Отражение в тебе

Мотнул гудящей головой, тут же раскаялся – в ушах зазвенело ещё настойчивее. Подошёл к столу и включил компьютер. Не сказать, чтоб он был так уж от него зависим или вообще любил эту гудящую, действующую на нервы, коробку. Сзади на мягких лапах подкралась потревоженная ранней побудкой собака, ткнулась мокрым носом в руки хозяина. Однажды из вольера в зоопарке, где подрабатывал Матвей, удрал молодой волк. Недалеко и ненадолго – его нашли уже к вечеру и отконвоировали обратно. А ближе к лету Матвей нашёл в парке сучку со странным взъерошенным зеленоглазым щенком, норовящим тяпнуть за пальцы любого, кто тянул к нему свои руки. А Матвея не стал. Не стала. Отец дома появлялся нечасто, поэтому когда он обнаружил нового постояльца, Барселона уже прижилась в квартире и на злобное «Кыш отсюда, псина поганая», внушительно рыкнула и очень недвусмысленно облизнулась. К тому времени она уже вытянулась до размеров молодого овчара, поэтому отец предпочёл впредь махать руками как можно осмотрительнее, чтобы не лишиться пальцев.

Барселона заскулила. Пальцы бесстрашно потрепали вздыбленный загривок. Ни собака, ни волк – повадки у неё тоже были какой-то странной смесью. Хвостом она никогда не виляла, как собака, но и не держала его опущенным, как волк – он помахивал из стороны в сторону; если Барселона была в настроении, то вместе с хвостом виляла задняя часть тела, Матвей тогда не мог удержаться от смешка. Ещё псина никогда не гавкала – только рычала. А вот привычка вывалить язык и задумчиво склонить морду, прижав одно ухо, наверняка досталась от собачьих предков. А ещё мохнатая подружка любила встать на задние лапы, положить передние ему на плечи и лизнуть в лицо. Правда, делала она это не часто, только если ему было плохо. Вот как сейчас.

Мягко легли на спинку кресла лапы, зажав его между ними. Барселона потопталась, пытаясь поудобнее устроиться перед сидящим человеком – всё же обычно он стоял – провела шершавым языком по щеке и опять заскулила. Матвей не выдержал и улыбнулся. Он всегда находил общий язык с животными, потому и в зоопарке прижился, хотя никто его туда, несовершеннолетнего, разумеется, официально не пускал. А вот неофициально он там подвизался с пятнадцати лет.

Монитор пыхнул, включился, засветилась знакомая фотография на заставке. Это была первая фотография, которую когда-то прислала мама. Матвей тогда едва ли не по потолку прыгал от счастья. Ходил весь день в каком-то приподнятом настроении и даже не сообразил, как огрызнулся с не вовремя объявившимся отцом. Это был первый раз, когда тот поколотил его до состояния отключения от действительности – на спине с тех пор осталось несколько шрамов, а общение с родителем вообще свелось к нулю.

Ничего такого, чего бы Матвей не пережил – он с детства привык молчать и прятать эмоции, чтобы вечно раздражённый отец не наорал или не замахнулся. Не сказать, чтобы он его так сильно лупил – просто не давал спуску и вообще придерживался позиции, что настоящего мужчину можно воспитать одним кнутом, без всяких пряников. Потом Матвей подрос и в нём стали воспитывать ещё и самостоятельность – отец завёл кого-то на стороне и теперь сутками пропадал в чужой квартире, оставляя сына одного. Матвей не жаловался, даже наоборот – в полной тишине ему было намного спокойнее. Тогда же он набрёл на зоопарк и понял, что вполне может прожить и без отца, во всяком случае в этом году пару раз пришлось самому оплачивать квартирные счета и это не стало для него такой уж трагедией, хотя на еду после этого не оставалось и подкармливала его отбитая от нескольких придурков девушка.

Матвей щёлкнул по значку браузера, включил почту и тут же пожалел, что не входил сюда всю последнюю неделю – мать прислала новое письмо. Написала, что Ярик извечная Бацилла и с утра опять бессовестно пытался удрать в школу с температурой. Сейчас куксится и отказывается есть – придётся готовить любимые гренки и сварить шоколад, чтоб совсем не отощал. К письму была прикреплена фотография. На ней Яр завернулся в одеяло и недовольно кривился в объектив, явно из последних сил сдерживаясь, чтобы не показать матери язык. Почему-то Матвей был в этом уверен. Когда-то в детстве на лице его брата было именно такое выражение всякий раз перед тем, как он показывал язык.

