Отравленная роза

– А чем вам не угодил мой сын? – с наигранным непониманием спросил он.

– Ну, если не считать того, что я ему наговорила, то вы, наверное, с радостью примете в семью сумасшедшую маньячку.

Ей смешно. Показное… Ожидание реакции на последнюю фразу в которой скрывалось слово: «убийца, жертва насилия». Она хорошо держалась, использовала колкие выражения, давая повод говорить несерьезно о серьезном.

– Вы о себе очень низкого мнения, Аллегра, вы умная, красивая, чистокровная ведьма с хорошими манерами, и почему вы считаете, что не достойны носить фамилию Малфой? А насчет того случая с угрозами Драко, я должен попросить прощения за то, что был резок, оно того не стоило. Мой сын и сам иногда переходит границы

Действительно сделал из мухи слона… Аллегра широко улыбнулась и посмотрела куда-то в сторону, понимая, что это всего лишь игра слов, ненавязчивое общение. Она расслаблялась, немного отходила от роли бездушной стервы. И все же, она непонятная, именно этим и заинтересовывает… Когда Люциус ожидает увидеть одну реакцию, то обычно видит другую. Это талант оставаться неуловимой, ускользать, так интригующе…

– То, что ваша фамилия идеально сочетается с моим именем – еще не повод. Извинения приняты, – с новой улыбкой произнесла она бесстыжим хитрым голосом.

Откуда силы улыбаться, что это за рефлекс такой? Даже шутить пытается, только в глазах усталость… И когда из них пропал холод, или он просто потерялся в еще одном глотке Наварро, после которого она снова привлекательно поморщилась?

– Шутки шутками, но сейчас думать о браке совсем не время, – немного грустно отозвалась Аллегра.

Речь шла вовсе не о Драко, просто мысли вслух.

– Аллегра, я думаю, вам необходим близкий человек.

Будь прокляты его слова, если она поймет все в извращенной форме. Люциус снова нес околесицу, двусмысленную, компрометирующую его в ненужном свете.

– Вы считаете близкими людей, поставивших подписи в брачном договоре? Печально, – она хмыкнула, проигнорировав жидкий намек, или просто его не заметив.

– Я совершенно не это имел в виду.

Десять баллов Слизерину, уже вторая фраза подряд! Люциус кипятился, злясь на самого себя. Глупец, что он болтает? Почему рядом с этой девушкой уже не в первый раз отказывают мозги и элементарная логика?

Она сделала еще один глоток и рассмотрела дно пустеющего стакана. Утонула в пустоте бытия на время.

– Тогда о чем вы говорите? Я не могу выйти на улицу и влюбиться в первого встречного, вы прекрасно знаете, что творится у меня в голове.

И это пропустила мимо ушей, как такое возможно? Люциус раздражался собственной глупости и ее невнимательности, хотя невозможно было не заметить очевидного, или это намеренное абстрагирование? В том-то и дело что он не знал, лишь мог предположить, но обычно все догадки очень быстро разбивались о скалы неожиданностей, грани её непредсказуемого мышления.

– Ваша цель не оправдана, чтобы положить возможность иметь нормальную жизнь на кон.

Звяканье соприкосновения стеклянных поверхностей. Аллегра опустила бокал с виски с такой силой, что в ушах остался звон.

– Люциус, я хочу избежать этой темы в разговоре, это не приведет ни к чему хорошему.

– Вот именно, ваша одержимость ни к чему не приведет!

– Не цепляйтесь к словам, если вы действительно ценитель душ, загляните в глаза вашей несчастной жене, – она резко схватила графин с напитком и налила до краев.

Люциус старался приглушить злобу, вырастающую из недр сознания, где его только что облили ядом. Этого шипения следовало ожидать. Сейчас самое время орать и говорить колкие, но содержательные гадости, особенно, если учесть, что Кэрроу попала в самый центр его ипостаси. Мерлин, ведь она всего лишь опередила его в желании сделать тоже самое, задеть.... Он подавил желание обругать ее и себя и потянулся к стакану, из которого она нервно пила. Просто вытащил из несопротивляющихся рук алкоголь и поставил на стол. Губы ее дрожали от гнева.

– Я сожалею о своих последних словах, обещаю больше не касаться темы. Также, мне жаль, что вы стали свидетелем жизни моей семьи, – учтиво и спокойно произнес он.

Она попыталась смягчиться и откинулась в кресле, запрокинув голову назад. Тонкая шея без единого изъяна – потрясающе женственная яремная впадина и небольшая родинка рядом. Люциус старался отвести взгляд, но отчего-то не мог. Он должен стать наставником, коллегой, деловым партнером, а сейчас разглядывает прелести её юного тела. Ей всего семнадцать! Аллегра вернулась в обычное положение, расслабленная, выкинувшая за время паузы все накопившиеся оскорбления.

– Что ж, и вы меня простите.

Нет, они просто не могут общаться без едкостей, иначе было бы неинтересно, и так же долго не умеют сердиться друг на друга. Странная смесь. Но вот ее проблема: Аллегра просто не подпускает к себе, не дает возможности понять, возможно, помочь.

Он принял у себя дома странную, грубую надменную нахалку, жертву насилия, неудачницу. Ничего не изменилось, Аллегра была все той же заносчивой, невыносимой выскочкой, просто стала сглаженнее, пообтесала углы, стала себя осекать, но только после того, как к ней пошли навстречу. Это называется безнаказанностью, она считает, что всегда права, и довольно часто бывает именно так, только выражается это в хамском тоне, но она, все же, начала сдерживать позывы импульсивности, довольно быстро учась контролировать стихию чувств внутри. А может, зря? Наоборот надо быть естественнее, вот только Люциус не знал что для нее естественно.

– Почему вы так сильно беспокоитесь обо мне? – совсем мягко спросила она.

Вопрос поверг в шок, он и сам не знал.

– Ваш отец просил приглядывать за вами, вам это прекрасно известно.

У него было ощущение, что как нагадившую собаку, его тыкают носом в собственные экскременты.

– О, это началось до смерти отца. Думаю, я имею права знать, почему вы не дали мне убить в ту ночь.

Люциус задумался. Что ее гложет? Хочет, чтобы он признался, что действительно оберегает, беспокоится, но так ли это на самом деле? Он не знал сам. Быть может, он действительно стал относиться к ней как к собственному ребенку… Аллегра пытается выведать, потому что отчаянно нуждается в участии, понимании, осознании того, что её никчемная жизнь кому-то небезразлична? Или же здесь иная подоплека…

– Вашим наставником в задании был я…

– Мистер Малфой, – используя надменный официал, сказала она, – это я уже слышала. Хотя постойте, у меня, кажется, есть предположение…

Ему отчаянно захотелось сбежать, сказать вежливо: «Извините, меня дома ждут дети и жена…» и раствориться в камине в языках зеленого пламени. Люциус не перебивал, просто молчал, чувствуя, что загнан в угол, как виноватый нашкодивший мальчуган. Вздох, взгляд…

– …Вы действительно не хотели, чтобы на мне повисла чужая жизнь, вы не такой хладнокровный, каким пытаетесь казаться. Все из-за понимания, что Драко всего лишь на два года младше меня…