Отрок московский

– Куда я денусь? – татарчонок зыркнул исподлобья.

– Тогда сзади запрыгивай! – Вилкас принял поводья пегого из рук дружинника со шрамом на левой щеке. Сунул ногу в стремя. Задержавшись на миг, улыбнулся. – Знал бы ты, как я рад тебя видеть!

Студень 6815 года от Сотворения мира Верхний замок, Витебск

Никита вначале считал дни, проведенные в темнице, а потом сбился и бросил. Можно, конечно, было черточки на стене рисовать, процарапывая их ногтем на плесени, или узелки завязывать. А зачем? Поверить в то, что ордынец, чужак в этом городе, сумеет насобирать десять гривен – просто уймищу денег! – это все равно, что поверить в восход солнца на западе. Или что птицы осенью вдруг соберутся в стаю и улетят на север. А потому парень прикидывал, как ему удобнее будет убежать из холопства. Нет, если в Верхнем замке к работе пристроят или, того хуже, на княжеском подворье, то удрать будет нелегко. Очень сильно постараться придется. А вот если новоявленного холопа продадут кому-то в Нижний замок или посад, хозяин очень скоро останется «с носом». А там… Разыскать коня и вперед – на Вроцлав. Жалко татарина бросать, да ничего не поделаешь. Если задуматься, он все же обуза…

«Смотри, пробросаешься… – произнес усталый голос в сердце Никиты. – Неужели твои дела выше дружбы? Отомстить за Горазда – святое. Но учитель мертвый, и ему все равно, насколько быстро осуществится месть. Да и неизвестно еще, хотелось бы ему, чтобы за него мстили? Учитель много рассказывал о чиньских монахах, которые были чужды злопамятности и, благодаря размышлениям и умерщвлению плоти, достигали таких вершин духа, что мелкие земные страстишки – зависть, злоба, жадность – их не волновали, оставаясь где-то там, в сторонке. Может, ты и про Василису забыл? А ведь смолянку выручать надо! Сыскать мадьярского купца и хорошенько по шее настучать, чтобы впредь неповадно было девиц похищать. Или она пускай тоже выкарабкивается, как сама сможет? А ты будешь мчаться на Вроцлав, искать Федота. Кто знает, быть может, и поединок с ним затеять удастся? А вот победить? У предателя опыт сражений несравнимо больше. Не учебных поединков на затупленном оружии или когда бойцы успевают отдернуть острие перед уколом, чтобы не причинить вреда, а настоящих схваток – насмерть, или ты, или тебя…»

В сердцах парень хватил кулаком по стене. Разбить костяшки не разбил – он давно уже мог лупцевать неошкуренное бревно без всякого вреда для себя. Но боль, отдавшаяся в локоть, отрезвила, заставила мыслить холодно и рассудительно.

«Значит, прежде всего нужно найти Улана. Бежать, так уж вдвоем. Тем паче, с лошадьми он не в пример лучше меня разбирается. Если что, так и украдем… А после надо что-то думать. Попытаться отыскать Василису. Поговорить с ней – знает ли она о смерти Мала? А вот Андраша Чака стоит хорошенько проучить. И никакая охрана не поможет…»

Скрипнул засов по ту строну дверей.

Никита насторожился. Для разносчиков хлеба рановато…

Или Улан все-таки насобирал необходимую виру? Да нет! Быть того не может! Разве что грабил кого-то… Или попытался ограбить, его поймали, и теперь сидеть им вместе, пока в холопы не загремят!

Дверь распахнулась. Рыжие блики факела метнулись по стенам, полу, затянутому паутиной своду поруба.

Мордатый охранник, которого парень запомнил по стойкому запаху лука, скомандовал:

– Выходи, головник!

– Что за спешка? – Никита поднял с пола полушубок, отряхнул прицепившуюся солому. – Куда идем?

С таким же успехом он мог спрашивать бадейку для нечистот. Витебчанин хрюкнул, что-то невнятно пробормотал себе под нос и кивнул на выход – давай, мол, шевелись.