Обычное описание того, чем занимался сегодня его брат. Обычный день, обычная жизнь, обычные проблемы. Матвей усмехнулся. Сам он никогда не болел, разве только после воспитательных экзекуций папочки. И в школу он ходил по настроению. Как только отец сменил телефонный номер и учителя перестали до него дозваниваться, он забросил учёбу подальше. Школа его раздражала – вокруг было слишком много людей, пытающихся сунуть нос в его личное пространство. Учителя на уроках рассказывали то, что он знал и без них, а ребята интуитивно чувствовали силу и либо отгребали подальше, либо – чаще – пытались показать, что сильнее, получали по носу и вот тут было два варианта – о драке становилось известно учителям и его отчитывали по кабинетам или же «униженные и оскорблённые» начинали докапываться с удвоенной страстью. Нудно, не интересно, раздражает, лучше уйти в любимый зоопарк к животным. Они куда понятливее и живут без подлости – сильные не полезут к слабому просто так, а хищники убивают только, чтобы выжить, а не потому, что нравится унижать и растаптывать.

А ещё внизу был написан номер телефона. Предательски вспотели ладони. Они общались уже почти два года, но никогда не созванивались. Мама предлагала, но молчаливый Матвей толком не представлял, как можно общаться вживую, когда он и письменно-то не всегда отвечает. В основном писала мать, Матвей отбрехивался скупыми короткими отписками – о себе он мог рассказать разве что, как они гуляли с Барселоной у водохранилища. Всё остальное маме знать ни к чему. Каким может быть её бывший муж, она отлично знает, а то, что Матвей не ходит в школу, а ходит на работу, ей точно не понравится. Она расстроится, напишет, чтобы немедленно прекращал губить свою жизнь… но всё равно не сможет помочь. Она сюда не приедет и его не заберёт. Отец очень громко орал на этот счёт, когда обнаружил переписку бывшей жены и сына и опять поднял на него руку. Хм… за тот раз Матвей ему даже благодарен – через полмесяца в школе был внеплановый медосмотр, и он неожиданно решил, что было бы неплохо, чтобы кто-то из взрослых увидел его увечья. Может, тогда отца лишат родительских прав, а он сможет уехать к матери и брату.

Даже смешно, что он верил в подобную сказку. Матвей скривился, непроизвольно повёл плечами, разминая затёкшие мышцы. Да, в школе подняли скандал и с родителем связались соответствующие инстанции… которые моментом приглохли, едва он напомнил кем работает. За это Матвей тоже не любил школу – взрослые жалеют, стараются помочь, и даже вполне себе искренне… но всё равно не помогут, а жалость унижает.

Цифры гипнотизировали взгляд. Возможно, потому что был непривычно взбудоражен странным сном, Матвей потянулся к мобильнику. Вспомнил, что расколотил его ещё позапрошлой осенью, когда нарвался на троих громил в подворотне, да так и не купил новый. Лиса, чувствуя себя виноватой – её спасал, предлагала купить, но он им, как и прочей техникой, почти не пользовался, поэтому предпочёл остаться вне доступа, тем более, девчонка его и вживую доставала.

Прошёл в гостиную, набрал нужные цифры, совсем забыв, что сейчас, вообще-то, ранее утро и нормальные люди спят. Это только добираться до матери с братом далеко, но всё же часовой пояс у них один.

Длинный гудок, ещё один. Щёлкнул переключатель и уставший, но совершенно не заспанный голос поднял трубку.

– Алло?

«Мужской»,- мимоходом отметил Матвей и уже собирался повесить трубку, но в мозгу мелькнула шальная мысль, что это может быть его брат, и не удержался от соблазна.

– Я… ммм… можно Светлану Берстеневу?

Секундная заминка. Матвей всей кожей почувствовал, что на том конце провода у невидимого собеседника перехватило горло. Нет, не Яр – слишком голос взрослый. Матвею почему-то казалось, что у его близнеца голос звонкий и смеющиеся нотки вплетены. Наверно потому, что на всех фотографиях, которые присылала мать, он смеялся, искренне и чисто. Хмурился только там, где болел, и то норовил язык показать. Полная его противоположность – Матвей хмурился всегда и везде.

– Она погибла…- хрипло выдохнул мужчина в трубку.- Вчера вечером они с сыном попали в аварию. Светлана погибла мгновенно.

– А Яр?- не услышав собственного голоса, выдавил Матвей, чувствуя, как обрываются внутри все воздушные шарики, родившиеся много месяцев назад, когда на почту пришло первое письмо с той самой фотографией, которая сейчас стояла на заставке рабочего стола. Теперь не зачем ждать совершеннолетия, чтобы удрать от отца – некуда удирать.

– Яр в больнице. У него перелом руки и сильное сотрясение.- Жуткое, вытягивающее жилы молчание.- Он до сих пор без сознания.