Отмели ночи (Воин Заката - 2)
Шрифт:
Жрецы безмолвно обошли вокруг пруда и приблизились к статуе дракона на противоположной стороне. Поставив чашку с кровью перед троном, они по очереди макали руки в алую жидкость и, забравшись на огромный трон, размазывали кровь по глазам дракона, пока она не стала стекать по морде, по зубам в пасть - срываясь тяжелыми каплями в глубокие зеленые воды.
Жрецы вернулись к жертвенному камню. Теперь с ними была молоденькая девушка в белом халате с вышитой на нем серебряной рыбой. Когда девушку вывели перед толпой, Кири прижалась к Ронину. Он почувствовал, что она вся дрожит. Девушка была красивой и белолицей, высокой, с хорошей фигурой, с черными
Жрецы торжественно омыли руки. Кто-то подал знак, и в светильник опять бросили благовония, только на этот раз в воздух поднялся зеленый дым. Ронин ощутил исходивший от толпы жар. Было душно, и ему приходилось дышать глубже, чтобы получать достаточное количество кислорода.
Жрецы надели маски из папье-маше, придавшие им обличье стилизованных рыб со сверкающей чешуей, четко очерченными жабрами, немигающими круглыми глазами. Они окружили девушку, образовав правильный полукруг. Пение толпы стало громче и настойчивей. Жрецы сняли с девушки халат.
От ее наготы у Ронина захватило дух: у нее были широкие бедра, тяжелые груди и безупречные стройные ноги. И в это исполненное напряжения мгновение жрецы отбросили одежды, а девушка рухнула на пол грота.
Пение обратилось в рев. Ронин как завороженный наблюдал за тем, как жрецы опускались на пол вслед за девушкой. В течение долгого времени их мускулистые тела двигались в такт распеву "Кей-Иро Де, Кей-Иро Де". Когда все закончилось, жрецы одновременно поднялись. Служители храма подали им плащи и сняли с них рыбьи маски. Девушка так и осталась лежать; ее груди вздымались подобно морским волнам, а между ног она держала стиснутые кулаки. Кири тихо застонала.
Из небольшого бассейна рядом с зеленым водоемом выловили какое-то трепещущее морское животное, черное, скользкое и блестящее. Это явно была не рыба, потому что, когда священники умертвили это создание ножом из прозрачнейшего зеленого нефрита, кровь у него была красной, как у земного животного. Жрецы снова собрали кровь в чашу и приблизились к распростертой девушке.
Они взяли ее за руки и поставили на ноги. Потом они силой отвели ей голову назад и заставили пить теплую кровь. Она выпила, давясь и кашляя, а потом ее отвели на другую сторону водоема и грубо толкнули на золотой трон, так что ее ноги сплелись с металлическими кольцами. Она слабо цеплялась за скользкую шкуру дракона, голова ее безвольно упала на грудь, спутанные черные волосы закрывали лицо. По телу ее пробежала судорога, и ее вырвало красной жидкостью, окропившей свирепую голову дракона. Жрецы крепко держали ее.
Девушка содрогнулась, ее хватка ослабла, а жрецы убрали руки. Подобно липкой пене, стекавшей с клыков золотого дракона, она соскользнула в прохладные зеленые воды, окрашенные кровью.
Послышался общий вздох. Жрецы вновь затянули: "Кей-Иро Де. Кей-Иро Де".
Девушка билась в воде. Плавать она, по-видимому, не умела. Голова ее исчезла, потом опять показалась на поверхности; рот был открыт в безмолвном крике. Последний взмах руками - и она со всплеском ушла под воду.
В это мгновение вода пришла в движение, словно ее закружило сильное течение, неестественное и яростное, а в воздухе над водой появилось мерцание.
Напряжение в толпе нарастало, как скопление разрядов грозы. Казалось, что в людях желание податься вперед борется с инстинктивным страхом, заставляющим держаться подальше от водоема. Пение жрецов походило теперь на завывание бури. Стены
грота отражали гремящие звуки."Кей-Иро Де. Кей-Иро Де".
Ронин смотрел и глазам не верил: посреди водоема образовался водоворот, а зеленые воды внезапно потемнели. Изумрудная дымка поднималась по краю, а в центре клокотала соленая пена.
"Кей-Иро Де. Кей-Иро Де".
Эта пена указывала на присутствие некоего существа, таящегося в морских глубинах. Ронин увидел искаженный водой нечеткий силуэт. Черный и жуткий, он заполнил собой весь водоем.
"Кей-Иро Де. Кей-Иро Де".
Зыбкая преграда водной поверхности раздалась, и в душной атмосфере пещеры, пропитанной ароматами благовоний и запахом свежей крови, нагретой теплом от тел пришедших в исступление людей, показалось оно. Она. Ламия. Пена слетала со спутанных водорослей ее волос, огромные черные миндалевидные глаза источали злобу.
"Кей-Иро Де. Кей-Иро Де".
Не может быть, подумал Ронин. Черные глаза на человеческой голове оглядели толпу. Туловище выгнулось вверх, и среди зеленой пены и водной пыли можно было разглядеть толстые, гибкие чешуйчатые кольца, покрытые водорослями и желтыми ракушками. А среди этих колец промелькнуло белое искореженное тело, стройные ноги.
С грохотом обрушившегося дома существо стремительно ушло под воду, и только темная тень мелькнула в волнах, бьющихся о края водоема. А потом все закончилось. Осталась лишь легкая рябь на воде, снова ставшей прозрачной и зеленой.
На мгновение стихли все звуки, и, если бы не плеск затихающих волн, Ронин, наверное, мог бы подумать, что время остановилось.
Дрожащая Кири схватила его за руку.
– Смотри, - хрипло прошептала она.
– Смотри.
И он перевел взгляд на противоположную сторону водоема, на недвижного дракона. Вместо собачьей головы, с которой стекала кровь, там появилась золотая голова прекраснейшей женщины с миндалевидными глазами из нефрита цвета морской волны.
Когда он проснулся, солнце уже миновало зенит. Он поднялся не сразу. Он еще долго лежал, наблюдая за яркими солнечными бликами, перебегавшими по полу, и прислушиваясь к звучавшему неподалеку пению, хриплым крикам, топоту бегущих ног, поскрипыванию снаряжаемых кораблей, грохоту металла и всплеску сбрасываемых якорей.
На мгновение он воспарил над стирающейся из памяти бездной подсознательного, откуда поднимался...
Ронин тут же сел. Деревянные двери с жалюзи, через которые в комнату проникает соленый ветер. Он сообразил, что находится в конторе Ллоуэна, хотя и не мог вспомнить, почему Кири привела его сюда, а не в Тенчо. В комнате не было никого. Он встал и, обнаженный до пояса, вышел на воздух.
На террасе тоже было пусто, но обрывки воспоминаний прошедшей ночи, проносящиеся в голове, ощущались почти физически, словно они трепыхались на ветру.
Он посмотрел на безмятежное море, испещренное лодками и кораблями. День был ясный, погожий. Высоко в небе зависли тонкие перистые облака. Ронин прищурился на солнце. Внизу, на причалах Шаангсея, кипела работа: шла погрузка и разгрузка судов, закупщики покрикивали на подрядчиков, а те, в свою очередь, орали на распевающих кубару, снующих по причалу с тюками и бочками, наполненными богатствами города, продовольствием и тканями.
Он перевел взгляд от белых, наполненных ветром парусов в желтых водах неподалеку от берега на сияющую даль горизонта, и тут на него, словно пряная от соли и фосфора волна, нахлынули воспоминания о событиях прошлой ночи.