Отрезок пути

– У меня хорошо, спасибо, – с легкой улыбкой сообщает она, усаживается напротив нас и аккуратно расправляет мантию. – А как вы?

– Нормально, – быстро отвечает Джинни, и я понимаю, что ей ужасно не хочется повторять все это еще раз. Слишком много эмоций. Да и подробности Луне знать ни к чему.

Тут дверь снова открывается – на этот раз за ней обнаруживается взволнованный Симус. Он торопливо здоровается и хлопается на сиденье рядом с Луной.

– Ты знаешь, как там Дин? – быстро спрашивает Джинни до того, как он успевает открыть рот.

– Да… то есть уже нет, – вздыхает Симус. – Мы с ним переписывались, но с тех пор, как его имя появилось в этом мерзком списке, письма приходить перестали.

– Почту проверяют, – замечает Луна.

– Да, знаю. Наверное, он просто боится писать. Но его имя все еще в этом списке, а значит, они до него не добрались. Только на это и остается надеяться.

Симус со злостью ударяет кулаком по сиденью и ругается вполголоса. Дин его друг, и, естественно, что он нервничает. Впрочем, в руки себя он берет довольно быстро и переходит к насущным вопросам:

– Что с Гарри? И почему нет Рона? И где Гермиона прячется?

Луна смотрит на нас с любопытством – ей тоже интересно обо всем этом узнать. Мы с Джинни переглядываемся. Я взглядом спрашиваю у нее разрешение и вкратце, без подробностей и деталей, ввожу их в курс дела, не забыв сообщить и о запрете на произнесение имени Волдеморта. Впрочем, Луна, как выясняется, уже знает. Откуда, интересно? Хотя чему тут удивляться…

– Дела… – тянет Симус, переваривая услышанное, и замечает, что мы, судя по всему, остались без старост.

Тут же выясняется, что значок получил не только я, но и Джинни тоже. Я даже не удивлен. Кто, если не она? Приятно, что МакГонагалл нам доверяет. И странно все-таки, что Снейп не стал возражать. Симус выглядит немного уязвленным, хоть и старается не подавать виду. Наверное, считает, что ему эта должность подошла бы больше. Луна, как обычно, невозмутимо, напоминает, что нам сейчас положено находиться в вагоне для старост.

– Не думаю, что вам ст'oит идти, – с сомнением говорит Симус. – Там, наверное, сейчас толпы слизеринцев.

– Вряд ли толпы, – возражает Джинни. – Максимум четыре человека, так что нас все равно больше.

Это звучит резонно, хотя слизеринцы, конечно, и весь факультет могут в вагон для старост притащить. Для массовки, так сказать. Но идти все равно нужно. Порядок есть порядок.

К головному вагону мы шагаем плечом к плечу, точнее головой к плечу, учитывая, что Джинни намного ниже меня ростом. На всякий случай крепко сжимаем палочки, но по дороге так и никого и не встречаем.

В вагоне для старост я, разумеется, еще ни разу не был. Посадочных мест здесь всего десять, да больше и не нужно. По две скамьи справа и слева и по центру – напротив них – скамья и стол для старост школы. На столе, свесив ноги, сидит Паркинсон, а рядом с ней топчутся ухмыляющиеся Крэбб и Гойл. Чуть поодаль стоят Малфой и светловолосая девушка, имени которой я не знаю. В отличие от своих приятелей, Малфой не ухмыляется, неуверенно вертит в руках палочку и настороженно поглядывает по сторонам, словно в любую минуту ожидает нападения. Падма, Энтони, Эрни и Ханна стоят рядом в проходе между скамьями.

– Наконец-то, Лонгботтом и Уизли изволили явиться! – приторным голосом произносит Паркинсон. – Вы настолько тупы, что все это время не могли найти дорогу?

– Нет, – спокойно отвечает Джинни. – Мы ждали, когда подействует зелье от тошноты, без которого на ваши гнусные рожи просто смотреть невозможно.

