Отражение звезды
Шрифт:
С довольным видом Мирон потер руки. Хитер Равдан, все небось рассчитал, одного не учел – что на помощь кыргызам придет русская смекалка.
Он прислушался. Из соснового бора доносился стук топоров. Там верховодил Никишка. Под его началом три десятка кыргызов валили лес, устраивали засеки. Длиной саженей этак в семьдесят каждая.
Немудреное дело – подрубить дерево и повалить его вершиной в сторону долины, откуда ждали появления ойратов. Но труднее повалить так, чтоб деревья от пней не отделились, да положить их крест-накрест, связать мокрыми кожаными ремнями да вицами, укрепить кольями, чтоб получился непроходимый завал, который просто так не растащить. А если посадить в этот завал лучников, а лучше – огнестрельщиков, то врагу и вовсе
На опушке бора вовсю кипела работа: воины ставили самострелы, всем аалом рыли волчьи ямы. Целую цепь, в три ряда. Глубиной до восьми футов, с кольями на дне. Обмажут эти колья тухлым мясом или навозом, так что даже раненому врагу – никакого спасения!
На всех окрестных сопках среди камней уже прятались сигнальщики, чтобы подать знак о приближении врага. Костры едва теплились, но рядом, наготове, ворох еловых лап, чтоб черный дым заметили издалека.
У засек тоже устроили дозорные посты – «птичьи гнезда» – на высоких деревьях, с которых попеременно сторожа вели наблюдение за местностью. Рядом, на деревянном помосте, – кузов с берестою и смолою, и, смотря по вестям, мигом зажгут сигнальщики смолье, чтобы известить родичей о надвигаюшейся опасности. Чтобы успели жители аала укрыться в крепости, а кыргызское войско изготовиться к бою. У каждого маяка – вдобавок по паре конных дозорных, для обмена приметами, чтобы не прозевать появление врага.
Весь день шли работы, и каждый час Айдына рассылала во все стороны лазутчиков. Мирон видел, что, несмотря на внешнее спокойствие, она волновалась. Появись Равдан сейчас, когда не все еще готово, когда не подошли со своими воинами Эпчей и Тайнах, ее войску пришлось бы туго. Но пока на много верст вокруг было спокойно. Правда, за Изылтах, в большой круглой роще, на всякий случай таились две сотни дружинников, вооруженных длинными копьями и мечами…
К вечеру стало ясно – они успели. И когда, уже в подступивших сумерках, запыхавшийся гонец доложил, что на подходе к долине замечен большой конный отряд, Мирон лишь усмехнулся в усы. Но тревога оказалась напрасной. Это подошел Эпчей-бег со своим войском. Встали табором в лесу. Сотни три всадников, а с ними обоз, который привез оружие, мешки с порохом и даже небольшую пушку с ядрами.
При виде Мирона Эпчей не поверил своим глазам. Долго хлопал его по плечу, вертел, разглядывая. Глаза его светились неподдельной радостью.
– Возмужал, хазах! – довольно щурился бег. – В силу вошел…
Подвел к нему молодого, крепкого кыргыза, с быстрым, как у горностая, взглядом. Подтолкнул к Мирону:
– Смотри, Хоболай, это орыс, мой товарищ!
Хоболай приложил руку к сердцу, склонил голову. На лице ни одна жилка не дрогнула. И прищурился так, что глаз вовсе не стало видно.
– Мой старший сын, – с гордостью произнес Эпчей.
Затем что-то коротко сказал, и Хоболай удалился с непроницаемым видом. Эпчей проводил его взглядом и снова обратил его на Мирона.
– Хороший Хоболай воин, но ждет не дождется, когда бегом станет. – И усмехнулся. – Только долго ему придется ждать!
И спохватился:
– А что ж Айдына даже словом не обмолвилась, что в союзе с орысами?
– В каком союзе? – усмехнулся Мирон. – В плену я. Вот, по доброй воле помогаю улусу оборониться от Равдана.
– Вот оно что? – задумчиво произнес Эпчей. – Совсем с ума сошла девка! Орысского воеводу в плен взяла! А как твои хазахи нагрянут? Сметут все чище калмаков!
– Никто не знает, что я здесь, – вздохнул Мирон. – Но если выстоим, думаю, Айдына смягчится и отпустит меня подобру-поздорову.
