Отрешенные люди

– Рудознатное дело разумеешь?
– спросил Зубарев казака.

– Не-ка, - ответил он, - в конях добре понимаю, а в рудах - ни черта.

– Зовут тебя хоть как?

– Степкой Братухиным кличут...

Но к ним подошел пожилой грозного вида башкирец с тяжелой нагайкой в руках, зло глянул на Зубарева и, подталкивая, повел пленных к дальней юрте. Когда они скрылись там, Иван нетерпеливо спросил у Янгельды:

– Зачем их к Чагыру повели?

– Откуда тебе известно, где мудрый Чагыр есть? А? Ай, нехорошо...

– А чего тут не понять?
– удивился Зубарев.
– Баба ваша туда несколько раз заходила, есть ему несла. Все и понятно.

– Шибко умный, однако, - привычно зацокал языком Янгельды, беспокойство исчезло с его лица, и он пояснил:

– Судить воров будут у старейшины. Как он скажет, так и будет.

– Могут и к смерти присудить?
– поразился Иван.
– Не имеют права. Один из них казак, подданный императрицы.

– На своей земле мы сами судим, кого захотим.

– А бывали случаи, чтоб к смерти кого приговаривали?

– Смерть? Убить?
– удивился Янгельды.
– Зачем такое говоришь, покрутил он пальцами возле виска, - пускай живет, рабом у нас будет, работа делать, за конями смотреть. Родня есть - выкупит. А так зачем убивать? Шибко нехорошо...

Прошло около четверти часа, а из дальней юрты никто не выходил. Наконец, откинулся полог, и показался сперва тот, грозного вида, башкирец, а затем и оба пленных. Они уже были освобождены от пут и шли, низко опустив головы. Башкирец что-то резко сказал им и замахнулся нагайкой, те испуганно шарахнулись в темноту, замерли вдали от костра.

– Не велит им к нам подходить. Нельзя теперь, раб стал.

– Понятно, - вздохнул Зубарев, не понимая, зачем был так называемый суд, если Янгельды и так заранее знал, чем кончится дело. Но изменить что-либо Иван был не в силах, а потому предпочел до поры до времени не вмешиваться, пока не переговорит с таинственным Чагыром. И в этот момент кто-то тронул его за плечо, и, повернувшись, он увидел мужественное лицо все того же сумрачного башкирца, который на ломанном русском языке заявил ему, указывая неразлучной нагайкой в сторону отдаленной юрты:

– Иди... Чагыр ждет тебя.

– Спасибо за приглашение, - слегка кивнул он башкирцу и направился к юрте, сопровождаемый настороженными взглядами сидящих у костра мужчин.

Внутри юрты, куда он вошел, свет давали несколько масляных бронзовых светильников с длинными ручками в виде голов драконов. На небольшом возвышении в дальнем углу сидел седобородый старец в тюбетейке на голове и черном стеганом халате, подпоясанном цветастым кушаком, возле него стояли две пиалы с напитком белого цвета.

– Садись, Иван, - пригласил жестом старик, указывая на место перед собой.

Ивана удивило, что тот знает его имя, но он догадался, что Янгельды мог сообщить ему об этом. Он сел, неловко скрестив ноги, и внимательно посмотрел в лицо старика. Больше всего поразили его глаза, которые сосредоточенно смотрели куда-то в одну точку и, казалось, не видели его, Ивана, хотя он и сидел напротив. Лицо у старика, широкоскулое, как и у большинства башкир, все было испещрено многочисленными морщинами и оспинками от перенесенной когда-то болезни. Из ушей и из носа выбивались длинные седые волоски, под стать столь же белой бороде, острым клином лежащей на впалой груди. Лишь когда старческая рука опустилась вниз и осторожно стала нащупывать пиалу, чуть подрагивая при этом, Иван догадался: перед ним находился совершенно слепой человек, - но это не мешало оставаться ему старейшиной и самым почитаемым среди соплеменников. Старик какое-то время молчал, отхлебнув несколько раз свой напиток из пиалы, молчал и Зубарев, не решаясь первым начать разговор. Наконец, старик поставил пиалу на место и негромко спросил:

– Чего, Иван, не пьешь? Пей кумыс, - и опять замолчал. Иван поднял пиалу, попробовал кислый на вкус кумыс, сделал несколько небольших глотков, и у него тут же защипало язык, запершило в носу, и он громко, протяжно чихнул, расплескав напиток на колени.

– Э-э-э... совсем не умеешь кумыс пить, - хихикнул старик, - значит, русский. Возьми подушку, а то устанешь сидеть, - и безошибочно указал рукой на кожаную подушку, лежащую возле Ивана. Тот подтянул подушку, подсунул ее под себя и, обретя чуть больше уверенности, сделал из пиалы несколько глотков и лишь после этого отважился заговорить первым:

– Мне сказали, будто бы вы знаете кого-то из моих родственников. Это так?

– Кто сказал, наверное, не врал. Чагыр долго жил на свете, много видел, много знает, - он довольно неплохо изъяснялся по-русски, хотя делал при том неправильные ударения, переставлял местами слова. Иван подумал, что он, наверное, не один год жил рядом с русскими, где и научился языку.
– Был у меня гостем много, много лет назад русский мужик. Угрюмом звали...

– Дмитрий Павлович?!
– чуть не подпрыгнул на подушке Иван.
– Значит, он мне про вас рассказывал...

– Точно не скажу, но, может, и так его звали. Для нас всех он Угрюм был, и все. Он тогда еще сказывал, будто человека вслед за собой отправит. Долго ждал... Ой, как долго. Дети мои стариками стали, внуки уже жениться хотят, а никто не едет. Угрюм говорил, что к самому царю вместе со мной поедет и все там расскажет...
– старик неожиданно замолчал и долго сидел так, думая о чем-то своем, а его тонкие пальцы теребили край халата.

– Дмитрий Павлович меня и послал, - не вытерпел Иван.

– Знаю, Иван. Много люди ходили здесь, искали золото. Ты тоже за золотом пришел?
– уставился он на Зубарева невидящими глазами.

– Нет, - покачал головой Иван, - я серебряные рудники ищу.

– У нас всего много: серебро есть, золото есть, железо есть. Чего захочешь, то и найдешь. Камни разные есть...
– он опять надолго замолчал, и по прерывистому дыханию Иван понял: Чагыру трудно говорить.

– А может мне показать кто, где ране серебро добывали?

– Много где брали, - поднял руку старик, - там брали, в другом месте брали. Да все его никто не сможет выбрать, потому что наши духи охраняют, стерегут. И тебе, Иван, серебро не дастся без нашего человека.

– Это мы еще поглядим, - неосторожно произнес он и тут же пожалел о сказанном.

– У молодого глаза есть - хорошо, у старого человека голова есть. Глаза нужны, когда мало чего на свете видел, а старику зачем они? Старый человек и без глаз все видит, все знает, - тяжело вздохнул Чагыр, и Иван обрадовался, что тот не обиделся на него.

– А может кто из ваших сказать, есть ли серебро в руде, которую я нашел? Я с собой захватил несколько камней, здесь они у меня в сумке, пояснил он.