Кто-то из девушек – не знаю, Падма или Ханна, – весело фыркает, а Паркинсон спрыгивает со стола и делает шаг в нашу сторону, размахивая палочкой. Я выступаю вперед, загораживая Джинни, которая тоже поднимает палочку. Ребята расправляют плечи и принимают воинственные позы. Паркинсон, оценив перевес, останавливается.

– Значит так, – презрительно говорит она. – Раз все, наконец, в сборе, объясню ваши обязанности. Вы все, – небрежный кивок, – отвечаете за порядок на своих факультетах головой. В случае чего, отчитываться будете не перед своими деканами, – брезгливая гримаса, – а перед директором лично. Более того, он будет сам вызывать вас по мере необходимости. Снимать баллы вы можете с кого угодно, даже друг с друга, кроме студентов Слизерина, – самодовольная усмешка. – В остальном все по-прежнему. Вопросы есть?

– Да, есть один вопрос, – вежливо произносит Энтони. – Какой именно частью тела думал Снейп, когда назначал старостами школы тебя и Крэбба?

Тут только я замечаю, что у Крэбба на груди красуется такой же значок, как и у Паркинсон. В самом деле, странно… Крэбб – староста школы? Идиотизм какой-то. Назначение Малфоя я бы понял, но чтобы Крэбб… Хотя Малфои сейчас наверняка у Волдеморта в немилости, вот Снейп и не стал его поощрять. Но Крэбб? Других учеников, что ли, нет? Нотт хотя бы или Забини – все-таки не настолько тупы. Впрочем, пусть Снейп сам разбирается, раз ему так нравится.

– А меня больше интересует, – неожиданно нежным для его размеров голосом произносит Крэбб, – каким местом думала эта облезлая кошка МакГонагалл, когда назначала старостой Лонгботтома. От него толку, как от флоббер-червя.

– И даже от флоббер-червя больше толку, чем от вас двоих, – замечаю я, усмехаясь. Что-что, а оскорбления этого придурка меня ни капли не задевают. – И, кстати, вы палочки не за те концы держите.

Машинально они опускают глаза, чтобы проверить мои слова. Рефлекс. Выглядит это забавно, я снова усмехаюсь, и ко мне присоединяются все наши. Падма и Энтони так и вовсе покатываются со смеху.

– Ты… ты… – задыхается от возмущения Паркинсон, – я еще скажу профессору Снейпу, чтобы он тебе отработку назначил, он там с тебя три шкуры спустит!

– За что? – делано удивляюсь я. – За вашу милую слизеринскую доверчивость? Тут уж, скорее, вам достанется. Где это видано, чтобы змейки поддавались на провокации?

– Ну, хватит! Надоело! – кричит она. – Крэбб, Гойл, вам не кажется, что его пора поставить на место? Вам и палочки для этого не понадобятся.

Крэбб и Гойл выступают вперед, и ребята тоже, но я только качаю головой. Если в этом вагоне будет выпущено хоть одно заклинание, начнется бойня. И тогда пострадают все. А этого допускать никак нельзя.

– Первому, кто меня тронет, я сломаю руку, – спокойно предупреждаю я.

Крэбб и Гойл нерешительно замирают. При всей своей тупости они не могут не чувствовать, что я говорю серьезно.

– Да вы что, испугались его, что ли? – окончательно звереет Паркинсон. – Лонгботтома? Давайте, разберитесь уже с ним!

– Не надо! – неожиданно выкрикивает Малфой.

Странно, но именно этот выкрик побуждает Крэбба к действию. Опередив Гойла, он подскакивает ко мне и заносит кулак для удара. Но ударить не успевает. Я перехватываю его руку и резким движением выворачиваю запястье. Раздается хруст и Крэбб с воплем падает на колени, прижимая сломанную конечность к груди. Ну-ну. Не настолько это больно, по себе знаю.