Отрок (Части 1-6)

Наконец добрались до примеченного Мишкой места. Листвяна обвела взглядом луговину, соскочила с телеги и немного прошлась туда-сюда. Сорвала и помяла в руках пучок травы, оглядела окружающий луговину лес.

– Михайла, а что ж вы сюда скотину пастись не гоняете? Трава хороша, да и просторно - стадо много дней здесь держать можно.

– Далековато, да и коряг много половодье оставляет, скотина ноги побьет. Сейчас-то их в траве уже почти не видно, но если походить тут, чуть не на каждом шагу спотыкаться будешь.

– Если коряги остаются, то это хорошо. Значит, течения сильного здесь не бывает, землю не смоет, а ил осядет. Хорошее место для огородов. Завтра же сюда баб пришлю.

Мишке ее тон не понравился. Сказано было так, словно у Листвяны были собственные холопки.

– У матери сначала спросись, если позволит, пришлешь.
– Наставительно изрек Мишка.

– Как бы скоро у Спиридона спрашиваться не пришлось…

– А вот это - не твоего ума дело!

Мишка нарочно ответил грубо, понимая, что умная баба намеренно заводит его, чтобы он совсем позабыл о рискованном для нее разговоре о стрельбе из лука. Листвяна ни словом не ответила на мишкину грубость и перевела разговор на то, что хорошо бы на денек прислать сюда учеников воинской школы, чтобы помогли очистить луговину от коряг и обнести плетнем от лесного зверья.

"Как же ты так прокололась, бабонька? Захотелось покрасоваться, показать, что не простая баба по хозяйству, да ненароком увлеклась? Случается. Особенно в тех случаях, когда очень долго приходится себя сдерживать, вынужденно играть роль, не очень совпадающую с истинным характером. Неужели дед ничего не замечает? Впрочем, то, что даже умнейших мужиков бабы запросто водят, как козлов на веревочке - настолько обычная вещь, что об этом даже смешно говорить.

Тем более, что Листвяна для деда, скорее всего, лебединая песня. Он столько лет вдовствовал, что, если с умом, то из него веревки вить можно. А Листвяна не дура, и если она ему еще и сына родит… Нет, с дедом на эту тему говорить бесполезно. Правильнее, наверно, будет поговорить с матерью - бабы в таких делах секут лучше, и друг друга не жалеют.

А еще лучше будет расспросить о Листвяне пацанов из Куньего городища, не может быть, чтобы из нескольких десятков ребят не нашлось кого-нибудь, кто знает ее хорошо - соседа или дальнего родственника. Вот ведь еще одна головная боль, мало мне других забот…".

Едва въехав в ворота воеводского подворья Мишка понял, что возглавляемая дедом экспедиция по поимке "диверсантов" возвратилась домой - под навесом топталось полтора десятка коней, а с той стороны, где располагалась баня, доносился гвалт мальчишеских голосов. Голоса были веселыми, из чего Мишка заключил, что экспедиция закончилась удачно, или, по крайней мере обошлась без потерь в личном составе. Соскочив с телеги, он небрежно бросил вожжи Листвяне и отправился в дедову горницу, расположенную на третьем этаже нового здания. Дед выполнил обещание и перебрался жить на самую верхотуру, хотя ему и нелегко было на протезе вышагивать по лестницам вверх-вниз.

В горнице, распаренные и благодушные, сидели в одних рубахах, потягивая пивко, дед и Лавр, видимо, как раз вернувшийся с выселок. Дед расслабленно оперся спиной о стену и слегка покачивал культей, торчавшей из-под полы рубахи, а Лавр что-то неспешно ему объяснял, время от времени прихлебывая из ковша с пивом.

– А-а, Михайла!
– Дед расправил мокрые от пива усы и изобразил на лице строгость - тебя где носит?

– Ездил с Листвяной место под новые огороды смотреть. Здравствуй, деда, здравствуй, дядя Лавр.

