Отравленные клятвы

Мой отец почтительно склоняет голову.

— Пахан. Позвольте мне представить мою дочь, Лиллиану Нарокову.

Я знаю, чего от меня ждут. Я сцепляю руки перед юбкой, наклоняю голову, не отрывая взгляда от блестящего деревянного пола передо мной.

— Очень приятно, — бормочу я, хотя это совсем не так.

Вероятно, это будет худшая ночь в моей жизни, и это большое достижение. Ура мне!

— Хм. — Говорит Пахан. — Ты пришел сюда, чтобы предложить ее мне, Нароков? За место в моем ближайшем окружении, да?

— Да, это так. — Голос моего отца заискивающий. Я ловлю себя на том, что хочу, чтобы Пахан разозлился на это и пристрелил его на месте. Даже если это закончится и моей собственной смертью, было бы приятно знать, что все это было напрасно, и мой отец в конце концов не получил того, чего хотел.

— Это отличное предложение. — Мужчина постарше подходит ко мне, держа в руке хрустальный бокал с водкой. Его взгляд снова скользит по мне, как у собаки, пускающей слюну на сырой стейк. Он обходит меня кругом, и все, что я могу сделать, это стоять прямо и неподвижно под тяжестью его оценивающего взгляда.

Другой мужчина ничего не делает. Он ничего не говорит. Он стоит очень неподвижно. Я не отрываю глаз от пола, но ловлю себя на мысли, что мне интересно, что бы я увидела на его лице, если бы подняла глаза.

— Я испытываю искушение согласиться и взять ее для себя, — продолжает Пахан, и мое сердце замирает в груди. Что это значит? Меня же и предлагают ему. Какие еще есть варианты? Есть отрицание, но мысль об этом вызывает у меня такую же тошноту, как и возможность принятия. Я не переживу своего возвращения в дом моего отца, если Пахан отвергнет его предложение.

Пахан замолкает, возвращаясь на свое место перед камином. Я чувствую напряжение моего отца, гнев, исходящий от него, когда он рассматривает возможность того, что вся его работа и инвестиции были напрасны. Мне почти нравится Пахан за то, что он заставляет его потеть. Может быть осознание этого, поможет мне пройти через это, если он возьмет меня.

— Но мой сын, Николай… — Пахан бросает взгляд на бесстрастного мужчину рядом с ним. — Я думаю, он заслужил награду. Поэтому я приму твое предложение, Нароков. От имени моего сына, если он этого пожелает. Но я думаю, что сначала ему следует поближе присмотреться к девушке. Чтобы убедиться, что она соответствует его стандартам. — Он указывает на мужчину рядом с ним… Николая. — Подойди ближе, сынок. Посмотри на нее и скажи мне, что ты думаешь.

Никаких колебаний, но я чувствую, что Николай не хочет. Я не уверена почему, и это выбивает меня из колеи. Быть отданной Пахану было бы достаточно плохо, но я, по крайней мере, знаю, чего он хочет. Этот же человек ведет себя странно, и это пугает меня еще больше. Минуту назад я хотела, чтобы это был он. Теперь, когда это действительно может быть он, я задаюсь вопросом: не ошибалась ли я?

Николай останавливается передо мной. Он протягивает руку, приподнимая мой подбородок так, чтобы я смотрела на его лицо, и его прикосновение удивительно нежное, сдержанное, как будто он прилагает усилия, чтобы быть таким. Его пальцы приподнимают мое лицо, и мой взгляд встречается с его.

Вблизи его глаза потрясающие. Я вижу, что они серо-голубые, и сейчас в них бурлят эмоции, которые я не могу прочитать. Его лицо еще красивее, чем я заметила сначала, воплощение каменной мужественности, и у меня возникает внезапное желание протянуть руку и провести пальцами по его острой челюсти. Что блядь со мной не так? Я немедленно подавляю это, сжимая кулак, и тут же сожалею о своем движении. Я должна была знать, что это будет иметь последствия.

