Отрешенные люди
Шрифт:
– А скажите мне, - наконец владыка слегка намекнул на истинную цель своего интереса к Карамышеву, - как получилось, что вы, человек веры православной, и вдруг живете рядом с магометанами, общаетесь с ними в любой урочный час, поди, и их еще у себя в доме принимаете?
– Случается, - потупя взор, отвечал тот, - предки мои из татарского рода вышли, и одни из первых на том самом месте и поселились.
– Значит, вашему роду и земля вокруг была дарована?
– заинтересовался владыка, оглаживая длинную седую бороду и не спуская острого взгляда с лица собеседника.
– Как же теперь на ней живут иные люди?
– Про то мне неведомо, но со слов отца покойного, царство ему небесное, знаю, будто бы часть земли продана, часть сдана в аренду, а иная родственникам или просто знакомым в незапамятные
– Весьма интересно, весьма, - пожевал сухими тонкими губами владыка, а есть ли у вас какие бумаги на право владения той землей?
– Да как сказать, - замялся Карамышев, - вроде и есть, а вроде и нет...
– И, собравшись с духом, выпалил, - погорели бумаги в один из пожаров. Но...
– поднял предупредительно руку, увидев, как брови владыки поползли вверх, но есть подлинные грамоты в канцелярии Ее Императорского Величества. Мой отец делал запрос, и ему ответили, что те подлинные указы наличильствуют в канцелярии, но нам высланы быть не могут.
– Понятно, понятно, - владыка был явно озадачен, но, чуть подумав, осторожно спросил, - скажите, князь, я могу вас так называть?
– Предки мои были пожалованы княжеским титулом, но опять же указ погиб в пожаре, да и... женились на ком попало, а потому, как я понимаю, утратили право так наименоваться. Обычно меня так здесь никто не называет, - закончил он с видимым усилием. Чувствовалось, что Карамышеву неприятны напоминания о былых титулах, которых он сейчас не имеет.
– Хорошо, как скажете, - владыка не стал настаивать, - у меня к вам, можно сказать, тайный вопрос, вы уж извините, но налагаю на вас на некоторый срок обет молчания. Вы меня поняли?
– увидев, что Карамышев кивнул головой, продолжал неторопливо и с нажимом на каждом произносимом слове.
– Вы понимаете, что мне, как архипастырю здешнего края, небезынтересно видеть в лоне православной церкви как можно более ревностных прихожан. Вы меня понимаете? Князь мира сего не дремлет и ежесекундно улавливает грешные души людские, навлекая на них вечное проклятие Господне, и не противиться тому, как владыка вверенной мне епархии, не могу. Мусульманские строения между православных храмов, а тем более эта, - владыка провел в воздухе рукой полукруг, давая понять, что он хочет изобразить мечеть, но не желает говорить о ней вслух, - юдоль греховных заблуждений ваших соседей, которые и не желают слышать о заповедях христовых. Все это заставляет меня говорить с вами начистоту.
– Он чуть помолчал, откашлялся, поправил наперстный крест на груди и стал говорить дальше.
– Одним словом, мне бы хотелось видеть на тех землях православный храм.
– Но как это сделать?
– развел руками Карамышев, который сразу после вопроса о бумагах на землю понял, куда направит разговор владыка.
– И поймите мое положение...
– Я все понимаю и вижу, что передо мной человек поведения и убеждений праведных, потому многого от вас и не требуется. Надо лишь продать часть своей усадьбы в пользование православной нашей церкви.
– Владыка, я уже не молод, и кто знает, сколько мне осталось пребывать на сей грешной земле. Я могу вашему преосвященству предложить дарственную на мое имение после смерти. Две моих дочери выданы замуж, жена может найти приют у них в семьях, и вся земля отойдет в пользование церкви. Тогда вы сможете распоряжаться ей по собственному усмотрению как пожелаете.
Владыка, видя, что Карамышев не понимает или не желает понимать его замысла, нахмурился и, резко поднявшись с кресла, прошел к резному шкафу у противоположной стены кабинета, открыл дверцу и извлек из него свернутый пополам небольшой лист бумаги, вернулся обратно и поднес к лицу Андрея Андреевича.
