Отмеченная полночь

Габриэль посмотрел на моего дедушку.

— Мы должны будем его оплакать.

Дедушка кивнул.

— Мы можем дать вам такую возможность, если вы хотите сделать это здесь. Нам придется попросить вас не трогать его, если это возможно.

Габриэлю, похоже, не понравился такой ответ, но он не стал спорить.

— Освободите нам место, — попросил он, и действую невысказанной командой, его люди сгрудились вокруг Калеба.

Этан положил руку мне на спину, и мы отошли к улице.

— Закройте их стеной, — сказал мой дедушка. И какой бы странной эта просьба ни показалась полицейским, они послушались. Они переместились, чтобы встать плечом к плечу, повернувшись лицами к толпе, обеспечивая Стаю некоторой приватностью. Мы заняли места рядом с ними, в линию, растянувшуюся на весь переулок.

Габриэль запел первым, шепотом, который послал магию в воздух, песня поднималась и опускалась, словно зимний прилив. Я не могла разобрать слов. Он как-то их искажал, заглушая гласные и согласные, возможно, чтобы они могли быть разделены только среди Стаи. Но смысл песни был предельно ясен. Это была скорбная песнь, песнь траура по бывшему члену их Стаи.

Я позволила себе дрейфовать на подъеме и понижении песни. В ней говорилось о голубом небе и покатых зеленых холмах, о темных и глубоких водах и горах, которые разбились под темным одеялом неба, усыпанного звездами. В ней говорилось о рождении, жизни и смерти, о связи Стаи с дикой природой и воссоединении близких. Интонация на мгновение омрачилась, единение уступило место борьбе, войне.

У меня на затылке поднялись волосы. Этан постепенно придвинулся ближе, прижимаясь ко мне плечом, как будто чтобы защитить меня, мало ли что.

Интонация снова поменялась, страх и потеря перешли в понимание, принятие. А потом песня закончилась, и магия снова угасла, отходя в темноту.

Я открыла глаза и оглянулась, встретив взгляд Габриэля.

Я опустила голову, кивая, признавая то, что он позволил мне разделить. И когда я снова посмотрела на него, то поняла, что он не смотрит на меня, а мимо меня, на какое-то время или место в далеком прошлом, на историю или воспоминание. И судя по выражению его лица, не особо счастливое.

***

— Мы о нем позаботимся, — пообещал мой дедушка, когда оборотни двинулись назад к своим байкам. — Я лично сопровожу его в морг и поговорю с патологоанатомом. Как вы помните, у них есть действующие протоколы.

Не впервые в Чикаго погиб оборотень. Несколько были убиты в результате неудачной попытки брата Габриэля, Адама, отвоевать Стаю.

Габриэль поднял свой шлем.

— Я знаю, что вы делаете все, что можете, не превышая имеющихся у вас полномочий. Я нахожусь в таком же положении.

— Значит, мы понимаем друг друга, — сказал мой дедушка. В переулок заехал фургон Офиса Судебно-медицинской экспертизы. — Мне нужно поговорить с ними, — промолвил он, затем сжал мою руку. — Езжайте домой осторожнее.

— Постараемся, — пообещала я, и он двинулся в сторону фургона.

— Наверное, нам стоит поговорить завтра, — сказал Габриэль. — Мы проведем в баре поминальный обряд, и вам лучше подождать, пока он закончится. Не лучшее время для появления вампиров.

«Красная Шапочка» — официальный бар Стаи, расположенный в Украинской Деревне. Это была видавшая виды забегаловка, но там подавалась лучшая еда, которую я когда-либо пробовала.

— Благодарю за предупреждение, — сказал Этан.

Габриэль надел шлем и закрепил его, затем перекинул ногу через свой мотоцикл. Он с урчанием завел его, а затем развернул байк в сторону улицы. Фэллон последовала за ним, далее остальные оборотни. И снова наступила тишина.

Этан положил руку мне на затылок и помассировал его.

— Совсем не такой вечер я планировал, Страж.

— Ты вряд ли мог такое предвидеть.

— Нет, не подобные обстоятельства. Но что неприятности найдут нас, даже в Ригливилле? Это я должен был предвидеть.

— Ты задолжал мне игру «Кабс», — сказала я.

Мне повезло, что осталась в живых. Но я все еще не получила свой фонарик.

***

Было уже за полночь, когда мы завезли Мэллори и Катчера в Уикер-Парк. Они с Катчером стояли на тротуаре, сцепив пальцы. Если бы не вечерний сверхъестественный переполох, они могли бы быть просто еще одной парочкой, возвращающейся домой после вечера, проведенного в городе.

Мэллори прикрыла зевок.

— Я возьмусь за символы завтра, несмотря на то, что у Катчера на работе завал. — Она посмотрела на Этана. — Может, ты поговоришь с Пейдж? Спросишь, есть ли у нее время помочь?

Этан кивнул.

— Я тоже об этом подумал, — ответил он, поразив нас троих. — И у нас в библиотеке должны быть алхимические тексты, чтобы помочь с переводом.

— Я поговорю с Джеффом, — сказал Катчер. — Может, есть что-то, с чем он может поработать с точки зрения программирования — что-то, что ускорит перевод.

— О, хорошая идея, — произнесла Мэллори. — Там было много символов.

Катчер поглядел на меня.

— Мне жаль, что вечер сложился не так, как мы планировали. Я знаю, что ты с нетерпением ждала вечера на стадионе.

Я кивнула.

— Будут и другие вечера. Прямо сейчас есть и куда более важные вещи, о которых стоит беспокоиться.

— Ага, — печально произнес Катчер. — Это начинает ощущаться все более и более привычным.

Они с Мэллори зашли внутрь, закрыли дверь и выключили свет над их небольшим крыльцом, сигнализируя о том, что надежно заперлись внутри.

— Поехали домой, Страж.

Я была рада покинуть дом в начале вечера, жаждала попасть на «Ригли», выпить пива и посмотреть бейсбол. А теперь, после вечера, принявшего такой ужасный оборот, я не могла дождаться, когда доберусь домой.

Глава 4 ВРАЧ В ДОМЕ

Движение на Кеннеди было не намного лучше, чем на Лэйк-Шор-Драйв. Мы избежали несчастного случая, но не пятикилометровой пробки, из-за которой транспортное движение ползло по-черепашьи, так что дорога обратно до Гайд-Парка заняла час.

Дом Кадогана светился в темноте, маяк теплого света и белого камня. Дом состоял из трех этажей импозантной французской архитектуры, окруженный газоном и огромным забором из кованого железа, предназначенным не подпускать врагов, папарацци и любопытных прохожих.

Впереди были ворота, недавно модернизированные Этаном и в настоящее время охраняемые людьми. Двое у двери, и еще четверо патрулировали периметр Дома. Все это было страховкой на случай любого вреда, который может замыслить Эдриен Рид.