Оторва. Книга третья

Но и было на что посмотреть. Входная дверь висела на одной петле, стекло было раскрошено на мелкие осколки, которые всюду валялись. Внутри горело несколько плафонов, освещая полный разгром помещения. В стекле, за которым должен был находиться дежурный, зияли два пулевых отверстия. На полу — разломанные части стульев, перевёрнутый вверх ногами стол и множество листов бумаги на которых были видны машинописные тексты. Прямо у входа, длинный потолочный светильник висел на одном проводе, а люминесцентные лампы лежали на полу, расколотые на части.

Но даже не это было странным. Внутри помещения не было видно ни одного человека.

— Саша, останься в автомобиле, — сказал майор, не оборачиваясь, и сделал шаг к зданию.

— Ты знаешь Илья, что мне это напоминает? — спросил Фёдор Аркадьевич, и, не дожидаясь ответа, продолжил, — Берлин 45 года. Когда нам сообщили что на Байройтер Штрассе, в кафе забаррикадировались два десятка фрицев. Думали, придётся выкуривать их оттуда, а оказалось другое. Они бросили оружие и накачивались шнапсом, разумно рассудив, что в плену им пойло никто не предложит. А потом учинили там пьяную драку. Мутузили друг друга всем, что под руку попадалось. Еле разняли.

— Вот что за муть ты несёшь, — возмутился майор, — какой Берлин?

— Ассоциация, — пожал плечами Фёдор Аркадьевич, — а ты можешь вот так сходу объяснить, что здесь произошло?

— Даже не пытаюсь, — ответил Илья Спиридонович и, пройдя по осколкам стекла, пригнулся, чтобы не удариться об угол двери.

— Дядя Илья, — взвизгнул сбоку девичий голосок и майор оглянувшись, увидел Люсю с заплаканными глазами, а рядом молодого милиционера в форме рядового, но без фуражки. И оба стояли в железной клетке.

Фёдор Аркадьевич мгновенно бросился к дочери, а Илья Спиридонович внимательно осмотревшись, обратился к парню:

— Кто такой?

— Рядовой Бачу, товарищ майор.

— Тебе сколько лет, рядовой?

— Восемнадцать, товарищ майор. Месяц назад исполнилось и перед службой в рядах вооружённых сил СССР, решил поработать на благо Родины в Советской милиции

Илья Спиридонович усмехнулся.

— Поработать, значит. А почему в клетке?

Так меня это, — запинаясь на каждом слове, проговорил рядовой Бачу, — эта ненормальная запихнула сюда и захлопнула дверь. Ещё сказала, что под ногами, чтобы у неё не путался и целым остался.

— Какая ненормальная? — не понял майор.

— А их вдвоём привезли, — он кивнул на стоящую рядом Люсю, — она всё порывалась спасать французскую королеву.

— Не французскую королеву, — всхлипнула громко Люся, — а Марию — Антуанетту.

— Так товарищ полковник сказал, что это она и есть и вызвал санитаров из Костюжен.

— А что здесь произошло, — Илья Спиридонович указал рукой себе за спину. Что за погром и где все?

— Так это, это она и устроила погром. Ненормальная, когда за ней санитары приехали чтобы забрать. Товарищ полковник сказал дверь открыть, тут она и зашифрониила.

— Что она сделала? — переспросил Илья Спиридонович.

— Она заявила, что сейчас всем устроит критические дни, а санитар, когда очнулся, сказал, что критические дни — это последняя стадия шифринии.

— Шизофрении? — на всякий случай переспросил майор.

— Так точно, шифозрении!

— Понятно, что ничего не понятно, — пробурчал Илья Спиридонович, а стрелял кто? Тоже она?

— Стрелял? А, нет, стрелял мужик один пьяный. Он дома жену избил и соседу чем-то по голове дал. Вот его наряд и привёз. А тут как раз всё это и происходило.

— Чёрте что, у него, что оружие было с собой?

— У мужика? Нет, у мужика не было. У лейтенанта Искандера был пистолет в кобуре.

— У кого?

— У товарища лейтенанта. Он татарин.

Майор Козырев почувствовал, что его мозги начали плавиться от такого потока информации и, потерев лицо руками, чтобы разогнать нарастающую боль в голове, спросил:

— А где все. Кто ещё в отделе есть?

— Группа выехала на убийство. Но это ещё до того как санитары приехали. Тут было всего четыре человека и товарищ полковник, Суховирский Андрей Фёдорович.

— Ну и где они?

— Товарищ полковник у себя. Она ему горшком цветочным весь лоб расколупала, вон осколки валяются, ещё в самом начале, и он ничего не видел, лежал под тумбою. И хорошо, что лежал, а то когда мужик тут палить начал из пистолета, мог в него попасть. Ему доктор, что приезжала, весь лоб зелёнкой замазала. Он и остался. Кричал, что он её, эту значит психованную, в сумасшедшем доме до конца жизни запрёт. А остальных увезли в Скорую помощь с разными видами тяжестей.

— Каких тяжестей, Бачу, что ты вообще рассказываешь?

— Переломами, — усиленно закивал рядовой, — а Михасю, что её задерживал и вёз сюда, руку сломала. Он ещё орал, что она сволочь ненормальная, ещё на озере обещала ему сломать её.

— Хорошо, а почему ты до сих пор в клетке?

— Так это тоже она. Ненормальная. Куда-то ключи выкинула. Вы, товарищ майор, не могли бы поискать, а то товарищ полковник сказал, чтобы я уборку навёл, а я заперт. Как мне убираться?

Илья Спиридонович снова обвёл взглядом помещение. Простой отставкой тут уже точно не пахло. И Еву из психушки, даже имея неплохие связи, вряд ли после случившегося, удастся вытащить. Вот только как могла малолетняя девчонка устроить такой погром? Бред какой-то.

Он глянул на рядового, и устало спросил:

— А её, стало быть, в Костюжены увезли?

— Кого её? А, ненормальную? Нет, её этот мужик пьяный застрелил.

Илья Спиридонович почувствовал, как пол начал уходить из-под ног.

— Что ты сказал?

— Дядя Илья, она живая, — продолжая всхлипывать, заголосила Люся, — когда её уносили, я кричала доктору, чтобы она сказала что с ней. Живая, пуля в грудь попала, но врач сказала, что ей операцию сделают, пулю извлекут, и она будет жить.

— А я этого не слышал, — перебил рядовой Бачу, — я видел, что она вся в крови.

— Но как это случилось?

— Так это. Когда мужика привезли, тут она как психованная кошка скакала по стенам. Лейтенант Искандер и засмотрелся. А мужик выдернул у него из кобуры пистолет и направил прямо в голову товарищу лейтенанту. Но тут она налетела и отвернула его руку. Он два раза выстрелил и попал в стекло. А потом они упали, и раздался ещё один выстрел и она уже не встала. А потом товарищ лейтенант схватил мужика, они начали бороться и снесли входную дверь.