Отравлен тобой. Искупление

— Можно мне взять свои вещи? — он выгибает бровь. — Или ты хочешь в душ вместе со мной?

Тут до меня, наконец, доходит, что я все ещё стою рядом со шкафом.

— Я уже сходила в душ! — выпаливаю, сделав резкий шаг в сторону, а затем приставным шагом отхожу к двери, глядя, как Север наблюдает за мной.

— Жаль, — отвечает он, усмехнувшись.

Соберись, тряпка! Что ты как на него реагируешь?!

Всё дело в его признании в больнице...

Выйдя из комнаты Севера, практически бегом лечу на кухню, где на большом столе по центру обнаруживаю несколько коробок из ресторана.

Нужно чем-то себя занять, чтобы отвлечься.

Всё-таки это была плохая идея — согласиться жить у него.

Начинаю разбирать коробки. Разумеется, блюда восточной кухни заполняют запахами помещение кухни.

Я расставляю всё на столе, вдруг осознав, что очень голодна.

Вспоминаю, как готовила для Рената первый раз и накормила его жёстким как деревяшка мясом. Улыбка невольно касается губ. Сейчас воспоминания о плене отливают внутри больше какой-то болезненной теплотой...

— Если ты улыбаешься, надеюсь, эта улыбка как-то связана со мной, хабиби.

Взмахнув ресницами, упираю взгляд в Рената, который после душа в одних домашних штанах со все ещё влажной грудью проходит к кухонному столу...

Глава 12

Глава 12

Марианна

— Я улыбаюсь потому, что здесь очень много вкусной еды, которую я собираюсь есть. Ты не можешь быть причиной моей улыбки, Север. Снова у тебя слишком высокое о себе мнение, — буквально отлепляю взгляд от его мокрой груди, заставив себя смотреть куда угодно, только не на капли воды, застывшие на тёмных волосах.

Он так спокойно расхаживает передо мной без майки, а я буквально паникую от вида его голой спины, покрытой шрамами.

Хочется коснуться этих отметин. Словно они окончательно исчезнут, если я чаще буду их касаться.

— Пусть так. Я тебе угодил? — он обводит рукой стол.

— А ты пытался угодить мне?

— Естественно, хабиби. Это пункт первый в моём хитром плане по твоему порабощению.

— Твой хитрый план провалится. Я не победима, Север, забыл?

Покраснев от явного намёка на то, что он будет пытаться соблазнить меня, я отламываю лепешку и фокусирую внимание на еде.

— Как ты себя чувствуешь? Голова не болит?

— Нет. Сегодня уже нормально.

— Это хорошо. Я прочитал исправленную статью. Думаю, можно уже передавать артерам на составление арт-макета, — Ренат плескает себе пару капель виски в стакан, затем берёт тарелку с мясом и зеленью.

— Можно я этим займусь? Арт-макетом. Просто мне вообще не нравится работа нашего артера. И я хотела бы попробовать сама подобрать изображения.

— Если хочешь, то можно, конечно. Почему, кстати, ты вообще выбрала именно эту работу?

Я пожимаю плечами.

— Мне всегда нравились машины. И я решила попробовать. В итоге отослала статью. Им понравилось, и меня взяли.

— А что ещё тебе нравится, хабиби?

— Зачем ты спрашиваешь? Это как-то поможет в реализации твоего плана по моему порабощению? — погружаю кусочек лепешки в рот и облизываю пальцы, тут же ловлю янтарный взгляд Севера, направленный прямо на мои губы.

— Конечно, — кивает он. — Тут помочь может самая неожиданная информация.

— Тогда я не буду предоставлять тебе больше никакую информацию. И вообще это несерьёзно.

— Очень даже серьёзно. Не делай вид, хабиби, что не слышала мои слова в больнице, которые я сказал твоему отцу.

Его голос сейчас звучит сипло. Отчего мурашки бегут по рукам.

— Это всё неправда. Я не верю.

— Не веришь?

Я качаю головой.

— Любящие не причиняют боль.

— Причиняют, когда ещё не знают, что они любят.

— Всё! Я наелась. Спасибо, Север! Было очень вкусно! — вскакиваю из-за стола, так как разговор, точнее его направленность, начинает меня напрягать.

— Ты толком не поела.

— Нормально я поела, — несу свою тарелку к посудомоечной машине.

В этот момент Ренат протягивает руку и обхватывает меня за бёдра.

— Не надо... — выдыхаю, упершись руками в его плечи.

— Хабиби, посмотри на меня. То, что я сказал, это правда.

— Нет. Нет, не правда, — судорожно качаю головой.

— Я влюбился в тебя, Рин.

— Нет, не влюбился.

— В твою силу и смелость. В твоё самоуважение и достоинство.

— Нет... Нет... Отпусти меня!

Его руки смягчаются и ползут чуть выше, на талию, где сжимаются прямо под рёбрами.

— Я не держу тебя. Просто хочу, чтобы ты знала.

— Никто из вас меня не любит. Ни родители, ни ты. Вы только себя любите. Вы всё делали только ради себя. Из-за вашего эгоизма пострадала я. Другие люди... Но я, Север, не была виновата в том, что сделал мой отец. А боль ты причинил в первую очередь мне.

— Мне жаль, что я так сделал, хабиби. Я бы хотел повернуть время вспять, но оно не возвращается.

Почему-то сейчас, когда мы находимся посреди полутёмной кухни, горят только пару бра на стенах, его руки мягко сжимают мою талию, а я смотрю в его янтарные глаза, меня окончательно развозит и срывает.

Слёзы, которые до этого я изо всех сил старалась не показывать ему, струйками начинают течь по щекам и касаются губ. Я чувствую их солёный вкус на языке.

Ренат поднимает руку и вытирает одну большим пальцем.

— Хабиби...

— Это не из-за тебя, это голова у меня заболела. Я из-за тебя никогда не буду плакать, Север. Никогда.

Резко разворачиваюсь, сбросив его ладонь, и хочу убежать в свою комнату, но Ренат хватает меня за запястье прямо как в моём сне и снова разворачивает на себя. Обхватывает второй рукой затылок и целует — тоже как во сне. И будто барханы песков поднимаются вокруг нас, когда его горячие губы сминают мои, когда язык скользит вглубь, касаясь моих зубов.

— Я и не хочу, чтобы ты плакала из-за меня, хабиби, — он упирается лбом в мой лоб, снова целует.

Слёзы, текущие из глаз, смешиваются между нашими языками. Время застывает — его засасывает зыбучими песками эмоций, которых становится слишком много, чтобы их контролировать.