Отрешенные люди

– Эх, правдолюбы, мать вашу, - ругнулся Нефедьев и, хлестнув коня кнутом, направил его в сторону базарной площади.

– Фома неверующий, - усмехнулся вслед ему Медведев и заискивающе спросил у Михаила Яковлевича, - подвод не дашь в Березов снарядить?

– Где же ты раньше был?
– не глядя на него, ответил Корнильев, усаживаясь поудобнее в саночках.
– Мы с братьями уже отправили два десятка подвод на Демьянское. Коль вернутся до Рождества, то заходи, поговорим, - и, не прощаясь, потихоньку выправил на центральную улицу и также не спеша поехал по самой ее середине, сдержанно отвечая на многочисленные поклоны знакомых.

– От вас, Корнильевых, уж точно правды не добьешься, а туда же, приказных за руку ловить собрались, - зло, сплевывая себе под ноги, раздраженно ворчал Евсей Медведев, - захватили всю власть в городе и корчат из себя Бог весть кого.

А с крыльца тем временем, степенно ступая, сходил губернатор Сухарев, подумывая, какой бы подарок приготовить жене, чтоб не ворчала из-за его очередного опоздания, но, так ничего и не придумав, велел вознице трогать.

3.

Иван Зубарев, все еще подрагивая от пронизывающего насквозь холода, сидел, уютно устроившись, во вместительном возке рядом с худым бледного вида офицером, кутавшимся в теплую накидку с бобровым воротником и насмешливо поглядывающим на освобожденного от веревок своего случайного попутчика. Напротив сидели молчаливые и бесстрастные два офицерских ординарца, а, может, просто слуги, в тяжелых бараньих тулупах и мохнатых шапках, надвинутых на лбы. У обоих топорщились огромные усища, и за все время, что Иван находился в возке, они не проронили не слова. В полном молчании они выскочили на дорогу, где он стоял беспомощный, со связанными сзади руками, быстро разрядили по пятившимся к лесу волкам свои пистолеты, закинули Ивана в карету и, как ни в чем ни бывало, устроились напротив своего хозяина, словно спасение одиноких путников являлось для них делом повседневным и привычным.

– Выпейте для сугрева, - протянул Ивану серебряный походный кубок офицер, и, помолчав, добавил, - ром английский.

Иван, клацая зубами, припал к кубку, моментально осушил его, потряс головой и сипло произнес:

– Благодарю покорно... И за ром, и за то, что от неминуемой смерти спасли.

– Пустое, - с легкой усмешкой отозвался офицер, - будет что в Петербурге рассказать. У вас, в Сибири, так принято - по ночам против волков со связанными руками выходить? Обычай, наверно, такой?
– насмешливо щурясь, спросил он.

– Какой там, к черту, обычай, - огрызнулся Иван, - разбойные люди меня связали, лошадей угнали, и если бы не вы, ваше благородие...
– он выразительно покосился на офицера.

– Да, если бы не мои молодцы, то, надо полагать, утреннюю зорю вы, милейший, встречали бы уже в другом мире.

– Это точно, - поддакнул Зубарев, - в другом.

– Кстати, разрешите представиться, ее величества гвардии поручик Гавриила Андреевич Кураев. Направляюсь в Тобольск по особому поручению одной особы, чье имя счел бы за лучшее не произносить всуе. Позвольте узнать, кому обязан честью находиться рядом?

Зубарев в душе удивился тому, как поручик умеет витиевато и вместе с тем четко, по-военному, изъясняться, и назвал себя:

– Купецкий сын Иван Зубарев, - невольно переходя на тон своего нового знакомого, продолжил, - следовал в губернский город Тобольск с ирбитской ярмарки, да вот...
– и развел руками, показывая, что остальное и так понятно.

– Поди, при деньгах с ярмарки следовали?
– участливо поинтересовался Кураев, но от Ивана не укрылось, что в самой постановке вопроса он не вполне доверял ему.

– - Да были кое-какие деньжата. Что деньги, главное сам жив, слава Богу.

– - Как же вы неосторожно в такой дальний путь и один отправились? продолжал выспрашивать Кураев.

– - А чего нам, не впервой, всякое бывало.

– Благодарите Бога, что нам на последней станции вовремя дали сменных лошадей, - поручик явно оживился от неожиданного знакомства и стал словоохотлив. Но усатые ординарцы или кто они там, не спускали настороженных глаз с Ивана, что несколько его раздражало.

– - Давно из столицы?
– спросил он, чтоб как-то перевести разговор в другое русло.