Лавр кивнул в ответ на мишкино приветствие, а дед дурашливо изумился:

– А я-то все думаю: куда ключница подевалась? Ну, и как съездили?

– Хорошо съездили, деда, место удачное. А ты как съездил?

– Кхе…

Дед потянулся к копченому лещу, но сидя, откинувшись назад, до блюда с рыбой было не достать. Сесть прямо дед, видимо, поленился и зашевелил пальцами над столом, выбирая другую закуску.

"Кресло ему сделать, что ли? Все-таки граф. Вот посевная кончится, озадачу плотников".

Лавр, заметив отцовское затруднение, подвинул блюдо с рыбой на край стола. Дед удовлетворенно хмыкнув, ухватил рыбину.

– Как съездил, спрашиваешь?
– Дед указал рыбиной на кучу каких-то вещей, сваленных на лавке.
– А вот сам посмотри.

На лавке лежали заплечные мешки, скомканные маскхалаты, оружейные пояса, еще какая-то мелочь… И посреди всего этого развала красовался Мишкин самострел.

"Значит, догнали! Замечательно! А сейчас, похоже, будет то самое, что обещала мать - клизма за утерю оружия. Ну что ж, служба есть служба, никуда не денешься".

Мишка встал по стойке смирно, сделал военно-тупое выражение лица и гаркнул по-строевому:

– Виноват, господин сотник!

– Кхе?
– Почему-то, это "Кхе" прозвучало удивленно.
– Что виноват, это ты верно говоришь… - Дед задумчиво почесал рыбьей мордой кончик носа и уставился в глаза лещу, словно неожиданно встретил на улице старого знакомого.
– А в чем виноват-то? А?

– В потере оружия и оставлении его в руках врага! Готов понести заслуженное наказание, господин сотник!
– Мишка аж сам умилился армейскому изяществу формулировки собственной вины и покаяния.

– Кхе!
– Деду мишкино выступление тоже понравилось.
– Готов, значит… Это хорошо, что готов. А кто ж тебя овиноватил-то?

– Э-э… - Мишка слегка растерялся и сбился с настроя.
– Матушка сказывала, что раньше за потерю оружия ратников казнили или изгоняли…

Трах! Дед от души треснул копченым лещом по столешнице.

– Слыхал, Лавруха? Стоит бабу к воинским делам хоть чуть-чуть подпустить, так она уже и воеводой себя воображает! Один против пятерых в засаду попал, троих уложил, сам ушел, своих упредил, след беглых указал, так еще и виноватый с ног до головы! Нет, ты слыхал, Лавруха?

– Так баба же.
– Философски пожал плечами Лавр.

– И этому голову задурила!
– Продолжал кипятиться дед.
– Наказание он готов понести! А, Лавруха?

– Так пацан же.
– Продолжил Лавр в том же тоне.

– Во-во! Войско, ядрена Матрена - бабы, да пацаны. Повоюй с такими…

– Что, деда, мои ребята в походе негодными оказались?

– А? Ребята? Нет, ничего, ребята у тебя хорошие.
– Дед принялся чистить леща.
– Особенно Митька - прямо как будто родился в седле…Учить их, конечно, еще и учить… Но так - ничего, справились.

– Батюшка.
– Прервал деда Лавр.
– Пусть посмотрит-то.

– Ага!
– Дед словно вспомнив о чем-то, снова ткнул копченым лещом в сторону сваленных на лавке вещей.
– Михайла, глянь-ка, ничего интересного там не видишь?

Мишка подошел к лавке и поворошил неопрятную груду, все было каким-то заскорузлым, словно намоченным в грязной воде, а потом так и высохшим. Мешки, маскхалаты, оружие, моток веревки, кожаная сумка, сапоги… Что-то зацепило сознание, Мишка вновь зашарил глазами по вещам и вздрогнул от неожиданности - сапоги были кирзовыми! Что-что, а этого-то Мишка не перепутал бы ни с чем на свете - два года в подобной обувке отходил. Правда во времена его службы подошва уже была не кожаная, а из какого-то полимера…