– Вот из этого документа явствует, что вы приобрели у Василия Зубарева деревеньку Помигалову под Тюменью. Я не спрашиваю вас о законности этой сделки, не прошу о дарственной на нее после смерти хозяина, и вообще сибирская наша церковь ни в чем не нуждается. Есть масса людей, которые считают своим долгом жертвовать ей во благо
и за то отблагодарены будут в мире ином. И о летах ваших преклонных не спрашиваю. Не нам судить о промысле Божием. В Его власти дать нам лишний день, час для пребывания на этой земле или призвать в мир горний. Я прошу лишь разрешения, - владыка особенно выделил последнее слово и еще раз повторил его, - разрешения возвести на вашей земле храм Господен. Остальная ваша земля и, безусловно, все строения останутся за вами или детьми вашими. Вы вправе продать их, подарить, заложить законным путем.– Не знаю, как и ответить вам, владыка, - провел кончиками пальцев по сухому бледному лбу Карамышев, - стоит только церкви начать строиться на моей земле, как мне не сдобровать. Бывшие мои соплеменники, которые покамест относятся ко мне и моим близким с неизменным уважением, найдут способ отомстить мне. А мне... а мне бы этого не хотелось. Нет, не подумайте, что я боюсь, но имя мое будет запачкано.
– Подумайте, о чем вы говорите?!
– чуть не вскричал митрополит и наклонился к Карамышеву, который выглядел достаточно жалко и беспомощно.
– Как может быть запачкано ваше имя, если вы по доброй воле отдадите лишь небольшую часть земли на возведение храма. Хорошо, - изменил владыка тактику, - коль вы боитесь угроз и иных действий со стороны магометан, то я могу попросить у губернатора двух солдат или казаков, которые бы некоторое время несли охрану вашего дома и вас лично...
– Час от часу не легче, - замахал руками Андрей Андреевич, - избавьте меня от этакого позора. Никаких солдат!
– Тогда вы сможете укрыться на время в Знаменском монастыре, где для вас будет вполне безопасно, - предложил он, но увидев, что Андрей Андреевич не желает и слушать об этом, владыка сделал ход, который, судя по всему, был припасен у него на крайний случай. Он позвонил в небольшой позолоченный колокольчик, висевший сбоку от кресла на атласном розовом шнурке и, когда вошел служитель, то коротко кивнул ему, - зови.
Через некоторое время в кабинет владыки не вошел, а вкатился упитанный, гладенький человек с румяным лицом и черными масляными глазками. Он подошел к митрополиту под благословление и, ни слова не говоря, остался стоять возле кресла митрополита. Карамышев с недоумением поглядел на вновь вошедшего и перевел взгляд на владыку, всем видом показывая, что он ничего не понимает.
– Это Владимир Краснобаев, - пояснил митрополит, - он ведает свечным производством в нашем хозяйстве и достойный прихожанин. Милостивый государь, Андрей Андреевич, чтоб вы не подумали, будто я желаю подвергать вашу жизнь опасности или каким-то образом очернить ваше честное имя, предлагаю последний и окончательный вариант решения нашего дела. Если вы отклоните и это предложение, то... не смею задерживать.
Владыка вновь прошел к шкафу и вынул оттуда чистый лист гербовой бумаги, положил на письменный стол и повернулся к Карамышеву.
– Вы предлагаете совершить купчую?
– спросил тот удивленно.
– Но куда деваться мне самому, супруге моей, дворовым людям? Отправиться в монастырь я совсем не желаю, а супруга...
– на его лице отразилось полное смятение. Но владыка тут же прервал его, подняв вверх руку.
– На вашем участке есть небольшая пустошь, и именно ее мы желали бы записать на имя этого человека, - он кивнул в сторону безмолвствующего Краснобаева.
– Все остальное имение остается в вашей полной собственности, и никаких притязаний мы на него не имеем. Согласны ли вы на это наше последнее предложение?
Андрей Андреевич надолго задумался, глядя прямо перед собой. Он понимал, что владыка не отступится и подобные предложения будут поступать от него. Строительство храма - дело благое, не приветствовать его нельзя. Случись очередной пожар, не дай Бог, и ему уже не отстроиться заново, не встать на ноги. Тогда, действительно, хоть в монастырь иди. С другой стороны, он не хотел нарушать того относительного покоя, что существовал меж его семьей и мусульманской частью слободы. Те относились к нему с глубоким почтением, иного и желать немыслимо. Рано или поздно, о строительстве храма на его земле узнают, и как обернется дело, того не предвидишь. Убить, конечно, не убьют, но неприятностей разных мелких не оберешься. Как же быть? И владыка, заметив его колебания, мягко произнес: