Отличный парень

— Ах! — восклицает она. — У туристов есть свой ангел-хранитель. А в светлое время суток здесь можно ничего не опасаться.

— Должно быть, она еще в музее… — произносит с досадой Роберт.

Перед его мысленным взором вновь возникает Анук. Она спокойно сидит на диванчике в небольшом уютном зале музея. Не торопясь, она любуется картиной.

Он с облегчением цепляется за эту спасительную мысль.

— Возможно, она где-то развлекается, — говорит немка. — Да, скорее всего, она развлекается…

— Развлекается? Где? В Вашингтоне?

— В двадцатилетнем возрасте развлекаются везде, где только можно. Вы говорите, что она красивая. Всегда найдется кто-то, чтобы развлечь молодую девушку.

— Она не такая, — говорит он. — Она никого не подпустит к себе и на пушечный выстрел…

— Что вы об этом знаете?

— Я в этом уверен.

— Нет. Вы ничего не знаете. И потому так сильно ревнуете ее…

— Ревную? Я?

Он возмущается до глубины души.

— Ревную? Ну уж нет. У этой девушки… у этой молодой женщины довольно необузданный нрав, но она отличается исключительной добропорядочностью. Можно сказать, что она — ходячая добродетель. Ее воспитали в лучших семейных традициях.

Немка презрительно кривит рот.

— Вы преувеличиваете.

— Я хочу сказать, — настаивает Роберт, — что она совсем не похожа на современных молодых девиц.

— Она была девственницей?

— Нет.

Ему хотелось солгать ей и сказать «да».

Хельга улыбается и говорит:

— Вы женились на восемнадцатилетней особе, которая не была девственницей… Моя бедная бабушка, наверное, ворочается в могиле. Она выходила замуж девственницей. И моя мать тоже, по всей вероятности… А кто же лишил это непорочное создание девственности? Мадемуазель неловко села на лошадь? Обычно на это ссылаются в подобных случаях. Возможно, она упала или сделала слишком большой прыжок во время урока танцев…

— Мне ничего не известно об этом, — говорит Роберт. — Я же уже сказал вам, что в этой семье не задают лишних вопросов. У них особая манера удовлетворять чужое любопытство… Где же она может находиться в половине четвертого? Если вы позволите, я еще раз позвоню в отель. Я попрошу, чтобы ее поискали возле бассейна…

— Валяйте.

Хельга с задумчивым видом включает телевизор. На экране появляется изображение, но без звука.

— Отель «Космос», вы не могли бы соединить меня с бассейном? Спасибо. Бассейн? Пожалуйста, попросите к телефону госпожу Бремер.

Хельга ходит по квартире, напевая немецкую песенку. Она появляется в гостиной в домашней одежде. Золотистые шлепанцы на высокой платформе делают ее еще выше и стройнее. Легкий запах духов распространяется по комнате. Сейчас она похожа на экзотический фрукт, выставленный на витрине дорогого продовольственного магазина. Скорее всего, это персик. Да, Хельга и в самом деле похожа на спелый персик.

— Ее нет у бассейна?

— Нет, — отвечает он.

— А как вы познакомились с этим сокровищем?

— Каким сокровищем?

— Вашей женой.

— Довольно любопытным образом… Однажды меня пригласили на деловой обед. Среди приглашенных было несколько парижских финансовых воротил и сильных мира сего. Меня посадили рядом с неким господином Т. Еще до того, как мы сели за стол, меня предупредили, что этот человек — сын известного торговца картинами, наследник огромного состояния. Его отец, основатель династии, был уже в преклонном возрасте и почти не появлялся на людях.

— И что же? — спрашивает немка.

