Оторва. Книга третья

— Что ещё Валера говорил?

По спине побежал холодок. Что-то зацепила своими выдумками?

— Ничего, — я пожала плечами, — только-то что сказала, — и он, снова исчез.

Я бочком подобралась к двери и медленно приоткрыла. Голос у Ильи Спиридоновича был тихий и глухой, но я расслышала каждое слово.

— Понимаешь, есть две потеряшки по первому пункту и по оперативке их нашли, но сообщили не нам, а в ЦК, а оттуда молчок. Что-то нехорошее намечается, вот чую своей жопой. Нужно завтра встретиться и перетрындеть.

Всё что мне нужно было узнать, я услышала, вот только что теперь с этой информацией делать? Закрыла дверь и села.

Когда майор вернулся, я уже приняла решение, а потому сразу, не давая ему остыть, сказала:

— Мне нужно знать точную дату потеряшек. Число, месяц и приблизительное место исчезновения.

Возможно, в этот раз голос у меня не был визгливым и противным, но майор размышлял всего секунду, а потом полез в карман и положил на стол листок, вырванный из блокнота.

Глянув на фамилии, я сразу вспомнила обеих девушек. Толчка не хватало. Вот только обострившаяся память, мне ничем не могла помочь. Их на самом деле найдут, но после смерти Марии — Антуанетты, и только тогда начнут шевелиться, но будет поздно. Всё что я могла сделать, имея точные даты пропаж девушек — это высчитать день четвёртой жертвы. Расшифровать ребус маньяка и узнать, сколько ей осталось жить.

Вот на такой высокой ноте меня и прервали. Мама заглянула на кухню и, улыбнувшись, сказала:

— Ева, чуть не забыла. Свари борщ к моему приходу. Справишься? И унеси пустые банки с балкона в гараж. Уже развернуться негде.

Меня аж передёрнуло.

Гараж? Люся!

Глава 5

Проснулась от барабанной дроби. Кто-то настойчиво постукивал костяшками пальцев по двери в комнату и молчал. Так как мама вошла бы без стука, оставался только один вариант.

— Дядя Илья? — подала я голос, натягивая простыню до шеи.

— Можно войти?

Определила голос — как не совсем жизнерадостный. И что могло случиться? Глянула на будильник. Без пятнадцати девять. Мама на работе, а Люся собирается в школу и мне бы для начала нужно узнать, где находится наш гараж. Но выбора мне, похоже, не оставили.

— Конечно.

Дверь приоткрылась, и появилось мужественное лицо майора. И очень хмурое.

— Я тут нам завтрак сфарганил, — на его лице появилась натянутая улыбка, — давай поднимайся, нужно поговорить.

Я кивнула и как только дверь закрылась, выползла из-под простыни. Мысли разбежались в разные стороны, но остановиться хоть на одной мало-мальски значащей идеи не удалось. К тому же настроение было замечательным. Вчера с лёгкостью решила ребус маньяка и точно знала, что в запасе целых десять дней, а за это время, Машу, которая Антуанетта, можно было легко разыскать.

Из ванны направилась прямиком на кухню. Илья Спиридонович расстарался: яичница с котлетами, полная салатница, на тарелке пирожные и чайник отдувался на плите.

И поступил майор тактично: пока завтракала ни словом не обмолвился о деле, хотя по нему было видно, что готов сожрать меня с потрохами.

Мне торопиться было некуда, пережёвывала пищу очень тщательно и раз пять успела прокрутить все моменты, где могла проколоться. Как выяснилось: не отгадала ни одного.

— Начнём с самого начала, — заявил он, когда я отодвинула тарелку от себя, — так что тебе вчера Валера рассказал? Быстро и подробно.

Неожиданно. Но и мы умеем отбиваться от назойливых атак.

— Вздор всякий нёс, — пожала плечами, — стихи новые сочинил, в любви признавался.

— Не юродствуй, — он выложил на стол вчерашний листок из блокнота и упёрся указательным пальцем в верхнюю фамилию, — вот эта, сегодня ночью вернулась домой и оказывается такие прогулки у неё не впервые.

Вчера мне в какой-то момент тоже показалось, что фамилия незнакомая, но решила — раз одну потеряшку точно припомнила, значит и вторая попала под маньяка. И меня обдало холодком. А ребус? Первую и вторую цифру сложить вместе. Число 11 апреля. Идеально вышла двойка. 20 апреля? Слишком близко. Значит только 20 марта. Включила калькулятор, высчитывая дни. В остатке 10?! Но если вчера было девять дней, то Маше осталось жить, машинально перевела взгляд на будильник стоящий на тумбочке: осталось жить чуть больше 13 часов?

Закрыла глаза пытаясь восстановить передачу. Словно веером разложились на столе шесть карт рубашками кверху. Мысленно перевернула одну, вглядываясь фото. Сверху: фамилия, имя, отчество. Внизу мелким шрифтом надпись: 20 марта 1977 года. Стол размыло и я, не удержавшись на табуретке, опрокинулась назад, смахивая тарелку на пол.

В последний момент успела сгруппироваться, и потому удар вышел значительно слабее. Тряхнула головой и поддерживаемая майором поднялась на ноги, словно ватные.

— А вот это уже что-то новенькое, — хмыкнул он, усаживая меня табуретку и придвигаясь ко мне вплотную, — итак?

И даже не поинтересовался что со мной? А что было со мной на самом деле?

— Я солгала.

— Я это понял сегодня утром, но ты даже не представляешь какие рычаги едва не начала двигать. С тех пор как ты сбежала из больницы, тебя стало слишком много. Зачем ты это сделала?

— Зачем я это сделала? Во-первых, сама не была уверенна, а во-вторых, я не знаю, могу ли я вам доверять, — сказала и твёрдо глянула ему в глаза.

— Что? — Илья Спиридонович прокашлялся, пододвинул графин с водой и налил полный стакан. Опрокинул его в себя как водку и в задумчивости уставился на гранёное стекло. Прошло около минуты. То ли меня проверял, то ли пытался найти ответ, но потом, отставив стакан в сторону, уверено заявил, — А кому ты ещё кроме меня, в данной ситуации можешь доверять?

Я усмехнулась.

— Какой-то еврейский ответ, например себе.

Майор поднялся, сделал шаг влево, потом вправо. Наверное, привык думать, расхаживая по кабинету, только вот кухонька для таких целей не предназначена.

— Я был лучшим другом твоего отца и вполне законно считаю себя твоим лучшим другом, — наконец выдавил он.

— Поэтому вы продали меня за двести рублей?

Он снова попытался сделать круг по кухне. Убрал две свободные табуретки под стол, но это добавило в плюсе только один шаг.

— Ты просто не знаешь, как устроена иерархическая лестница.

— Так в чём же дело? Расскажите.

На его лице появилось выражение, словно съел несколько долек лимона.

— Ты как-то неестественно повзрослела за одну неделю.