Никита пожал плечами и зашагал. Что бы ни ждало впереди, а все же лучше, чем сидеть и плевать в потолок. А вдруг удастся сбежать прямо сейчас? Лишь бы во дворе не ждали их стражники с самострелами.

Мордатый сопел позади. К стойкому луковому духу добавился еще и крепкий перегар. Видно, вчера хорошо отдохнул.

Яркий дневной свет – наконец-то ветер разогнал тучи, и солнце засияло в пронзительно синем небе – ударил по глазам.

– Вот он, головник ваш! – послышался знакомый голос.

Фрол Силыч подпирал плечом бревенчатую стену и скалился, будто жеребец.

А напротив него…

Никита охнул. Быть не может!

Рядом, плечом к плечу, стояли Улан-мэрген, улыбающийся, словно ему подарили самого красивого и быстроного коня в мире, и Вилкас, живой и здоровый. Только правый глаз чуть прищуренный, будто ему докучают солнечные лучи, отражающиеся от сугробов.

– Волчок!

Парню захотелось подпрыгнуть и завизжать от радости. Но он сдержался. Позади друзей замер еще один человек – темнобородый мужчина в добротном овчинном полушубке, из-под которого выглядывал край кольчуги.

Литвин шагнул вперед, распахивая объятия:

– Никита! Живой!

– Как вы меня нашли?

Кости хрустнули в медвежьей хватке, но разве это боль по сравнению с той, когда он посчитал друга погибшим?

– Улана встретили! Да это долгий разговор. Как-нибудь после…

– После может не получиться, – вздохнул ученик Горазда. – Меня в убийстве обвинили. Виру назначили.

– Знаю! – радостно проорал литвин. – Десять гривен!

– Чего ты кричишь? – удивился Никита. – Можно подумать, богачом заделался… Мне теперь одна дорога – в холопы, – грустно добавил парень.

– Не вешай нос, головник! – хохотнул за спиной Фрол Силыч. – Выкупили тебя.

– Как?!

– А вон, боярин стоит.

Никита проследил за его взглядом.

Боярин – воин в полушубке и кольчуге – улыбался краешками губ. Наверное, поддался всеобщему ликованию.

– Признаюсь, – сказал он негромко, – десять гривен – это почти все деньги, что у меня были. Но я не жалею.

Никита оценил его уверенный голос, мягкую усмешку и внимательный, цепкий взгляд. Таких людей лучше числить в друзьях, а не во врагах – с первого взгляда видно.

Парень отвесил поясной поклон.

– Спасибо тебе, боярин! Не знаю, как тебя зовут…

– Семен Акинфович, – тут же подсказал Вилкас.

– Спасибо тебе, Семен Акинфович!

– Не за что! Я сделал, что должно. И не буду требовать отдачи.

– А мне и нечем отдавать! – Никита развел руками. – Гол как сокол я остался. Ни коня, ни меча, ни какого другого оружия… Даже зипун, и тот измазанный. И рукав вон, гляди, надорвался… – Парень показал прореху.

– Зипун – дело наживное! – рассмеялся Семен.

– Но я хочу сказать, боярин, я очень благодарен. Если тебе понадобится помощь…

– Погоди! Не спеши.

– Что такое? – почувствовав подвох, вскинулся парень.

– Вилкас не сказал тебе, какому князю я служу.

– И какому же?

– Михаилу Ярославичу Тверскому, – раздельно по слогам выговорил Семен. – Батюшка мой – Акинф Гаврилович Шуба. Его ты встречал уже.

Никиту будто коленом под дых ударили. Вот только что хотел назвать человека другом. А оказывается, что он враг. Зачем тверичу забираться так далеко на закат? Ответ прост. Это тот самый Семка, помочь которому просил старый боярин, заехавший «на огонек» к Горазду. И должен он, как ни крути, постараться завладеть сокровищами рыцарей-крыжаков. Причем не просто завладеть, а опередить московский отряд, отправленный Иваном Даниловичем. А если не получится, то драться насмерть. А он, Никита? Ему нужно догнать дружинников Емельяна Олексича и помочь им. Потому что золото и серебро, которые франки везут на Русь, должны прибыть в Москву. Во что бы то ни стало. И он, Никита, приложит для этого все усилия.