— Отец Анук разговорился со мной. Во время этого разговора я рассказал ему о том, что часто летаю по служебным делам в Соединенные Штаты Америки, и поделился своими соображениями по поводу использования компьютеров. Он проявил повышенный интерес к моим словам. Совсем недавно и вопреки воле своего отца он основал издательский дом, чтобы выпускать книги по искусству. Он твердо верит в то, что новое поколение, к которому он себя причисляет, призвано использовать новейшие технологии. Я ловко подбрасывал дрова в этот костер, соглашаясь со всеми его высказываниями. Я сделал вид, что нахожу его идеи гениальными. Этот овощ был из тех, кого можно было легко окучивать… Он необычайно падок на лесть. Я не переставал произносить в его адрес комплименты и всячески старался продемонстрировать глубину своих познаний. Все шло как по маслу. Когда подали сыры, он хлопнул меня по спине и произнес: «Должно быть, вас давным-давно прибрали к рукам… Очевидно, у вас есть жена и куча детей. По крайней мере двое». «А вот и нет, — ответил я, — с женитьбой можно подождать. Прежде всего надо встать на ноги, сделать карьеру… Я — холостяк. Не связанный узами брака, я смогу положить все силы на благо процветания вверенного мне коммерческого предприятия». — «Вы хотите навсегда остаться холостяком?» — «Нет. Однако всему свое время. Возможно, когда-нибудь. По зрелому размышлению». «Вы именно тот человек, который мне нужен, — сказал он с широкой улыбкой. — У меня имеется дочь на выданье… И я как раз подбираю для своей любимой дочери достойного жениха. Он войдет в дело, а также будет управлять моими компьютерщиками. У меня есть задумка выпускать книги по искусству, доступные широкому кругу читателей… При небольших затратах популярные издания приносят большой доход. Мне нужен человек вашей закалки, способный взять на себя ответственность за решение всех технических вопросов… И также за мою дочь…» Я почувствовал, что удача сама идет мне в руки. «Однако при чем тут ваша дочь?» — спросил я, холодея от ужаса, что мне пытаются навязать уродливую старую деву. «Потому что вы мне понравились, — сказал он и снова широко улыбнулся. — Почему бы не взять в нашу семью такого достойного молодого человека?» — «Надо еще спросить, хочет ли она того же», — осторожно заметил я. «Она захочет», — ответил отец… И это был единственный раз, когда от его слов у меня по коже пошли мурашки.

— Следовательно, он имел возможность оказать давление на свою дочь, — произносит немка. — И вот что меня удивляет. В наше время трудно кого-то заставить жениться или выйти замуж… Тут что-то не так.

— Все выглядит по меньшей мере странно, — отвечает Роберт. — Это очень богатая семья, но свою дочь они вовсе не балуют деньгами. Ей дают лишь на карманные расходы, как в самой обычной семье среднего достатка… Даже наша квартира куплена на имя ее матери… Анук не имеет прислуги, чтобы делать уборку и ходить за покупками.

— А ваша семья?

Роберт отворачивается.

— Это вторая сторона медали. Мне хотелось понравиться этим миллиардерам. Я не нашел ничего лучшего, как назваться сиротой. Мне пришлось сочинить целую историю и выдать ее за собственную биографию. Я сказал, что моя семья была вырезана алжирскими феллахами.

— Кем это? — спрашивает Хельга.

— Слишком сложно объяснить…

— Меня никто еще не принимал за дуру…

— Вы меня не так поняли. Что вам известно о войне в Алжире?

— Почти ничего.

— Так вот, я сочинил, что меня воспитывали бабушка с дедушкой. Родители время от времени навещали меня. И вот во время одной из таких поездок моих мнимых родственников вырезали всех до одного…

— Слишком много крови, — говорит она, заметно повеселев. — И ваш торговец картинами принял ваш рассказ за чистую монету?

— Да.

— Это говорит о том, что он не желал вдаваться в подробности… А что же произошло потом?

— Потом была помолвка…

— А она? Она тут же сказала «да»?

— Почти что…

— И вам не пришло в голову почему?

— Нет!

— Ребенок?

— Нет.

— Тайный изъян?

— Тогда что?

— Не знаю.

— И это не настораживает вас?

— Что?

— Что вы ничего не знаете…

— Может, и знать-то нечего… Возможно, что я понравился ей с первого взгляда. Возможно, я напрасно ломаю голову… Порой мне кажется, что люди как-то странно относятся ко мне… Смеются за моей спиной. И это происходит даже в стенах фирмы, где я работаю. Возможно, что это навязчивая идея… На работе я на хорошем счету. Мне нравится моя работа. Я занимаюсь распространением книг по искусству, изданных в карманном формате. К прекрасному можно приобщаться всего лишь за пять с половиной франков… Чуть больше доллара… Через несколько месяцев меня назначат генеральным директором. Я буду полномочным управляющим галерей. Их у них девять. Плюс издательский рынок. Можно считать, что моя карьера удалась, если бы не одно «но»…