Эпчей хмыкнул.
– Посмотрим! Если не отпустит, попробую выкупить тебя… Девка она молодая, не понимает, что сама на рожон лезет. Узнают
твои хазахи, что в плену, мигом тут будут!– Ну, пока не узнали, давай, бег, поговорим, как воевать будем?
Мирон увлек Эпчея к костру, где в котле варилось мясо, а рядом хлопотал Никишка. Руки его почернели от смолы, а лицо покраснело от солнца. День выдался на загляденье – по-весеннему теплый и солнечный, словно сама природа благоволила к кыргызам.
Даже вечером было необыкновенно тепло. Легкий ветерок разгонял дым, и они долго сидели подле костра. После сытного ужина хотелось говорить о приятном, но нужда не позволяла. Эпчей был опытным воякой и живо оценил линию обороны, что выстроили кыргызы под началом Мирона.
Порешили, что с утра объедут все укрепления, осмотрят их, а матыры Эпчея тем временем займутся обучением воинов Айдыны стрельбе из мушкетов и пищалей.
– Мои яртаулы заметили войско Равдана в двух конных переходах отсюда. Табором стали, видно, на дневку. Говорят: не больше двух минганов [50] всадников, – сказал Эпчей. – У каждого на чумбурах несколько лошадей: одна – с поклажей, две-три – сменные. Лошадь ведь не может скакать бесконечно. Ей кормиться надо, воду пить. Да сотни две верблюдов с юртами и шатрами. Думаю, Равдан оставит часть своего табуна пастись под присмотром сторожей и налегке пойдет на приступ.
50
Минган – тысяча (монгол.).
Мирон согласно кивнул.
– В любом случае, ойратов надобно ждать дня через два. Если вести об облавной охоте подтвердятся, то и того дольше…
Давно ушел в свой табор Эпчей. Оттуда доносилось ржание лошадей, голоса воинов. Куда ни кинь взгляд, повсюду горели костры. Мирон сначала поразился их числу, но потом вспомнил, что это давняя уловка кочевников – разжигать костры в стороне от военного становища. О ней ему рассказывал Овражный еще во время их первой совместной вылазки. Хвастался тогда Андрей, что его казаки тоже не раз устраивали такую шутку, чтобы побегали вражеские лазутчики, поломали головы, откуда вдруг взялась рать несметная…
Тревожные мысли не отпускали. Мирон вдруг подумал, что встреча с Тайнахом будет не столь безоблачна, как с Эпчеем. Как оценит его присутствие езсерский бег? Не возмутится ли, не сочтет ли за измену то, что Айдына обратилась за помощью к русскому? Да еще к тому, кто искалечил его в недавней схватке? А Олена? Князь поморщился. Сумасбродная девка! И тоже неизвестно, как поведет себя при встрече. Судя по всему, она для Тайнаха не просто полонянка. Ведь билась с ним плечом к плечу и так отчаянно ринулась спасать его после ранения…
Но Тайнах задерживался, и думы Мирона потекли в привычном направлении. С Айдыной в последние дни они виделись только мельком, и ночью она больше не приходила. От этого он, наверно, плохо спал, вскакивал от каждого шороха и долго прислушивался. Надеялся, ждал, но Айдына словно забыла о нем. Впрочем, ее можно было понять. Наверняка надвигавшаяся опасность затмила все чувства.
Даже издали бросалось в глаза ее осунувшееся лицо, но губы были не по-девичьи решительно сжаты, а взгляд оставался жестким и волевым. Целый день Айдына проводила в седле, проверяла укрепления, на ходу отдавала приказы. А как-то раз он увидел, что она ест не сходя с коня, успевая одновременно что-то обсуждать с двумя чайзанами, слушавшими ее с понурым видом. «Явно в чем-то провинились!» – подумал Мирон. Он был бы рад и тому, чтобы его тоже отчитали, но Айдына будто не замечала его. Верно, боялась, что выдаст себя ненароком. Это немного успокаивало, как и то, что его вестовые исправно доносили Айдыне, чем занимается пленный орыс. И все это время рядом с нею были те самые воины, что нашли его в ловчей яме. Особенно не нравился ему Киркей, тот самый крепыш, что притащил его на аркане.