Отмеченная полночь

Я вздохнула и снова сложила газету, понимая, что мы не единственные, кто попал на первую полосу в цвете. Под сгибом была фотография Эдриена Рида и его жены, Сорши, стоящих на большой, гранитной площади перед стройплощадкой «Тауэрлайн». На белом баннере позади них был нарисован темно-зеленый логотип «Рид Индастрис», темный, острый шпиль здания располагался между словами. Они демонтировали ранее разработанный небоскреб почти до его стальной конструкции и начали отстраивать новый фасад вокруг него, наслаивая новую сталь и стекло чередующимися полосами по краям.

«Тауэрлайн» возглавлял мой отец, Джошуа Мерит, один из самых влиятельных застройщиков в Чикаго. Он отдал «Тауэрлайн» Риду, чтобы аннулировать долг Дома Наварры; Рид, видимо, планировал в полной мере воспользоваться внезапным кушем.

У Рида была прекрасная внешность — если не брать в расчет эго, манипулирование и человеконенавистничество. Он был высоким и широкоплечим, его темные, вьющиеся волосы идеально подстрижены. Его сшитый на заказ костюм был темно-серым, галстук темно-зеленым. У него были резкие черты лица — квадратный подбородок, прямой рот, серые глаза. Ему было за сорок, и он отлично представлял свои возраст и опыт, его эспаньолка цвета соли с перцем придавала нотку опасности.

Его жена, Сорша, так же привлекала внимание. Высокая, с густыми светлыми волосами, зелеными глазами. Она была идеально сложена — и я совершенно не лукавила. Я не была уверена, создано ли ее тело хорошими генами, тяжким трудом, превосходной хирургией или какой-то комбинацией из всего этого. В любом случае, оно было впечатляющим. Каждый мускул был очерчен как надо, гладкая золотистая кожа. У ее облегающего зеленого платья, которое доходило чуть ниже колен, был асимметричный вырез, сбоку уходящий к левой руке и поднимаясь, формировал короткий рукав. Покрой был безупречным. Ни единой складки. Если бы я не видела ее в живую, то могла бы подумать, что она киборг с идеально пластифицированной кожей.

Она улыбалась на камеру, но улыбка не достигала ее глаз. У нее было такое же слегка рассеянное выражение лица, какое было в тот вечер, когда я ее встретила. Я до сих пор не была уверена, действительно ли ее не интересует то, что вокруг нее происходит или же она просто этого не понимает.

«МАГНАТ ОТКРЫВАЕТ НОВЫЕ ВОЗМОЖНОСТИ МОНУМЕНТАЛЬНОГО РАЗВИТИЯ», — гласил этот заголовок.

Мы с отцом не были близки, но я все равно почувствовала внезапно накатившее чувство гнева от самодовольной улыбки Рида. Он не добился «Тауэрлайн»; он украл его с применением насилия и путем манипуляций, совсем как бандит, которым он и был.

Я снова посмотрела на Соршу и задалась вопросом, о чем она и ее гангстер разговаривали в конце дня. Встречала ли она его у дверей их особняка с «Манхэттеном» в руке и спрашивала о работе? И действительно ли она не обращала внимания на преступления, которые оплачивали роскошь, в которой она жила, или же ее это просто не волновало?

От разочарования у меня разболелась голова, я положила газету обратно на поднос. На пол слетела маленькая белая карточка.

На мгновение я подумала, что Марго оставила записку с подносом, чтобы пожелать доброго вечера или сделать язвительный комментарий по поводу заголовка. Мне следовало догадаться.

Я присела, подняла ее и замерла с плотной карточкой в руке.

Записка была не от Марго или кого-нибудь еще из Дома. На листке не было имени, но мы видели плотную карточку и раньше, почерк был знакомым. Она была от Эдриена Рида.

«Я возвращаюсь в Чикаго и снова вижу тебя в новостях, Кэролайн. Интересная тактика в нашей текущей игре, но будь уверена — победа будет за мной.

Мне вот любопытно — разрыдается ли он, когда потеряет все?

Расплачется ли, когда потеряет тебя? Мне не терпится это выяснить».

Разочарование перекипело в гнев, настолько сильный, что от него у меня затряслась рука. Это был план Рида. Он любил эти записочки, эти вторжения, эти напоминания, что он может добраться до нас где угодно.

Как он пронес карточку в Дом?

Я поглядела на поднос. Газета. Она единственная попала сюда непосредственно не из кухни Дома, и, пожалуй, было легко убедить разносчика подсунуть записку внутрь. Он не мог быть уверен, что я увижу ее раньше Этана, но это едва ли имело значение. Адресуя карточку мне, косвенно мне угрожая, он сделал именно то, что разозлит Этана.

Душ выключился.

Легко было понять, что конкретно хотел сделать Эдриен Рид — поддеть, рассердить, распалить.

— Страж?

Инстинкт заставил меня смять курточку в ладони.

Этан стоял в дверном проеме, полотенце было обернуто вокруг его поджарых бедер, мышцы блестели от воды.

— С тобой все в порядке? Я почувствовал… — он обвел взглядом комнату в поисках угрозы, — магию.

Приняв быстрое решение, я подхватила газету, в то же время бросая записку в мусорную корзину под столом, ловко, как иллюзионист из Вегаса.

Мое сердце колотилось из-за обмана, я показала ему заголовок и фотографии. Этан прошел вперед, взял у меня газету и раскрыл ее. Его глаза пробежались по нашей статье, затем по Ридовской.

— Рид вложился в «центр общественной безопасности» в здании через дорогу от «Тауэрлайна».

— Что?

Этан поглядел на меня.

— Слишком разозлилась, чтобы прочитать статью?

— «Тауэрлайн» принадлежит моему отцу.

— Аргументов «против» от меня ты не получишь, Страж. — Его глаза просмотрели статью. — Рид также отремонтировал здание через дорогу от «Тауэрлайна», которое будет служить главным офисом реновационной деятельности. Еще он объявил, что там будет располагаться предприятие, ориентированное на объединение правоохранительных органов и бизнес-структур, чтобы снизить уровень преступности в Чикаго.

— Снизить уровень преступности, как же, — пробормотала я. — Это предоставит Риду доступ к каждому плану действий органов правопорядка в городе. Это не поможет снизить уровень преступности; он будет иметь возможность строить планы в обход им.

— Возможно, — произнес Этан, складывая газету. — Но опять же, он очень тщательно разделяет эти аспекты своей жизни.

Вместо того, чтобы положить газету обратно на поднос, Этан бросил ее в мусорное ведро рядом с запиской, которая ее сопровождала. Что меня устраивало.

— Что касается статьи о «Ригли», то сверхъестественные — корм для прессы. Репортеры мало что любят больше, чем засеивание семян раздора: Действительно ли сверхъестественные ваши друзья? Вы уверены? Вы видели, что они сделали на этот раз? Они любят обрисовывать нас в общих чертах.

— Мы совсем не похожи на вампира, который убил Калеба Франклина, — раздраженно произнесла я. — У него нет чести.

— Да, нету, — ответил Этан. — Поскольку, если у него был повод для убийства, какая-то причина для этого помимо личного интереса или жадности, он не должен был бежать от нас.