– - Почитай, вторую неделю добираемся. Надеюсь, завтра прибудем в Тобольск. Так?

– - Должны, коль иных задержек не будет, - согласился Иван.
– Как там в столице жизнь?

– Как везде, живут люди. Не приходилось бывать?

– Братья мои двоюродные бывали, а я вот нет пока.

– У вас, молодой человек, все впереди, успеете и в столице побывать, и еще где подале.

– - Да уж и не знаю, может, доведется когда, - простодушно согласился Иван, не замечая насмешки

– А может и ни к чему вам, милейший, в столицу без особой нужды наведываться, - налив себе небольшую порцию рома, продолжил Кураев, столица - она зубастых любит, а вы, как погляжу, не из таковских будете. Правда, сейчас в столице совсем не то, что ранее при царице Анне. Тогда в какую сторону ни плюнь, - в иноземца попадешь. Мой батюшка покойный, русак чистейшей воды, из деревни носа не казал, ходу ему дальше провиантских складов не было. А теперь государыня Елизавета Петровна, дай ей Бог здоровья и долгих лет жизни, всю иноземную сволочь повыгнала поганой метлой. Вот и я назначение в гвардию получил. Так что готов за императрицу нашу головы не пожалеть.

– К нам в Сибирь на службу?
– поинтересовался, чтоб как-то поддержать разговор, Зубарев.

– Какая, к черту, может быть служба в такой мороз, - полушутливо отвечал поручик, - на короткий срок к вам и обратно без задержки.

– - В сам Тобольск или еще дальше?
– поинтересовался Зубарев, видя, что офицер не прочь поговорить.

– Еще не знаю. Как дело повернется.
– Кураев чуть помолчал и неожиданно перешел на шепот, приблизив лицо к собеседнику.
– Коль застану в Тобольске генерал-майора Киндермана, передам ему важную депешу, - он выразительно похлопал левой рукой по залоснившемуся боку кожаной сумки, лежавшей на сиденье подле него, - то и дня не задержусь у вас. Но я склонен предполагать худшее: придется разыскивать мне его где-нибудь по крепостям на южных рубежах.

– И вовсе нет, - высказал вдруг свою осведомленность Зубарев, - никуда ваш генерал из Тобольска не выезжал. Как летом приехал до нас, так и сидит безвылазно. Тем более в такие морозы он свой длинный нос дальше кабинета губернатора и не показывает.

– Вот как?
– с интересом посмотрел на купеческого сына поручик.
– Если честно, то мне в Петербурге намекали, что этот мальчик не имеет склонности к походной жизни. Значит, знающие люди оказались правы.

– Почему вдруг мальчика?
– удивленно переспросил Зубарев.
– Я его своими глазами имел честь видеть, здоровый мужик.

– А, вот вы о чем!
– звонко, с переливами рассмеялся Кураев.
– Дело в том, что "кинд" в переводе с немецкого означает ни что иное, как "мальчик". Языки надо учить, милейший попутчик, авось пригодятся.

Зубарев ничего не ответил и лишь обиженно надулся, повернул лицо к замерзшему оконцу кареты и попробовал отогреть его ладонью. Но, даже когда удалось чуть отогреть заиндевелое стекло, увидеть что-то в ночной темноте было невозможно. Лишь изредка мелькали белесые стволы березок вдоль дороги да иногда мягкие еловые лапы оглаживали зеленой хвоей дверцу кареты. Он прикрыл глаза, сон набежал, потянул было в темную неясную бездну, но ярко вспыхнули недавние события, произошедшие с ним на ирбитской ярмарке.

... Сговорившись с двоюродным братом Михаилом Корнильевым, он под видом откупщика отправился в Ирбит на ярмарку. Корнильев был одним из главных воротил по торговым делам в Тобольске, а если разобраться, то и по всей Сибири вряд ли кто мог сравниться с ним по величине оборота, но за последние два года он понес немалые убытки, отправляя товары на продажу в Ирбит. Там, вокруг ярмарочной распродажи, ловко раскинули свои сети несколько приказных, а, возможно, и кто-то из таможенных людей был с ними заодно, притом с каждого купца им в карман перепадало не по одному рублику. Тех, кто ерепенился, отказывался платить, заворачивали со всем обозом и уже никогда больше даже на пушечный выстрел не подпускали к торговым рядам, выискивая благовидные предлоги. Предлог всегда можно было найти, и корниловские обозы пару раз возвращались в Тобольск со всем товаром, чем едва не ввели в полный раззор оборотистого хозяина.