Отмычка от разбитого сердца
Шрифт:
Потом, когда Он ее достигнет — все будет по другому, все волшебным образом изменится, преобразится! Вся Его жизнь станет непрерывным Действием!
Он потер лоб. Мысли предательски путались. Темное облако в глубине сознания разрасталось, захватывало новые территории. Неужели Он снова сползает в безумие?
Нет, не может быть! Его великая цель не даст Ему погибнуть. Она ведет Его пусть не прямым, но верным путем.
И самое главное — Он слышит зов своей цели с каждым днем все громче и громче, значит, он приближается к ней, и скоро наступит долгожданный миг…
Правда, у журналиста Он не нашел всех
Он убедился в своей правоте: путь к великой цели напрямую связан с Действиями, которые Он совершил до болезни, до вторжения хирурга в мозг, потери памяти…
Он еще раз убедился в своей избранности, в своей сверхчеловеческой природе. И правда, только сверхчеловек смог бы так хитро составить послание…
Две части послания Он уже вспомнил, точнее, расслышал в поселковой пивной, еще одну нашел в доме убитого корреспондента. Нужно было найти еще две… найти или вспомнить…
Он немного пожалел, что слишком рано совершил Действие с корреспондентом. Наверное, из него можно было вытянуть все недостающие звенья…
Но нет, Он не будет сожалеть о том, что сделал. Именно этим мелкие людишки отличаются от сверхчеловека — тем, что они бесконечно сожалеют о сделанном. Сожалеют, вместо того, чтобы действовать.
Нет, Он, как всегда, все сделал правильно. Корреспонденту нужно было заткнуть рот. Он и так слишком много болтал. Наговорил лишнего той женщине…
Внезапно Он встал как вкопанный.
Вот оно! Та женщина! Ведь она слушала болтовню корреспондента и могла запомнить все пять частей послания! Конечно, она сама не понимает, каким бесценным знанием обладает, но Он — Он-то понимает все! И он сможет извлечь эти знания из этой посторонней, чересчур любопытной женщины…
Он оглянулся по сторонам и ускорил шаг.
Всю дорогу до дома Люська была непривычно молчалива. Да и говорить-то было несподручно, потому что мотоцикл участкового ревел как оглашенный. Но Люська во время поездки подумала и решила, надо полагать, сменить тактику. Во дворе она поглядела на Николая Иваныча томным взглядом и вымолвила едва слышно, что ей как-то нехорошо, голова что-то закружилась, и в глазах темнеет. От всего ее поведения за версту несло дешевым самодеятельным театром, так что Надежда только усмехнулась.
Однако участковый оказался мужчиной доверчивым, а, скорее всего, при такой-то жене совершенно неискушенным. Поэтому он воспринял Люськину игру всерьез и заволновался. Надежда ушла в дом к старухе, а когда отдавала ей газету, то увидела в окно, как Николай с налившимся кровью лицом, тащит Люську на руках. Через некоторое время из-за стенки послышались Люськины взвизги и оханье.
«Развлекаетесь, ребята, — усмехнулась Надежда, — ну, бог в помощь…»
Прошло около часа. Надежда успела подмести в горнице, почистить картошку и постирать замоченное с утра белье. Люська появилась на крыльце, запахивая коротенький халатик, волосы едва заколоты, щеки полыхают как маков цвет.
— Что-то жарко сегодня, — она надолго присосалась к ковшу с колодезной водой, потом подошла к Надежде и помогла выкрутить пододеяльник.
В это время открылась калитка, и во двор вошел дед Семен. Надежда с Люськой так удивились, что замерли над корытом, забыв поздороваться.
Сосед, как обычно, тоже не утруждал себя приветствием. Сегодня на нем не было стеганой куртки и кепки, которую носил он в любую погоду, даже в самую жару. Рубаха на старике была старенькая, но чистая, как с изумлением отметила Надежда, из небрежно застегнутого ворота выглядывала худая морщинистая шея с острым кадыком, как у старой птицы, редкие волосы прилипли ко лбу.— Николай где? — отрывисто спросил дед у Люськи.
— Да где ему быть-то? — блудливо усмехнулась она и кивнула на свои окна. — Отдыхает в кроватке от трудов праведных… Хилый нынче мужчина пошел, ты, дед Семен, мне его не заменишь? Говорят, старый конь борозды не портит…
— Людмила! — неожиданно строго приказала Аглая Васильевна. — Рот закрой и Николая позови!
Снова Надежда в который уже раз удивилась, как кстати у старухи наступает просветление, а Люська и сама видно сообразила, что трещит не в добрый час и стукнула в окошко со словами:
— Коля, выйди во двор! Надо очень!
— Что у тебя, Семен Степаныч? — Участковый, позевывая, вышел на крыльцо — босой, в одних брюках.
— Просьба у меня к тебе, Николай, — глухо сказал старик, — пристрели Найду мою…
Бум! Люська выронила пустое ведро, и оно с гулким грохотом покатилось по ступенькам, а Надежда Николаевна в ужасе прижала руку к губам.
— Помирает она, — едва слышно произнес старик, — пристрели, чтоб не мучилась…
Участковый, как был босой, пересек двор и скрылся за калиткой. Надежда с Люськой, переглянувшись, поспешили за мужчинами, Люська даже про костыль забыла, опиралась на Надежду.
Собаке было плохо. Она лежала в тенечке на вытоптанной траве возле своей будки, рядом стояла нетронутая миска с едой. Услышав шаги хозяина, Найда подняла голову и поглядела на людей глазами, казавшимися бездонными от страдания. Левая передняя лапа была странно откинута в сторону, и даже сквозь слипшуюся шерсть видно было, что она сильно распухла.
— Третьего дня напоролась в лесу на железину, — скорбно объяснил дед Семен, — возле старых дотов мы были.
— Угу, — понимающе кивнул Николай, — вроде умная у тебя собака, а вот поди ж ты…
Найда застонала и опустила голову.
— Помирает, — всхлипнула Люська, — кто у старых дотов на железяку наступит — обязательно заражение крови будет!
— Сделай, Николай, — настойчиво говорил старик, — что животная зря мучается…
— Да как же это, Семен Степаныч… — запинаясь, заговорил Николай, и Надежда увидела, что этот большой и сильный человек растерялся, — да я и не могу из пистолета-то, у меня оружие табельное, патроны все подотчетные…
— А я тебе ружье дам! — Дед Семен шагнул в дом и вынес оттуда охотничье ружье. — А сам я не могу, сил нет…
С тяжелым вздохом участковый взял ружье и оглянулся на женщин.
— А ну, идите отсюда!
— Стойте! — неожиданно для себя закричала Надежда. — Ее лечить надо!
— Какой там лечить! — отмахнулся участковый. — Собаки сами знают, какую травку съесть, а если у старых дотов поранился — то ничего не поможет… Человека и то едва спасут, если сразу в больнице рану обработают…
— Туда никто не ходит, с тех пор, как двое мальчишек умерли от инфекции, мне в поселке рассказывали, — встряла Люська.