Отныне и вовек

Он опять держал ее в объятиях. Джессика тяжело вздохнула и прижалась к нему. Ян медленно провел по ее волосам, думая о том, что понял сейчас и с чем должен смириться.

Должен. Ничего не изменится. Во всяком случае, не ее отношение к материнству. Она никогда не станет полностью самостоятельной, чтобы иметь ребенка.

– Я тоже боюсь, Джесс. Но все уладится.

– Как может уладиться, если ты собираешься перевернуть вверх дном нашу жизнь? Ты хочешь, чтобы я продала магазин, родила ребенка, а сам собираешься бросить писать и найти работу, заставить нас шевелиться… Ян.., это ужасно!

Джессика вновь расплакалась в его объятиях, и он нежно засмеялся. Может быть, в ней и заключалась вся его жизнь.

Наверное, в его стремлении иметь ребенка было что-то ненормальное. Возможно, это всего-навсего навязчивая идея. Ян постарался прогнать эти мысли.

– Господи, да я разве сказал, что собираюсь все изменить сразу? Может быть, мы ограничимся пока немногим. У меня будет ребенок, у тебя – работа и… Извини, любимая. Я знаю, что-то необходимо исправить.

– Но все то, о чем ты говорил?

– Нет, вероятно, не все. И конечно, пока ты не согласишься со мной. Иначе не получится. Здесь нужно обоюдное согласие.

– Ты так рассуждаешь, словно наша жизнь уже никогда не будет такой, как прежде.

– Возможно, нет, Джесси. Полагаю, и не должна быть.

Ты когда-нибудь задумывалась об этом?

– Нет.

– И похоже, не собираешься, а? Посмотри на себя, ты согнулась, как индианка, и пытаешься пропустить мимо ушей все, что я тебе говорю, а тем временем по твоей руке ползет муравей.

Ян подождал. Это заняло доли секунды. Джессика с воплем вскочила на ноги.

– Что-о?

– О.., как я мог забыть? Верно, ты боишься муравьев.

Он аккуратно поднял ее рукав, и она ударила его в грудь.

– Черт тебя побери, Ян Кларк! У нас серьезный разговор, как ты можешь так со мной поступать! Не было на мне никакого муравья? Не было?

– Стал бы я тебе лгать?

– Ненавижу! – Она вся дрожала от переизбытка чувств.

Ян выдумал муравья, чтобы поднять настроение. Это была шутка, на которые Ян был большой мастер.

– Ты же утверждала, что я сделал тебя счастливой. – Ян был сама невинность.

– Не прикасайся ко мне! – прикрикнула она, пытаясь скрыть улыбку. – Знаешь… – Ее голос опять был мягким. – Иногда я спрашиваю себя, а любишь ли ты меня на самом деле?

– Когда-то все задают себе такие вопросы, Джесс.

– Ты хочешь мне что-то сказать? – Неожиданно Джессика напряглась.

– Нет, глупышка, только то, что я люблю тебя. Иногда мне кажется, что я знаю причину, по которой ты терпишь от меня столько неприятностей, платишь по счетам – потому что это твой способ обладания мной. Открою тебе маленькую тайну: таким образом тебе меня не удержать. Я с тобой совсем по другим причинам.

– Каким еще причинам?

– Ну.., то, как ты замечательно шьешь.

– Шью? Я не умею шить. – Джессика странно посмотрела на него и засмеялась.

– Не умеешь?

– Ни капельки.

– Я тебя научу.

– Ты восхитителен.

– Подумай об этом. Вспомнил. Залезь ко мне в карман.

Ее брови удивленно поползли вверх, и она шаловливо улыбнулась:

– Сюрприз?

– Нет, счет из прачечной.

– Мерзавец. – Однако она осторожно опустила руку в карман его пиджака, пока они разговаривали, ее глаза сияли от восторга, и с улыбкой вытащила коробку, зажав ее в кулаке.

– Не собираешься разжать?

– Это самое интересное.

Она захихикала, и он улыбнулся, глядя на жену:

– Не надейся, это не бриллиант от Хоупа.

– Нет? – Неожиданно Джессика открыла коробочку, Ян наблюдал за ней. – О.., это… О Ян! Прелесть! Расскажи, как ты достал такое сокровище?

– Увидел и понял, что оно тебе просто необходимо.

Смеясь, Джессика вынула из коробки тонкую золотую цепочку с золотым кулоном в форме лимской фасоли. Эту фасоль она больше всего не любила в детстве.

– Господи, не думала, что придет день, когда я стану носить одну из этих чертовых фасолинок. Да еще золотую.

Она снова засмеялась и поцеловала мужа.

– Выглядит очень элегантно. Если не знать, что это такое, никогда не догадаешься. У меня был выбор между обыкновенной фасолью, лимской и какой-то еще. Хочу, чтобы ты знала: они выполнены одним и тем же ювелиром.

– А ты просто увидел их в витрине?

– Да. И подумал, что с таким талисманом ты сможешь полмира перевернуть.

– Какую половину?

– Любую половину, соблазнительница. Давай, пошли в отель.

– Лимская фасоль.., дорогой, ты сошел с ума. Могу ли я спросить, какую часть твоего состояния забрала эта чудодейственная лимская фасоль?

Джесси обратила внимание на то, что золото высокой пробы, а футляр – из дорогого магазина.

– Как можно задавать такие вопросы?

– Из чистого любопытства.

– Не будь любопытной. И сделай одолжение. Не ешь ее.

Она снова засмеялась и ласково укусила его в шею.

– Дорогой, уж в этом-то ты можешь быть уверен. Я никогда не стану есть лимскую фасоль. Даже золотую.

И они оба расхохотались, потому что именно это она сказала ему, когда он в первый раз приготовил для нее дома обед восемь лет назад. Тогда он угощал ее жареной свининой, картофельным пюре и лимской фасолью. Джесси попробовала мясо и пюре, однако, вернувшись из кухни, куда она послала его за стаканом воды, Ян обнаружил, как жена избавляется от фасоли. Она вскинула голову и, подняв руки, рассмеялась.

– Ян, я никогда не буду есть лимскую фасоль. Даже если она из чистого золота.

А это украшение было вылито действительно из чистого золота. В какой-то момент у нее защемило в груди, когда она подумала о цене. Но это был Ян. С присущим им стилем они опускались на дно. С пикниками, страстью и дорогими подарками.

Оставшаяся часть уик-энда прошла безоблачно. При каждом удобном случае Джессика хвасталась своей золотой цепочкой, они нежничали, обнимались и целовались. «Оберж» вернул их былую любовь. Они устроили настоящий пир при свечах в своем номере – с жареным цыпленком и бутылкой шампанского, которую купили по пути в отель. Они резвились, как дети, и играли в молодоженов, позабыв утренние тревоги.