— Она выглядит так, как будто в ней есть немного огня, — ворчит Пахан с довольной ноткой в голосе, как будто он наслаждается шоу. — Я полагаю, тебе это может понравиться. Не так ли, сынок?

— Конечно. — Голос Николая ровный и дымчатый, обволакивающий меня, как бархат. Что-то сжимается глубоко в моем животе, что-то, чего я не понимаю. Я сжимаюсь сильнее, когда он проводит большим пальцем по моей челюсти, до моей полной нижней губы, прижимаясь к ней, и что-то в этих бурных глазах разгорается.

Его рука опускается.

— Я возьму ее. — Его голос ровный и бесстрастный, и Пахан сужает глаза.

— Как ты можешь быть уверен наверняка? — Он кивает в мою сторону. — Ты очень мало рассмотрел ее. Возможно, ей следует снять платье, чтобы ты мог быть уверен, что ее тело нравится тебе.

О боже, пожалуйста, нет. Как я раньше не подумала о такой возможности, во всех моих жутких фантазиях? Я не думала о том, что меня заставят раздеться догола перед моим отцом и этими двумя другими мужчинами. Стыд от этого жарко разгорается у меня в животе, подступая к горлу, слезы подступают к глазам. У меня под платьем ничего нет, и я с болезненным ощущением понимаю, что это было именно по этой причине. Мой отец это предвидел.

Челюсть Николая сжимается, и я чувствую слабый проблеск надежды, каким бы глупым он ни был. Что, если он не так плох? Возможность кажется смехотворной, но я цепляюсь за нее.

— Если мне доверяют ее невинность, — спокойно говорит он, — то я бы предпочел быть единственным мужчиной, который видит ее обнаженной. В конце концов, на такое красивое произведение искусства лучше всего смотреть только одной парой глаз. — Он смотрит на меня, жар в его взгляде темнеет. — Если она — моя награда, то я буду единственным, кто наслаждается ее прелестями во всех их многочисленных проявлениях.

Пахан издает хрюкающий звук, делая еще один влажный глоток своей водки. Мое сердцебиение замедляется, облегчение захлестывает меня, но только на мгновение.

— Тогда, по крайней мере, протестируй ее, — рычит он. — Я не верю этому мужчине на слово, что она нетронута. — На его лице застывает предвкушающее выражение, как будто он ждет, что произойдет дальше.

Что-то мелькает в глазах Николая. Что, черт возьми, это значит? Интересно, мое сердце снова учащенно бьется, когда Николай подходит ближе ко мне. Он стоит передо мной, его тело загораживает мое от взглядов двух других мужчин в комнате, и он заполняет все пространство, его мускулистое тело излучает тепло.

У меня никогда не было мужчины так близко ко мне. Все в нем кричит об опасности. Он нависает надо мной, его глаза сейчас затуманиваются, а одна рука лежит на моей талии, длинные пальцы впиваются в меня, когда он смотрит вниз на мое лицо.

— Не двигайся, зайчонок, — бормочет он, и это прозвище повергает меня в абсолютную неподвижность, когда я чувствую, как его рука сжимает мою юбку, приподнимая ее, чтобы он мог просунуть руку под нее.

О боже. Мое сердце бешено колотится в груди, ощущение болезненное. Мне кажется, что я не могу дышать, как будто я могу потерять сознание и рухнуть на твердый деревянный пол. Я понятия не имею, что этот человек собирается со мной сделать. Ужас наполняет меня, и что-то еще тоже, когда я чувствую, как его рука скользит под мою юбку, материал обтягивает его мускулистое предплечье. Жар, которого я никогда раньше не испытывала, расползается по моей коже. Его пальцы касаются натянутой кожи моего живота, чуть выше вершины бедер. Я понимаю, что он собирается сделать, и эти острые слезы стыда снова жгут мне глаза.