавали себе отчет в том, что мы сейчас намерены делать…

Он закрывает ей рот долгим поцелуем. Его горячий язык как будто пронизывает ее насквозь. Она чувствует на себе гибкое тело Стива, его руки и ноги. Она ощущает, как его ставшая твердой плоть приближается к низу ее живота. Ей кажется, что она надежно защищена от всего внешнего мира. Ее тело отвечает на ласку мужчины. Она безуспешно пытается справиться со своим учащенным дыханием. Ее стремительно охватывает страсть. Она дрожит от макушки до пят. Однако она вовсе не хочет сдаваться на милость победителя. Необходимо во что бы то ни стало скрыть от Стива охватившее ее смятение. Анук позволяет себя ласкать, словно бесчувственная тряпичная кукла. Она делает вид, что ей безразличны его ласки. Стив, не торопясь, прокладывает себе дорогу. Из последних сил Анук старается держать себя в руках. Ей нестерпимо хочется положить конец этой сладостной пытке. Как побудить его к более решительным действиям? Наконец, его плоть одним мощным рывком входит в нее.

«Если Дороти получает такой же праздник тела каждую субботу, то ей грех жаловаться на неравенство полов в ее стране», — проносится в голове Анук.

Ей становится все труднее изображать безучастность к происходящему.

«Кто-то мне однажды говорил, что американцы ничего не стоят в постели…» Она пытается вспомнить, кто мог сказать подобную глупость? Вот, например, Стив. Его вполне можно принять за эталон американского качества…

— Расслабьтесь… — произносит он по-французски без всякого акцента.

Их сплетенные тела словно замерли в ожидании. Она ощущает его присутствие каждой клеточкой своего тела.

— Я не спешу, — говорит он.

Интересно, будет ли он неделю спустя делиться воспоминаниями о ней со своими приятелями: «Затем она принялась стонать от удовольствия точно так же, как все ее соотечественницы из Сен-Жермен-де-Пре. Француженки обожают экзотику. Все, что является не французским по определению, они принимают за экзотику. Нет в мире более падких на иностранцев женщин, чем француженки. Эти красавицы раздвигают ноги чаще, чем открывают свой кошелек».

— Нет, — говорит она. — Я не согласна с этим.

— С чем? — спрашивает он.

Горячий язык Стива нежно исследует ее ухо.

— Я не хочу, чтобы вы потом рассказывали обо мне приятелям, а может быть, и самой Дороти…

— Дурочка… — произносит он без акцента. — Дурочка…

«Ну и ладно, — думает она. — Я больше не могу…» Из ее глаз невольно брызнули слезы.

Анук отворачивает лицо. Стив отстраняется от нее. Она прикрывает голову простыней. В тишине комнаты раздается ее громкое дыхание. Каждый жест Стива знаком ей до боли. Ей кажется, что они знают друг друга целую вечность. Они не расстанутся никогда. До самых последних дней… От этих мыслей Анук становится спокойно на душе. Она чувствует себя в безопасности. Как в бомбоубежище.

— Пойду посмотрю, готовы ли ваши вещи, — заявляет Стив.

Он отворачивает простыню, чтобы заглянуть ей в лицо. Она тотчас бросается в атаку:

— Еще одна победа в послужном списке? Довольны?

— Вы не хотите пить?

— Пусть только кто-нибудь попробует заговорить со мной о высокой нравственности американцев… Ханжи из ханжей…

— Весь мир состоит из ханжей… — говорит Стив. — Вот и вы не захотели дать волю своим чувствам и получить удовольствие… Даже животные не отказывают себе в этом…

— Вы за мной наблюдали? — возмущается она. — Спасибо, что сравниваете меня с животными.

— А вы? — произносит он миролюбивым тоном. — Что делаете вы с самого утра? Вы наблюдаете за мной! Возможно, вам немного обидно, что я не негр. Француженки предпочитают чернокожих. Под предлогом, что не видят разницы между белым и цветным мужчиной, они пускаются во все тяжкие. В постели они доказывают всему миру, что у них нет расовых предрассудков. Им кажется, что они борются за освобождение Анджелы Дэвис.

— В жалкой интрижке с женатым мужчиной меня утешает лишь одно, — произносит Анук, — что наконец-то он показал мне свое настоящее лицо. Он вовсе не добрый, этот женатый американец. Время от времени он посылает свою драгоценную Дороти куда подальше и отрывается по полной программе с первой попавшейся на его пути залетной птицей.

— Хватит, — говорит он. — Я вижу, что вы уже окончательно пришли в себя… Что вы хотите, ко-о-лу или ко-о-фе?

— Чай с молоком, — произносит она ледяным тоном. — Если вам нужны деньги, моя сумочка — на столе… У меня осталось несколько долларов. Думаю, что этого хватит, чтобы расплатиться за номер…

Стив улыбается. Худощавый и стройный, он похож в слабо освещенной комнате на молодого хищного зверя, приготовившегося к прыжку.

— Ваш знаменитый кондиционер приказал долго жить, — восклицает она с яростью. — Какая жуткая страна! Здесь то умираешь от жары, то мерзнешь от холода. А в промежутках обливаешься потом и смертельно голодаешь!

— Вы хотите есть? — спрашивает он. — Сейчас я принесу вам сандвич и чай. И заодно вашу чистую одежду.

Она не может успокоиться. Ее охватывает смятение. Она ругает себя за проявленную слабость. Можно заниматься любовью когда хочешь и с кем хочешь, но нельзя терять голову, показывать партнеру свое искаженное страстью лицо. Надо получить удовольствие, а затем окинуть мужчину критическим взглядом. Небрежно заметить, что могло бы быть и лучше. Никаких эмоций. Умереть, но не открыть своих истинных чувств… «Я рискую привязаться к этому странному типу, — думает она. — Пора с этим кончать. Скорее пожелать ему всего хорошего. И разбежаться в разные стороны». Ей кажется, что она давно усвоила науку легкого расставания с любовниками.